Коридорная

Серебряные нити пафосных звезд, свисающие с густого неба. Окно дышащее холодом майской ночи. Поскрипывание и похрустывание пола, усыпанного стеклом и штукатуркой. Бархатное дыхание дома. В такие моменты хочется разбить ту хрупкую грань, отделяющую свободу ночи от домовского уюта и пройтись по небу разливая вино и даря алую зарю голубоватому горизонту. Взбираюсь на подоконник. Обнимаю бутылку дешевого вина. Зажмуриваюсь и наполняю собой коридор, отдавая ему свой призрачный выдох. Уткнувшись носом в колени, стараюсь задержать дыхание. Запрокидываю голову. Волосы сливаются с пестротой влажных стен. Вплетаются голубыми лентами меж тонких узоров и ярких орнаментов... —Курить?—предлагает знакомый шелест. —Пожалуй,—с нотками разочарования и удивления говорю я,—Бледный, ты спугнул мою ночь. —Прости, я не нарочно,—шепчет Слепой, протягивая бесконечно длинными пальцами тонкую сигарету. Беру ее. Выуживаю из нагрудного кармана, потрепанной рубахи, зажигалку. "Чирк,"—говорит она и отдает табаку свое пламя. Затягиваюсь. Выдыхаю, отпуская едкий туман блуждать по коридорам. Докуриваю. Оставляю фильтр наедине с его горечью. Вдавливаю окурок в стекло. —Стервятник хотел с тобой поговорить,—мурлычу я, стараясь не разрушить атмосферу подоконника. —С какой целью? —А вот этого я сказать не могу,—отвечаю я, параллельно приближаясь к безразличному лицу. Провожу узкими пальцами по блеклому лбу и заправляю спутавшуюся прядь за ухо. —До завтра, оборотень,—выдыхаю я. Становится тихо. Подоконник сереет. Лишь за окном слышится взволнованный лай уличных псин, тех псин, что кормит Горбач. Синее небо забирает силы. Веки тяжелеют. Глаза щипит от усталости и остатков овцевидного дыма. Бреду по коридору. Переодически спотыкаясь и ловя себя на мысли о том, что вино нужно допить. Останавливаюсь возле потускневшей двери Третьей. Сажусь на пол. Открываю початую бутылку зубами. Сплевываю пробку на пол. Делаю глоток, обжигающий горло. Слюню рваную рану на запястье. Вздыхаю, осозновая, что зря я пришла сюда ночью и вину не принципиально где его допивать. Как можно тише встаю и разворачиваюсь в противоположную сторону. Делаю финальный глоток. Отхожу от Гнездовища. Дохожу до Второй. Стараюсь как можно аккуратней обойти хрупкую стеклянную листву. За спиной слышится тоненький свист, хромающие шаги и легкое постукивание. Закрываю глаза. Звуки стихают. Волосы приятно треплет, проспиртованное дыхание, стоявшего сзади. Расплываюсь в улыбке. Ослабляю хватку и бутылка летит на пол. Глухо упав, она начинает бликовать, отражая желтый месяц. —Он светит по-особенному, вы похожи,—улыбчиво шепчу я, —правда, чудная ночь? Завожу руки за спину и натыкаюсь на острые бедра. —Действительно, замечательная ночь... Пройдемся?—протягивает Птичий Папа. Оборачиваюсь и всматриваюсь в высокий черный силуэт, ловящий желтоватый свет. —Кофейник? —Закрыт,—грустно шепчу я. —Уверена?—тихо посмеиваясь, уточняет Стервятник, доставая звенящую связку. Шагая по коридору, изъеденному тенями ночи, мы еле слышно перешептываемся. Сбивчивые шаги Желтоглаза, вперемешку с цоканьем новых набоек и резной трости, звучат нелепо. Лицо моего спутника отражает холодное сияние мрака, прекрасно дополняя плотоядную ухмылку. Птичий профиль улыбается и продолжает следить янтарным глазом за моим настойчивым взглядом. —Пригнись! —вдруг выкрикивает Стервятник хриплым голосом. Я опускаю голову и ссутуливаюсь. Надо мной проносится черная тряпочка, отдаленно напоминающая летучую мышь. Я выругиваюсь и оборачиваюсь к Хромоногому. Тот стоит в легком недоумении. Брови сведены. Лоб испещерен неглубокими морщинками. Тонкие губы приоткрыты. —Пойдем, дорогуша.—шипит Птичий Папа и хватает меня за руку. Прохладная сухая лапка уводит меня вглубь коридора. Вскоре в поле зрения появляется дверь Кофейника, потрепанная и повидавшая многое на своем веку... Стервятник отдает мне трость. Присаживается перед замочной скважиной и начинает копашиться где-то там, внизу. Механизм щелкает. Я придерживаю под локоть Птицу, отдаю трость и зажимаю уши. Вожак толкает дверь и она с омерзительным скрипом, неспешно открывается. Мы входим. В Кофейнике тихо и пусто. Теплое отсутствие и остатки дыхания Крыс витают где-то под облупившимся потолком. Я облегченно вздыхаю. Поправляю рубаху, оголяющую тонкие ключицы, обтянутые перламутровой кожей и сажусь на барную стойку. Стервятник садится рядом, только уже на стул-гриб. Достает из под крыла пачку сигарет и предлагает мне. Я беру одну, выцепив ее острым коготком, поблагодарив Большую Птицу. Напевая: "Но если есть в кармане пачка сигарет, значит все не так уж плохо на сегодняшний день..." выуживаю из нагрудного кармана зажигалку. Через пять секунд пепел и бумага начинают тлеть. Я подношу свою к сигарете Птицы, он прикуривает. Воздух наполняется бархатом дыма. —Я помню свою первую сигарету, —хмыкнула я,—я ее сломала в кармане, а когда закурила дым пошел из надлома, круша законы логики. —Ловкая, однако,—улыбнулся Стервятник, нащупал пепельницу и старательно вдавил окурок в помутневшую керамику, он еще раз хмыкнул и подпер скулу рукой. Докурив я потушила фильтр и раскрутила тонкую бумагу. Внутри оказались волокна и еще куча всякой непонятной ерунды. Пальцы пропитались горечью. Бросив растребушенный окурок в пепельницу я легла на стойку. Поверх хвостатых прядей легла рука Птицы. Я выдохула. Горизонт начал светлеть и нагреваться пеплом утра. Я встала со стойки, приложив немало усилий. И неспешным шагом направилась к стеклу. Солнца еще не было, но вдалеке небо уже розовело. Месяц и настойчивые звезды даже не думали покидать светлеющее полотно и до последнего цеплялись за складчатый купол. Поежившись и передернув плечами я поджала одну ногу. Ощутив прохладу встревоженного воздуха сзади я обернулась и утнулась носом в острый подбородок. Длинные гибкие крылья обвили мои плечи и надежно закогтились в угловатые лопатки... По телу пробежали мурашки. Привстав на носочки, я приблизилась к уху слегка надкусив белую мочку. В ответ раздалось позвякивание медного ключа... Всхлипываю. Постанываю. Дышать становится невозможно, нос заложен от прохлады утра, а губы накрыты соленым поцелуем с примесями трав, табака и мяты... Пыльца звездных бабочек исчезла, уступив место восходной краске. Первый алый луч коснулся оконной рамы, затем обратил свое внимание на нас и одарил лица карминовым мерцанием. *** Аккуратно снимаю птичью лапку с плеча, отставляю склянку с мутной жижей, открываю дверь, выпуская влажность Гнездовища в коридор и неуверенно шагаю в сторону женского крыла.