Мёртвый

Всю свою жизнь человек надеется на лучшее. Что бы он там ни говорил. Может, он и пессимист и даже постоянно думает о плохом, но всё равно он хочет, чтобы это плохое обошло его стороной. Если только он себе не враг или какой-то там мазохист. Хотя, в там случае это «плохое» становится для него «хорошим» и желанным. Мы не задумываемся над тем, что, как мы считаем, с нами точно не произойдет. Да и зачем? Нам всегда говорят: «Мысли материальны. Если думать о плохом, то оно случится». И человек пытается отгородиться от всех этих мыслей. Или заверить себя, что эта «плохая история» не про него и не для него. Я, к примеру, можно сказать, не верила в змей в лесу и не боялась их, пока одна из них не прополза мимо меня. Я закатывала глаза каждый раз, когда после леса меня осматривали в поисках клещей, пока не сняла одного из них с себя. Примеров может быть множество. И, я думаю, каждый сталкивался с подобным. Мы будто живём в каком-то выдуманном мире-пузыре, делая вид, что защищены от всего. И только тогда, когда мы напрямую сталкиваемся с чем-то подобным, мы начинаем верить в это. И, соответственно, опасаться. Вот скажите, верите ли вы в рак? Не кажется ли эта действительно страшная болезнь вам чем-то эфемерным? Недосягаемым? Если и так, то только до тех пор, пока кто-то из вашего окружения (возможно, даже не близкого) не заболеет им. Человек инстинктивно пытается отгородиться от всего плохого. Да даже мозг, защищаясь, может «стереть» плохие воспоминания. Есть люди, которые любят ставить себе множество диагнозов, прочитав их в интернете. Есть те, кто боится этих заболеваний и сразу же проверяет, есть ли они у него (ну или просто боится, но не проверяет). А есть те, кто думает, что с ним это точно не случится. И я одна из них. Да что уж я, вся моя семья. — Эта песня не из нашей оперы, — любит говорить моя мама. В нашей семье никто не болел ничем серьёзным. Возможно, поэтому мы считали, что ничего серьёзного и не могло произойти. Нельзя сказать, что моя беременность была запланированной. Хотя мы с мужем и хотели ребёнка, эта идея всегда была для нас чем-то эфемерным. Несуществующем. Пока тест не показал две полоски. Вот тогда наш с ним возможный ребёнок стал реальным. И да. Я почти сразу полезла в интернет. Мне кажется, так делают практически все современные беременные. Хотя что уж говорить, практически все люди. Есть вопрос — найди ответ в интернете. Я старательно читала советы для беременных (конечно же, не забывая о здравом смысле. Я не была себе врагом, поэтому советы по типу «для того, чтобы не было токсикоза, нужно ежедневно пить разбавленный уксус» обходила стороной), но при этом я, возможно даже неосознанно, игнорировала «плохие» истории про беременность. Я знала, что возможны всякие патологии плода. Я знала, что возможно всякое: даунизм, замершая беременность, выкидыш, внутриматочная беременность и так далее. Но думала, что «эта песня не из моей оперы». Мне ведь не о чём волноваться. Тем более, что раз за разом врач не находил никаких проблем. Что всё, по его словам, было просто прекрасно. И мы с мужем, как счастливые будущие родители, очень часто сидели у телевизора, держа руки на животе и наслаждаясь иногда довольно болезненными и уверенными точкам нашего ребенка. Но проблема в том, что плохое случается. Хочется нам этого или же нет. И такие люди, как я, оказываются меньше всего к этому готовы. А всё почему? Потому что я даже не думала, что подобное может случиться. На самом деле «плохому» всё равно на то, ждут его или нет. В жизни, к сожалению, случается практически всё. По прогнозам врачей я должна была родить в середине сентября. Но сегодня конец августа, а я сижу в одиночной палате и пытаюсь совладать с собой. Все беременные, которые действительно желают ребёнка, знают: если что-то пошло не так, ты должна немедленно обратиться к врачу. Тем более если на тридцать девятой неделе ты вдруг перестала чувствовать толчки ребёнка. Но при этом не было никаких признаков приближающихся родов. Сначала я не обратила на это особенного внимания. Может быть, заснул… Они ведь спят там внутри, да? Такое же бывает… А потом вечером я заметила на своём белье кровь. Немного, но достаточно для беспокойства. И вот тогда в моей голове начало роиться великое множество различных мыслей. Оказывается, я знала о многих плохих вещах, что могли произойти во время беременности. Мои руки дрожали, а голос срывался, пока я высказывала свои опасения врачу. Её напряжённое выражение лица не предвещало ничего хорошего. Мои слова и мысли были сбивчивыми. Возможно, из-за того, что в моей голове билась всего одна мысль. Вернее, желание. Пинайся… Пожалуйста, пни меня… Пожалуйста… Надо отдать нашим врачам должное: они всё делали быстро. Экстренное обследование, ещё одно… Анализы… Хотя я и боялась того, что мне могут попасть какие-нибудь плохие врачи. В интернете же пишут о том, как часто они допускают в своей работе ошибки или же относятся слишком халатно к пациентам. Меня всё продолжало мелко колотило от страха. Я всё ждала, что ребёнок вот-вот проявит себя. Но ничего не происходило. Была только пустота. И даже какая-то уже болезненная паника. Но я продолжала надеяться на лучшее, отгоняя от себя все плохие мысли. Ага… Если бы мысли действительно были бы материальными… Тогда, может быть, у меня что-нибудь и получилось. Я помню, как плакала от счастья, когда впервые услышала сердцебиение своего ребёнка. А теперь я не могла пошевелиться от страха, ведь на этот раз врач обнаружила только моё сердцебиение. Не его. Я просто не могла поверить в это. Это просто не укладывалось в моей голове. Как это, его нет? У меня же почти готова детская… Куплены вещи… Как такое возможно? — Понимаете, то, что случилось с Вами, может случиться практически с каждым, — пыталась успокоить меня врач, держа мою руку в своей ладони. Но я не понимала, о чём она говорит. Словно её голос звучал издалека, из-под толщи воды. Её слова не имели никакого смысла. Я просто смотрела на неё. И не слышала. «Никто не застрахован…» «Такое бывает…» «Вам не в чем себя винить…» «Точную причину мы сможем установить завтра, после родов…» — Завтра? — глухо переспросила я, отрывая взгляд от пустоты и переводя его на врача. Почему завтра? Роды же были назначены на середину сентября. Женщина кивнула, продолжая говорить. — Врач уже ушёл. Вы достаточно в хорошем состоянии. Завтра с утра мы вызовем искусственные роды, а после отправим тело на вскрытие… — после этих слов мой мозг вновь отключился, унося мои мысли в пустоту. Тогда я не плакала. На самом деле, я будто отключилась. Мой мозг не мог постичь этого. Будто бы вокруг меня выстроился защитный барьер, ограждая меня от всего. Не давая поверить и понять. А ребёнок всё не шевелился… — Если она ещё не завыла, то не завоет, — услышала я замечание медсестры, которая, смерив меня достаточно тяжёлым и грубым взглядом, проводила меня до палаты. Это замечание было сказано не мне лично, но оно настолько резануло слух, что стало почти физически больно. В палате я впервые за всё время взглянула на телефон. Была почти полночь. Почти двадцать пропущенных от мужа и несколько от родственников. Наверное, они сильно беспокоятся. Вадим, скорее всего, особенно. Наверное, сейчас ему стоит позвонить, ведь я уехала, не сказав ему. Он тогда ещё был на работе. Возможно, он позвонил моим родителям, думая, что я там… И Аньке… Перепугала я всех. Запоздало я поняла, что уже набрала номер мужа и нажала «вызов». Что ему сказать? — Таня? — практически сразу услышала я в телефоне взволнованный голос мужа. — Ты где? Я приехал, а тебя нет. Всё в порядке? В порядке? Что такое порядок? Уж точно не это. Что вообще произошло? Инстинктивно я положила руку на живот. И вот тогда на меня лавиной или же кирпичной стеной обрушилось осознание, оглушая меня. Боль была настолько острой, что заставила меня содрогнуться. Но она была не физическая. Его нет. Его нет. Его больше нет! ЕГО НЕТ! Слёзы покатились по моим щекам. — Таня! Что такое? — муж, видимо, испугался не на шутку. Боже мой… Боже мой… Боже мой… — Вадим, — я едва могла произнести это, срываясь на всхлип. Глубоко вздохнув, я попыталась набраться сил, чтобы рассказать ему. — Я в больнице… Наш сын… Его больше нет, — и я не выдержала. Из меня вырвался крик, вой. Это было что-то нечеловеческое. — Что? — едва слышно переспросил Вадим. — В какой ты больнице? Я скоро буду. Телефон выпал из моих рук, и я просто уставилась в стену, продолжая заливаться слезами. Это. Чёрт возьми. Больно. Больно осознавать то, что это он мёртв. Мёртв. Он был мёртв. И он был во мне. — Я ЧЁРТОВ ГРОБ! — взревела я, вскакивая на ноги. Если она ещё не завыла, то не завоет? Да идите вы к чёрту! Как можно не завыть от этого? От того, что ребёнка, каждое движение которого наполняло меня счастьем, не стало в один миг. И что теперь он мёртвым грузом покоится во мне. А я, словно могила на кладбище, храню в себе его погибшее тело. Огромный живот больше не казался мне чем-то милым и родным. Он казался мне уродливо вздувшимся, отвратительным. Кажется, я даже чувствовала исходящий от него запах разлагающего тела. Тела своего ребёнка. — Господи, — всхлипывала я. Не отдавая себе отчёта в действиях, я впивалась в живот ногтями, будто желая снять его с себя. — Его больше нет… Нет… Он умер… Умер во мне! Тошнота поднималась во мне, заставляя меня побежать в туалет. Так я лишилась остатков ужина. Что я за человек такой, который не справился с этой задачей: не смог сохранить жизнь маленького и родного существа? Я ведь была единственной, кто мог это сделать… Его жизнь зависела от меня… Что я сделала не так? Что? ЧТО, ЧЁРТ ВОЗЬМИ?! И когда? Я стала прокручивать события сегодняшнего дня, не найдя ничего, что отличало бы его от предыдущих. Господи, когда я успела убить своего ребёнка? Это ведь сделала я… Больше некому. Я убийца? Я убийца! Я лишила его жизни. Сама… Что-то сделала неправильно. ВЕДЬ НЕ МОГ ЖЕ ОН УМЕРЕТЬ ТАК ВНЕЗАПНО? Он же должен был скоро родиться. Мой раздутый живот казался теперь невыносимо тяжёлым. И противным. На нём алыми бороздами обозначились следы от моих ногтей. Он воспринимался мною чем-то инородным, чужим, не моим. Не могла я носить в своём чреве мертвеца. Ребёнок во мне должен был жить. Воздуха в палате мне стало не хватать, поэтому я, пошатываясь, поспешила выйти. Слёзы застилали мне глаза, но тяжёлую и холодную тишину палаты я больше не могла выдержать. — Молодой человек, приёмный день закончен! Сколько повторять? Вам придётся уйти, — пыталась объяснить кому-то медсестра. — Таня! — услышала я будто сквозь туман крик своего мужа и подняла взгляд. Вадим старательно пытался добраться до меня, но путь ему преграждала медсестра. Увидев меня, он рванул в мою сторону, увернувшись от грозной медсестры. — Вы куда? — только и успела закричать она, когда мой муж уже подлетел ко мне, практически сгребая в охапку. — Прости меня, прости, — всхлипывала я, прижимаясь к нему. — Я не смогла… Его больше нет с нами… — Тише, тише, — шептал он, поглаживая меня дрожащими руками по голове. — Ты не виновата, слышишь? Не виновата… Я чувствовала, как тяжёлые капли его слёз падали на мою макушку. Смутно я осознавала, что нас окружили какие-то люди, во главе с дежурным врачом и охраной. Мы с Вадимом всё продолжали прижиматься друг к другу. — Оставьте их, — услышала я голос врача. — Пусть лучше побудут вместе. Только пусть сидят на том диване. Расходитесь. Муж поднялся на ноги, я последовала за ним. Медсестра проводила нас сочувствующим взглядом, перед тем как мы уселись на диван перед закрытыми стеклянными дверями отделения. Вадим продолжал поглаживать меня по спине, что-то шепча. А я продолжала всхлипывать до тех пор, пока не смогла расслышать и осознать его слова. — Что случилось? Расскажи мне, — спросил он, покрывая моё лицо поцелуями. Слова потоком вырвались из меня. — Его… Вытащат… Только завтра, — с трудом произнесла я, рефлекторно касаясь живота. — И ты всю ночь будешь… С ним внутри? — прошептал Вадим, кивая на живот. — Это жестоко. Но ты у меня сильная. Всё будет хорошо. — Врач сказала, что, если всё пройдёт хорошо и если я буду соблюдать лечение, я смогу снова забеременеть… И родить… Здорового малыша, — слова давались мне с трудом, и я едва могла удержать себя, чтобы вновь не зарыдать. — Прости меня, Вадим… Я не смогла, — рыдания всё равно вырвались из моей груди, а слёзы заструились по щекам. — Не смогла его сохранить… — Тише, тише, — муж крепче прижал меня к груди, переплетая свои пальцы с моими. — Ты ни в чём не виновата. Что бы не показало… вскрытие… ты ни в чём не виновата. Слышишь? Я люблю тебя. Мы справимся… Ты справишься… У нас всё будет хорошо… А ночью мне приснился кошмар о том, что мой мёртвый ребёнок, окровавленный, ползёт по мне и плачет. И сквозь я будто бы слышала его голос: — За что? Почему ты меня убила? Зачем, мама? На самом деле, подобный кошмар снился мне ещё не раз после. И, быть может, я бы могла сойти с ума, если бы не поддержка в лице моих родственников и хорошего психолога. И вот почти через два года я всё-таки смогла подарить жизнь нашему сыну. Но, несомненно, те воспоминания навсегда останутся со мной, с нами. Благодаря им я поняла, пусть и запоздало, что к плохому тоже следует готовиться заранее.