Porn and puppies

Сэм просыпается с первым сигналом будильника, резко садится на кровати, привычно опуская ноги на холодный пол. Даже если нет причин подскакивать так рано (особенно, если этих причин нет), он продолжает придерживаться установленного распорядка. Они оба продолжают. Это здорово помогает оставаться в форме даже в те дни, когда ничего не происходит. Как сегодня. Естественно, кофе остается неотъемлемой частью этого распорядка, независимо от того, каким этот день обещает быть. И только когда Сэм уже добирается до кухни через весь коридор, как есть, в одних носках, на автомате пытаясь расчесать непривычно отросшие волосы пальцами (но, как всегда, только сильнее путая их), он осознает, что Дина не было в комнате. Это не особо нервирует, скорее всего, Дин уже успел получить свою дозу кофеина и, вполне возможно, даже соорудил завтрак, который Сэму непременно надо съесть. Это тоже типично для таких дней. Темнота кухни, когда он распахивает дверь, все еще не напрягает. Сэм слишком хочет спать, чтобы выстраивать логические цепочки. Ему просто нужен чертов кофе. Десять минут спустя, даже слегка проснувшись, Сэм уже на пути обратно к их комнатам вместе с двумя большими термокружками. И именно в этот самый момент он замечает полосу света, пробивающуюся из-под потрескавшейся двери, ведущей в знавшую лучшие времена Динову спальню. А из самой комнаты доносятся подозрительный грохот вперемешку с бормотанием. — Иисусе, Дин, еще семи утра нет, не рановато для порнушки? — дверь с полпинка открывается подозрительно легко, а Дин обнаруживается на кровати, с неестественно прямой спиной и уже полностью одетый. Несмотря на истинно Диновскую кривую улыбку, выглядит он довольно виноватым. — Ничего такого, что ты уже успел подумать, — пошлый жест явно должен был дополнить картину Сэмовых «додумываний», но Дин все так же явно нервничает, и вот это уже начинает напрягать. Поэтому Сэм проходит в комнату, ставит свою чашку на тумбочку, вторую протягивая Дину. С каждым шагом брат отклоняется все сильнее, явно пытаясь что-то спрятать. И какого черта? Сэм оставляет вторую кружку на той же тумбочке, скрещивает руки на груди: — Окей, если это не порно, тогда что? — Сэм хмурится, для игр еще слишком рано. — Давай, выкладывай. — Я думал об этом довольно долго… — пафосно начинает Дин, но его перебивает короткий приглушенный лай прямо из-за спины. Дин все еще стоит (сидит?) на пути, закрывая обзор и улыбаясь так широко, что Сэм почти уверен — его щеки сейчас треснут. Наконец он отходит, позволяя рассмотреть невзрачную картонную коробку. На какое-то время в комнате воцаряется тишина, затем коробка дергается, и под приглушенное поскуливание крышка сползает набок. В образовавшуюся щель протискивается небольшая голова с прижатыми ушами и короткой коричневой шерсткой. Дин все так же смотрит на Сэма, кажется, его глаза округляются еще больше (со стороны зрелище, должно быть, презабавное). Еще через секунду показываются пара лап, два больших настороженных карих глаза и мокрый нос. И Сэм бросается вперед, чтобы поймать коробку до того, как она опрокинется. — Это. Это щенок, Дин? — Он сомневается, и его голос звучит на пару октав выше. — Смотри-ка, Сэмми, еще не все потеряно. Да, это щенок, — Дин смеется, подходя к Сэму и касаясь его спины, пока он встает с кровати, как в замедленной съемке, и поворачивается к Дину, бережно удерживая беспокойного щенка. — Ты даришь мне собаку? Рука брата все еще лежит теплой тяжестью у него между лопаток, другой Дин тянется потрепать щенка за ушами. — Именно. Я дарю тебе собаку. — Ты действительно даришь мне ее? — Сэм переспрашивает, как в детстве, когда щенок начинает вылизывать его лицо, — Я просто не могу поверить. Почему? — С Рождеством, Сэмми, — Дин приподнимается на цыпочках и мягко целует его в висок, — Пожалуй, надо дать ему имя, да? Крутое имя вроде Тора или там Рекса, только ради бога — не Жемчужинка или Пушистик, или что-то в этом роде, — Дин отстраняется, чтобы дотянуться до своей забытой кружки и позволить Сэму рассмотреть щенка получше, сам он делает большой глоток, все также продолжая наблюдать за ними. — Спасибо, Дин, — лицо Сэма буквально светится. В ответ Дин просто поднимает коробку, протягивая ему. — Просто убедись, что он не сжует что-нибудь из моих вещей. Сэм кладет щенка обратно в коробку, в которой обнаруживаются еще подстилка и игрушки, и возвращается в свою комнату. Он так долго хотел собаку, что это вошло в привычку, и теперь Дин подарил ему ее, — невероятно. На то, чтобы устроить щенка на новом месте, принести с кухни миски с водой и тем, что не успел доесть Дин, уходит совсем немного времени. Или Сэм не замечает — он думает, думает о том, что надо придумать имя, что у него теперь есть своя собака (своя собака, надо же!), и о Дине. Щенок в руках совсем легкий, Сэм держит его, вспоминая те несколько месяцев, когда у него был Бон — воспоминания отзываются теплом и радостью. Он целует щенка в мокрый нос и аккуратно ставит на пол около мисок. Когда в следующий раз Сэм крадется по коридору, Дин действительно смотрит порно. Он вскидывается сразу, стоит ему зайти в комнату и оказаться достаточно близко. — Что случилось? Сэм обнимет его, так крепко, как может. Дин — его все, и он сам принадлежит Дину. Что бы ни происходило, есть то, что остается неизменным — они. Это странно и не похоже на нормальные «отношения», но Сэму плевать. Они так близко друг к другу, что Сэму кажется — он вполне может врасти в брата, стать частью. Сэм не против. Сэм думает, что «любовь» — слишком простое слово, чтобы описать то, что они чувствуют. Что он чувствует прямо сейчас. Прямо сейчас Дин нужен ему. Дин нужен — кожа к коже, внутри и вокруг него. — Сэмми, — Дин сдавленно зовет его, притягивая ближе, он не нежничает, целуя так, что они больно сталкиваются зубами, — Сэм. И Сэм отвечает, вылизывает его рот, запоминая. Вот оно. Дин — его, как и он — Дина. Стаскивать одежду, стоя так близко — явно плохая идея, ткань трещит, и они сталкиваются руками. Когда, наконец, они прикасаются друг к другу — кожа к коже, — оба не могу сдержать стона. Это какая-то гребаная магия. Их члены напряжены и пачкают животы смазкой, и ни Сэм, ни Дин не знают, с чего начать. Желание скручивает внутренности в тугую пружину. Дин проводит языком по чуть соленой коже доверчиво подставленной шеи — под языком частит пульс. Дин любит его шею. Километры и километры кожи Сэма, которые принадлежат ему. Сэм не выдерживает первым, — толкает Дина на кровать и заставляет перевернуться. Теперь его очередь. Все, что Дин сможет ему позволить. Такая возможность выпадает нечасто, и Сэм торопится, вылизывая и покусывая каждый сантиметр напряженных мышц, едва заметные веснушки и натянувшиеся под кожей сухожилия. Все, до чего может достать. Дин изворачивается и тянется к нему, хватается за Сэма — на коже останутся синяки. Сэм притирается членом между его ягодиц, покусывая и выцеловывая линию челюсти. Он знает, насколько Дину хочется двигаться, но тот не позволяет себе — не позволит, пока не окажется в Сэме. И Сэм позволяет сам, отодвигается и садится на колени, чтобы Дин смог перевернуться на спину. Затем медленно наклоняется и проводит языком по всей длине его члена, целует и обожает каждый сантиметр под своими губами. Сэм скользит выше, прижимая Дина к постели, и тянется к тумбочке, открывает ящик и нашаривает смазку. Он выдавливает ее на ладонь, позволяя Дину собрать, размазывая по пальцам. Сэм оставляет себе немного, наклоняется и впивается в губы Дина, когда тот проталкивает в него сначала один палец, затем два, растягивая, а затем скользя ими наружу. Слишком быстро, и Сэм знает, что все еще недостаточно подготовлен, но он обхватывает член Дина своей рукой, размазывая оставшуюся смазку, и направляет в себя. Знает, что будет больно, но прямо сейчас он хочет этого. Хочет чувствовать Дина еще несколько дней после. Когда Сэм полностью принимает его в себя, то заглушает стон Дина собственным. Дин кладет руки на его бедра. — Покажи мне. И Сэм кивает — он хочет дать брату все, что бы тот ни попросил. Хочет поблагодарить за собаку, за то, что любит, заботится о нем. За то, что убьет за него и умрет сам. Он движется вверх и вперед, так, что Дин почти выходит из него, затем опять вниз и назад, полностью заполняя себя и сбивая дыхание. Сэм ускоряется, чувствуя, как прошивает удовольствием, когда член Дина проходится по простате. Оно настолько острое, что Сэму кажется — это лучшее, что он испытывал в жизни, и прямо сейчас он не хочет, чтобы оно хоть когда-нибудь заканчивалось. Впрочем, Дин выглядит так, будто заранее согласен на все. Когда он так открыт и уязвим, Сэм будто видит за всей его привлекательностью то, что делает Дина Дином. Сэм ускоряется, его член твердеет снова, и пачкает смазкой живот. Дин тоже начинает двигаться, входя в него под идеальным углом, снова и снова. Комнату заполняют запах и звуки секса, это опьяняет, опьяняет с того самого момента, когда они переступили через бесконечные «это неправильно». Это «и-де-аль-но». Они идеально совпадают, будто были созданы, чтобы соответствовать только друг другу. Их тела блестят от пота, а лица раскраснелись от жара, он выплескивается прямо через широко раскрытые глаза. Дин подается вперед, кусает Сэмовы губы, скользя ладонями по его рукам и сжимая плечи, насаживает Сэма на себя еще сильнее. И он раскрывается, впуская Дина так глубоко, как только может. Они так близко, что Сэм не может просунуть руку между их телами, чтобы дотронуться до себя, но он знает, что Дин хочет, чтобы он кончил так, довести до грани только собой — Дин невыносимый собственник. Дин думает — Сэм идеальный. Сэм же считает, что он просто принадлежит брату. Дин переворачивает его на спину, закидывая одну ногу себе на плечи, вбиваясь сильнее под новым углом, Сэм уверен — он сейчас сломается, с хрустом и пополам — и это не может быть идеальнее. Они оба теряют ритм, ломаются, будто не трахаются, а воюют друг с другом, захватывая и разрушая. Сэм не выдерживает первым, чувствует горячие капли на коже и сжимается вокруг Дина — брату нужно меньше минуты, чтобы последовать за ним, с последним сильным толчком наполнить собой, заявить права. Когда они валятся на простыни, тяжело дышащие и потные, Дин осторожно выходит и разворачивает Сэма спиной к себе, придвигаясь ближе и безотчетно притираясь членом между ягодиц, где все еще мокро и скользко от спермы и смазки. ~ Когда через несколько часов Дин открывает глаза, он поворачивается к Сэму, по привычке клубком свернувшемуся на своей половине кровати, и видит щенка, с удобством устроившегося на Сэмовой подушке. Дин хотел бы сделать для Сэма гораздо больше, дать ему гораздо больше того, что он сейчас может, они оба это понимают. Дин засыпает, и единственное, о чем он думает, — это только начало. Когда Дин просыпается в следующий раз, Сэм по-прежнему рядом, как и щенок, и, по правде говоря, ему все нравится. — Только не говори, что теперь это станет обычным делом, — Дин ворчит, но под конец не может скрыть усмешки. — Да ладно, Дин, он же еще маленький. — Сэм вздыхает, никак не показывая, что прекрасно понимает — Дин притворяется, — Знаешь, я думаю назвать его Бакли. Дин смеется, откидываясь обратно на подушку: две пары щенячьих глаз — это слишком мило. — Просто чудесно, Сэмми, теперь у нас их двое — Детка и Бакли.