Сделка с Дьяволом

Константин не ищет неприятностей, они сами находят его. Вот так — зашел в ночной клуб, музыка басами стучит вместе с сердцем, нет недостатка в привлекательных женщинах — и даже в мужчинах! — которые подают откровенные знаки. Константин находит себе место за стойкой, однако не садится — ждет, пока подойдет бармен; он вообще не возражает ждать, когда есть, на что посмотреть и что оценить. Сбоку проскальзывает чье-то тело, темноволосый мужчина становится так, чтобы быть вплотную, и с приятным акцентом бросает бармену: — Налей ему, что скажет, оплата — на мне. Константин чувствует силу, вспыхивающую на его коже, за мгновение до того, как повернуться, поднимая глаза, чтобы увидеть бесконечно темные глаза и горячую дьявольскую улыбку. Мурашки пробегают по спине, прежде, чем он осознает это, — магия заставляет его чувства восторженно взвыть, и он уже на пути к проклятым небесам от одной фразы. — Супер, — тянет Константин, наклоняет голову к бармену. — Есть какое-нибудь нормальное пиво? Стакан наполнен, и Дьявол переводит взгляд с него на экзорциста — медленно, оценивающе. — Так что привело тебя в мой клуб? Бархатный низкий голос звучит в тон музыке, но неизмеримо приятнее ее — Константин бы поставил на то, что это тоже разновидность магии. — Думал весело скоротать ночку, — бросает он. Дьявол улыбается в ответ, а его рука с длинными совершенными пальцами разглаживает на груди роскошную темно-красную рубашку, которая кажется второй кожей, настолько плотно она облегает красивые плечи и узкую талию. — Люцифер Морнингстар. — Я знаю, — это все, что способен сказать Джон. Затем он откидывает голову назад, чтобы сделать большой глоток пива, а затем говорит как можно более развязно: — Джон Константин. — Я знаю, — повторяет Люцифер, а затем наклоняется непозволительно близко — так, что почти прикасается к мочке уха экзорциста губами, — Нечасто ко мне в бар захаживают чернокнижники, мой драгоценный. Вся твоя сила, все эти маленькие чары — ты сияешь, как прожектор на фоне тусклых нормальных людей. — Хм, странно, что ты все время здесь, если считаешь людей такими унылыми, — прищуривается Константин. — А я люблю побаловать себя, — улыбка Люцифера — убойная доза первородного греха. — И я не говорил, что они унылые. Я сказал — они нормальные и тусклые. Но ведь ты не хочешь быть таким, как все, да, Константин? — Стараюсь изо всех сил, — признается мужчина, стараясь немного отстраниться от искушающего жара, прожигающего кожу через плащ. — А ты что, поэтому решил меня лично поприветствовать, приятель? Вроде как «добро пожаловать в клуб самого Дьявола»? Или есть какие-то конкретные предложения? Правда, я не продаюсь, знаешь ли. Люцифер смеется, низко и сочно. — О нет, очень даже продаешься, Константин. Взгляд Люцифера на краткий миг останавливается в области сердца чернокнижника, а затем снова поднимается. — И не раз продавался. Впечатляет. Я бы с удовольствием ознакомился с условиями этих сделок… И с тем, что написано мелким шрифтом — тоже. Так ли хороша твоя квалификация, м? — Стараюсь изо всех сил. Константин дергает щекой и прислоняется к стойке спиной, опираясь на нее локтями. — Ты перевел тему, Люци. Одна идеально очерченная черная бровь изгибается дугой. Люцифер крепко приникает к Константину, вжимая того в черную полировку стойки. — Почему бы тебе самому не сказать, зачем ты здесь? Чего ты хочешь? Глаза Люцифера распахиваются, в них вспыхивает ало-багровая тьма, заволакивающая все остальное, и весь клуб исчезает из поля зрения и восприятия, магия жужжит, не давая сорваться в бездну, но заклятья, наложенные для безопасности, беззвучно пропадают. Константин хочет… Хочет… — Боги, как приложил, — выдыхает экзорцист сквозь зубы, с усилием моргая и восстанавливая краски окружающего мира. — Ты всех так? Или только избранных? Не представляю, что кто-то из толпы может этому противостоять. Наверное, тебя потешают их ответы. — Их фантазии, — мурлычет Люцифер, прежде, чем властным движением руки схватить Константина за рубашку и наклонить над стойкой еще сильнее назад. Нависая над жертвой, Люцифер как никогда напоминает жуткого хищника. — Если ты здесь не для того, чтобы найти неприятности, у тебя еще есть шанс сбежать. Это мое место, и я не приветствую кого попало. Даже — кого попало с силой. Джон усмехается, смешок выходит дерганым — будто от той возбуждающей энергии, которая гулко вибрирует в его венах. — Я не ищу неприятностей. Ну, не тех, которые очень серьезные. Я сказал, что хотел просто весело скоротать ночку. Колено Люцифера раздвигает ноги Константина, в дьявольских глазах снова появляется красное мерцание — вспышка, оскаленные зубы, белая кожа. — Скажи мне, чего ты хочешь. Раскаленный ветер сметает все — кажется, срывает кожу. Дышать невозможно: так горячо. Слова вырываются изо рта сами собой. — Тебя! Черт возьми, я хочу тебя. Он поднимается от стойки, обхватывая Люцифера за шею, и их губы соприкасаются. Морнингстар запускает руку в светлые растрепанные волосы, привлекая экзорциста к себе, чтобы было удобнее. Медоточивый язык падшего ангела уже у экзорциста во рту, и это напоминает откровенное святотатство; но все, что Константин может сделать — застонать от нахлынувших ощущений. Кажется, ночка будет веселее, чем он планировал. Хотя, учитывая, что дыхание сбилось и у Люцифера, может быть, все обойдется не слишком скверно. — Пойдем наверх, — приказывает Люцифер, отпуская Константина. — Я чувствую, что ты из тех, кому сначала подавай разговоры. Не так ли, малыш? Джон старается успокоить вскипевшую в крови магию. — Ну надо же устанавливать кой-какие границы при общении с древними могущественными тварями. Такие вот у меня забавные причуды. Князь Ада выпрямляется. — Не забудь свой напиток, милый. И берет его руку за запястье. И нет никаких шансов избавиться от этого стального захвата. Бокал с искрящейся в полутьме жидкостью остается стоять на стойке. Толпа продолжает двигаться на танцполе, но Морнингстар, безусловно, является экспертом по скольжению между извивающимися телами. Поскольку Константин следует за ним, у него тоже получается. Через минуту они уже у лифта, вход в который охраняет мрачный секьюрити. Помятый плащ и не уступающая ему в этом рубашка наверняка выглядят странно в глазах мужчины, однако, по-видимому, то, что Люцифер ведет Константина за собой, перекрывает негативную оценку, и работник службы безопасности не останавливает никого из них. Пальцы Люцифера — браслетом вокруг руки, а большой выписывает круги на внутренней стороне запястья Константина; и так на протяжении всего пути до пустых апартаментов. Здесь должно быть намного более уютно, наверное, по-домашнему, но кто же даст Джону как следует осмотреться? При всем этом экзорцист должен признать, что никогда не думал, каково это — оказаться в спальне с самим Дьяволом. В такой компании он думал оказаться в совсем другом месте, где чуток пожарче. Они подошли ко кровати; Константин повернулся к Люциферу, встав так, что его ноги сзади упирались в мягкие боковины ложа. Дальше можно только упасть на спину, но пальцы Люцифера удерживают его за рубашку — Дьявол одновременно нереально близко и в то же время держит на расстоянии. Движением ладони Падший может опрокинуть стоящего перед собой мужчину, но пока этого не делает. — Ну же, — мурлычет Люцифер. — Согласись, что ты не просто так зашел в мой клуб. Такой человек, как ты, не искал бы меня, если бы ничего от меня не хотел. Только не надо говорить, что секс с Дьяволом — это предел твоих желаний. Или… Ты должен постараться, очень постараться, чтобы убедить меня в этом. — Твоя правда, — соглашается Константин. — Специально я этого не планировал, но если сработает… Может, это будет лучше, чем другой вариант. Он испытывает нереальное желание увидеть, насколько совершенно ангельское тело под одеждой. Идеально скроенная ладная рубашка только распаляет воображение, но этого недостаточно, чтобы удовлетворить разыгравшуюся фантазию. Люцифер поднимает бровь, и укоризненный взгляд его черных зрачков впивается под кожу тысячами тончайших игл. — Короче говоря, — продолжает чернокнижник, прежде, чем раздражение Дьявола перерастет в гнев. — Мне нужно немножко силы. У меня намечается небольшое дельце, и уже совсем скоро, знаешь. Хотел попробовать вытянуть энергию из твоего клуба, но почему бы и не приложиться к самому источнику? Если, конечно, так можно — а я вижу, что ты вроде бы не против. Улыбка, которую он получает в ответ, уже не такая недовольная, и Джон готов поспорить на деньги, что прав в своем предположении. — Сила, м? — пальцы на груди пылают от жара, и кажется, что в области сердца останется горелая корка с запахом сожженной плоти. — А что получу взамен я? — Ты имеешь в виду, кроме фантастического секса с тем, кто прекрасно знает о твоей нечеловеческой природе? Эта фраза вызывает у Дьявола смех, который звучит почти восхищенно. — Ах, похоже, это будет забавная ночь! Я думаю, что могу вручить тебе небольшой подарок практически даром, Константин. Но в следующий раз ты расплатишься кое-чем большим, чем забавные шуточки. — Буду помнить об этом, — кивает экзорцист. Так или иначе, он делал и более странные вещи, чем переспать с Дьяволом. Не то что бы все они приносили неземное блаженство, но это наверняка качественный шаг вверх по сравнению с большинством его интересных ночей. — Ладно, тогда не будем тянуть. Думаю, дьявол предпочитает делать все сам? Ответом Люцифера служит поцелуй, и его язык не теряет времени даром. Константин вскидывает руки, нащупывая под рубашкой твердые мускулы. Прекрасно. Люцифер держит его за подбородок, пальцами второй руки аккуратно расстегивая пуговицы рубашки — одну за одной. Константин стонет сквозь поцелуй и ищет, в свою очередь, пуговицы рубашки Люцифера, просовывает руки под шелковистую ткань, ко гладкой коже. Пальцы экзорциста немного гудят, будто забирая заряд силы, и кажется, что это даже заметно, и не только ему, умеющему видеть такие вещи. Так много энергии невозможно скрыть. …Его рубашка уже полностью расстегнута, и он чувствует Люцифера всей кожей, а ладонь того скользит по его торсу, прижимаясь плотнее и горячее. К тому времени, как рука поднимается до ключицы, Константину удается снять рубашку с дьявола, и он тоже может бесстыдно ощупывать тело партнера — твердые, стальные мышцы. Люцифер прерывает поцелуй, отворачивая голову за подбородок в сторону, и губы Дьявола скользят вниз по шее. Константин задыхается от этого ощущения, и у него невольно вырывается вздох, когда Князь Тьмы зубами прикусывает пульсирующую жилку. У Константина находятся силы сказать: — Давай сегодня без кровавых ритуалов, хм? Он не настолько безумен, чтобы дать Дьяволу вкусить свою кровь или завладеть ею. — Хочешь, мы будем использовать стоп-слово? Этот вопрос, выдохнутый возле горла, и его непонятный тон — то ли насмешливый, то ли серьезный, делают свое черное дело. Константин не может удержаться. — Как думаешь, если сказать «Господь Бог», это тебя остановит? — Фу! — с явным отвращением бормочет Люцифер. — Напоминание о любви и методах воспитания Отца — один из лучших способов испортить мне настроение. Джон смеется. — Тогда я считаю, что ты сказал «Да», и чтобы уточнить: я говорю именно об этом словосочетании. Если это будет множественное число или другая форма, не смей останавливаться, понятно? — С тобой сложно, Константин. — Разве это не то, что тебя привлекает? Ладно, дальше: я не большой любитель садо-мазо, но боль может быть приятной. Я думаю, ты об этом знаешь лучше меня. Никакой крови, никакого унижения, а если ты попробуешь что-то странное — не обессудь, я могу среагировать на рефлексах. Так что сначала спрошу: не хочешь поменяться ролями? Уверен, что справишься, Люци? — Как ты относишься ко кляпам? — непосредственно осведомляется Люцифер. — Зажимать мне рот можешь только ладонью, милый. — Соблазнительно, но кажется мне, что ты меня укусишь. — Мне совсем несложно! Не похоже, чтобы тебе повредили укусы совершенно обычными человеческими зубами. Константин широким жестом демонстрирует зубы, встречая темный взгляд с ухмылкой. — На них нет никаких чар, уверяю тебя. … С левого плеча предательски соскальзывает рубашка вместе с плащом, и Константин досадливо стряхивает мешающую одежду. — Если бы у тебя было что-то достаточно сильное, чтобы угрожать мне, я бы почувствовал. Люцифер обнимает чернокнижника за талию, крепко прижимая к себе, и бедрами тоже. Дьявол дразнит, оценивая предложенное. — Для человека неплохо. Но до архангела не дотягиваешь. — Ну не то что бы я когда-то видел, что там у архангела под мантией… Константин упрямо, преодолевая сопротивление кольца рук, стаскивает одежду с другого плеча. И прикасается раскрытой ладонью к животу Люцифера. — Ты тоже неплох, хотя пресс я не могу оценить по той же причине. Ответная улыбка становится откровенно обозленной. — Никто еще не разочаровывался, — простой, самоуверенный ответ Люцифера звучит в то время, когда Константину, наконец, удается выпутаться из слоев одежды. Экзорцист дотягивается до галстука, который все еще свободно болтается на шее, но Люцифер перехватывает его руку и непреклонно отталкивает. — А это мы оставим, — заявление категоричное, но вызывает у Джона только смех. Рука Люцифера, придерживающая его за талию, немного отдаляется, чтобы плащ и рубашка смогли упасть, а затем Князь Тьмы затягивает галстук и наматывает его ткань вокруг костяшек пальцев. — Так-то лучше. Люцифер сильнее затягивает петлю. — Что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, Константин? Этот вопрос уже не в форме приказа, но тоже дразнит, притупляет другие чувства, делает экзорциста совершенно неспособным отвести глаза от взгляда Люцифера. — А можно огласить весь список? Правдивый, но абсолютно бесполезный ответ. Константину нравится множество вещей, но он не рассчитывает получить их от самого Дьявола. Люцифер сладко улыбается, незаметно двинув кистью, и галстук уже ощутимо давит на шею. — Выбери что-нибудь поинтереснее, — хрипит чернокнижник, поскольку ему уже трудно дышать. — Сомневаюсь, что ты меня удивишь, но можешь попробовать… Тысячелетия греха и секса, противопоставленные обычному человеческому опыту? Нет шансов; конечно, приходилось делать странные вещи, но у Джона нет иллюзий, что его знания об извращениях переплюнут дьявольские. Отсутствие ответа лишь означает, что Люцифер отталкивает его назад, отпустив галстук, и Константин падает на кровать. Но когда Дьявол наклоняется над ним, он снова перехватывает «поводок» поудобнее — так, что между шеей и удавкой есть расстояние. Константин вцепляется в простыни — мягкий, прекрасный материал — а Люцифер прижимает его бедром, его пальцы гладят живот и ребра, следуя за татуировками — цепочками слов и символов, нанесенных на кожу на дюжине разных языков. Взгляд Люцифера следует за пальцами, останавливается на кругах защитных заклятий, на тех самых кусочках магии, которым дал жизнь Первоначальный, когда столкнулся с силами настоящего Дьявола. Сейчас чары безмолвствуют, не реагируя на неестественное тепло, исходящее от самых кончиков ухоженных ногтей. Словно несильные разряды электричества проскакивают под кожей чернокнижника, но он старается быть неподвижным, насколько это возможно, закрыв глаза и прикусив губу. — Это довольно разнообразные татуировки. Где же они заканчиваются? — Ты можешь поискать, милый. Константин проигрывает эту битву, когда пальцы легко поглаживают чувствительный участок на боку, а губы Дьявола начинают исследовать ключицу. Одними только кончиками пальцев Люцифер приподнимает тело партнера, заставляя того выгнуться навстречу. Нормальному человеку не сделать так: несмотря на незначительный контакт, Люцифер поддерживает под поясницей Константина на весу. Сила ангела — это вам не кот начихал, да. — Как насчет чего-нибудь попроще? — предлагает Константин, застывая в восхитительно неудобной позе. — Может быть, свечи? Губы и зубы останавливаются, Люцифер поднимает голову и произносит с видимым удовольствием: — О, ты знаешь, как мне угодить. Да, я и правда увлекаюсь свечами. Обычно использую их только в особенных случаях, но они и здесь подойдут. Двойное назначение, так скажем… — Двойное назначение — это хорошо, — соглашается Константин. — Только как потом отчиститься от воска — черт знает. Если ты собираешься принести меня в жертву прямо здесь, перепадет ли мне что-нибудь в таком случае? Люцифер отпускает его на кровать и быстро целует. Этот поцелуй не менее изысканно кощунственен, чем другие, несмотря на то, что он такой короткий. Дьявольское дыхание смешивается с человеческим, и Люцифер приказывает: — Жди здесь. Константин не собирается повиноваться, еще даже не дослушав приказ. Как только Люцифер срывается с кровати и движется к довольно великолепно выглядящему комоду с зеркалом, Константин подтягивается так, чтобы ноги не свисали, и поднимается на подушки. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как багряная рубашка скользит по плечам Люцифера, обнажая его спину с двумя длинными крестообразными рубцами вверху, возле позвоночника. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что на этом месте были ангельские крылья, и Константин с любопытством спрашивает: — Кто сделал это с тобой? Инстинкт самосохранения просто вопит о том, что такие вопросы не следует задавать, однако Константин редко внимает голосу трезвого рассудка. — Нет, я знаю несколько вариантов, но, сам знаешь, источники любят все перевирать. Особенно в поздних версиях. Люцифер оборачивается, держа свечу с зажигалкой. — Я сам это сделал. Простой ответ. И Дьявол подходит к человеку. — Когда покинул Ад. Люцифер преклоняет колени перед Константином, склонив голову. — Я устал от того, что делал и должен был делать. — Я тоже уже что-то подустал, Люци. Глаза Люцифера сужаются, но в них светится удовольствие, а значит, очередная суицидальная попытка Константина не увенчается успехом. — Мне нравится, как ты меня называешь, — добавляет Люцифер с легкой усмешкой. — Однако ты все-таки мазохист. Я же сказал тебе — ждать меня, где лежал! Можно подумать, что ты хочешь быть наказанным. Небольшой удар силы — такой, чтобы у него перехватило дыхание, сжалось горло — и захотелось закричать «Да!». Константин изгибается на простыне, пытаясь противостоять мощному давлению руки Люцифера. — Невежливо, сладкий, — экзорцист глубоко и судорожно дышит, стабилизируя этот навязчивый, горячий прилив силы. — Так грубо докапываться до моих тараканов. Ладонь Люцифера оказывается на его горле и идет вверх, пока не достигает челюсти, где большой палец властно прижимает уголок рта. — В другой раз придешь ко мне — и я тебя покалечу, Константин. Заслуживаешь ты наказания или нет. — Любишь наказывать, ага? — У меня это хорошо получается. Практика делает навыки совершенными, и такие — тоже. Люцифер придавливает плечо Константина, и соблазняюще тянет: — Ограничения будут? Зажигалка крутится в длинных изящных пальцах. — Только не голова, — экзорцист умудряется ответить, не смотря на то, что загипнотизирован вспышками пламени, когда Люцифер проверяет зажигалку. — Все остальное — можно, где угодно, но я бы предпочел бы еще и масло, ведь проклятую дрянь не так-то просто отодрать. — Я учту, — говорит Люцифер и снова резко щелкает зажигалкой. — Лезвие или ногти, чтобы избавиться от воска? Константин воображает это, и его пробирает дрожь. — Лезвие. И кстати, я буду сильно извиваться. Люцифер улыбается шире. — Хорошо. Теперь не двигайся, Константин, или на этот раз будет больно. — Я почему-то уверен, что ты в любом случае сделаешь мне больно, Люци. Константин поднимает правую руку, закидывает ее за голову и ухмыляется. — Думаю, ты понял, что сегодня у тебя не будет покорного тела, лапушка. Люцифер мягко придвигается и садится, обводит подушечками пальцев руны защитного круга. — О, а вот и кое-что, что поможет держать тебя неподвижным, пока я достану лезвие и масло. Константин судорожно вздыхает, когда Люцифер, опираясь ладонью на его живот чуть вше пупка, встает. Кожа мага вибрирует, он на мгновение прикрывает глаза и вжимается затылком в подушку, усваивая еще одну порцию энергии, потрескивающей внутри его тела. Открыв глаза, смотрит на Люцифера. Дьявол свободным хватом держит серебряный нож. Похоже, что он не слишком заточен, но достаточно остр, чтобы снять воск с кожи. Константин еще не пробовал так, но он сделает это сейчас. Склянка в другой руке Люцифера похожа на массажное масло, и это хорошо, потому что насчет масла у Константина есть другая идея… Ему не приходит в голову пошевелиться, пока Люцифер не возвращается к нему, оседлав его бедра и отложив припасы в сторону. Затем Константин пытается двинуться, проверив вес на бедрах — но не может этого сделать, будто бы потеряв контроль над своим телом, а затем смотрит и чувствует, как предвкушение холодит под ребрами, когда поднимаются свеча и зажигалка. — Видишь? — с полуулыбкой говорит Люцифер. — Покорное тело у меня все-таки есть. И нужно совсем немного, чтобы ты сам повиновался, думая, что это твое решение. Легкие щелчки, пляшущий огонек над фитилем высокой свечи. — Вторую руку за голову, моя любовь, — слышна тихая команда. — Дай же мне место для работы. Острое ощущение уязвимости, возникающее, когда Константин закидывает и вторую руку за голову, заставляет его дыхание участиться. Изгиб губ Люцифера — голодный и определенно хищный, что не добавляет уверенности. Экзорцист совсем не дрожит, это лишь предчувствие дрожи. Особенно, когда взгляд останавливается на пламени свечи. Его желудок съеживается, образуя звенящую пустоту внутри, за это время наблюдения, как тает воск под пламенем. — Это так увлекательно, — Люцифер наклоняет свечу, — Но я совсем не чувствую жара, как ты. — Ничего, самосохранение не входит в десятку моих лучших качеств, и наверняка тебя оно не смогло искусить, так что просто… …Воск проливается, рисует горящую линию от пупка до первого ребра слева, и Константин стонет, обнажая зубы, изгибается. — Сделай это, — заканчивает Константин, снова откидываясь на подушки. — Многие считают, что я только этим и занимаюсь. Искушаю, — замечает Люцифер. И добавляет удивленно: — Все же мазохист. Константин кривит рот в усмешке. — Каюсь, грешен. Усмешка исчезает, когда Люцифер наклоняет свечу, и капли оставляют следы вдоль линий защитных кругов. Джон приподнимается, наклонив голову в сторону, извиваясь от глубоко уязвляющего зноя. Как хороший кокс, тот, что погружается глубоко в мышцы и задерживается на несколько долгих секунд. Боги, ему нужно найти того, кто действительно разбирается в этом, чтобы он мог вспомнить, как это бывает. Свободная рука Люцифера сильно давит на его ребра, заставляя лежать неподвижно, так что свеча продолжает свое движение вслед за татуировкой. Константин сцепляет руки в замок под затылком, впиваясь ногтями в кожу тыльной стороны ладоней, когда дергается, не в силах уйти от восхитительного жара, концентрирующегося на его левом боку. Он слегка хрипит, когда воск завершает круг и начинает кружиться по линиям возле. — Их не обязательно использовать, как направление движения, — указывает Константин, с трудом выдавая слова. Люцифер сверкает темной улыбкой. — Четкие, сильные, как раз то, что мне нужно — есть, где разгуляться. Константина пробирает дрожь от этого почти обещания, а когда Люцифер наклоняется к нему, чтобы продолжить, тянет: — Это будет адски долго, милый. Ты и правда хочешь осмотреть все мои татуировки, Люци? Улыбка Люцифера — медленная, греховная, заставляющая сердце подскочить в груди. — Может быть, только самые интересные? Посмотрим, в каком ты будешь виде, когда я буду готов пойти дальше. Посмотрим, сколько ты выдержишь. Константин слегка приподнимает ноги — так, чтобы ступни прижимались к поверхности кровати и глядит на свечу (что более важно — на воск, который все наплывает и наплывает по краю). — Я выдержу. Знаешь, эти татуировки сделаны по старинке: иголкой и чернилами, сладкий. Разогрев, конечно, был неплох, но можно было и без него: я и боль — старые друзья. Он получает именно тот ответ, который ждал: свеча почти опрокидывается, и прозрачная струйка воска течет по боку, обжигая его бок. Его скручивает, руки вцепляются в простыни, дыхание захлебывается в неестественном смехе, шея выгибается. Но он должен выдержать ожог и острую боль. Затем Константин расслабляется, и улыбается, и жар приливает к его щекам. Люцифер поглаживает его ребра там, где уже застывает воск, а затем снова давит и говорит. — Я понял, что ты делаешь, Константин. Чернокнижник снова закидывает руки за голову. — Ну и что же? Может, это потому, что у меня более высокий болевой порог, чем у обычного человека? Люцифер задувает свечу, и, прежде чем Константин может что-то еще сказать, проливает остатки воска прямо над пупком жертвы. — Ты меня дразнишь. Константин выплевывает проклятие и скрежещет зубами, чувствуя новый ожог от расплавленной маслянистой жидкости. Рука Люцифера оставляет его ребра и снова дергает за галстук, настойчиво тянет его вверх. Константин упирается руками, чтобы ослабить захват, и почти садится. Он чувствует, как гладкая ткань галстука холодит кожу под челюстью. — Попытка дразнить дьявола — очень опасная игра. Голос Люцифера звучит негромко, его горячее дыхание ощущается на щеке. — С опасностью мы тоже подружки, — отвечает Константин. — Ладно, я правда дразнил тебя. Пара слов — и виден предел, до которого ты ведешь себя, как нужно мне. — А сейчас, ты думаешь, твоя игра стала менее опасной? — губы Дьявола почти касаются уха чернокнижника. Константин пытается легкомысленно пожать плечами. — Наверное, наоборот. Вообще-то это означает, что я где-то просчитался, или, что вернее, ты сам хотел этого. Тогда у меня неплохие шансы на то, что ты продолжишь делать, что я хочу. Зубы Люцифера сжимаются у него на шее, и экзорцист смеется, наклоняя голову в другую сторону, чтобы дать тому пространство для маневра. — Собираешься доказать, что я ошибаюсь, а, Люци? — Необычная игра. Значит, ты ищешь не наказание, но власть… Остальное — просто приятное дополнение. Свеча снова поднята, а Люцифер уже полулежит на бедрах Константина. Тяжелое давление между бедер, в области желания, дает человеку понять, чего именно он хочет прямо сейчас. Так скажем, куда больше этих забав с воском. — Я собираюсь дать тебе то, что ты хочешь, — выдыхает Люцифер, снова зажигая свечу. — Но это только потому, мой милый, что я наслаждаюсь процессом. А то, что ты тоже наслаждаешься, значения не имеет. — М-м-м, это твой способ сделать так, чтобы парень почувствовал себя особенным? Люцифер пленительно улыбается и медленно льет воск на грудь жертве. — О, — отвечает исчадие ада, — Ты и так особенный, Константин. Не у многих достаточно наглости просить меня о силе, зная, кто я. И что я. Константин сжимает ткань простыней в кулаках, смотрит на прекрасное лицо и игру света и тени от пламени свечи на нем, чувствует жгучие укусы каленых капель. — Я рисковый. Свеча приближается, и он сглатывает, вцепляясь в постель крепче, предвидя острую боль ожога. — Боги! — шипит он, когда на груди образуется расплавленное озерце. Ощущения сплавлены в единый жаркий ком, и он не уверен, от чего такое болезненное тепло разлито под кожей — от воска ли, от прикосновений, от возбуждения, которое нарастает внизу живота? Он все еще не знает правильного ответа, даже когда Люцифер опускает серебро клинка на его кожу. Холодный металл — почти шоковые ощущения, и они заставляют извиваться снова и снова, когда Дьявол снимает с его тела корочки застывшего воска. Это сводит с ума, заставляет его прижиматься к металлу и ногтям тонких длинных пальцев с бесстыдным желанием, выгибаясь спиной. Пока лезвие срезает последний пласт с живота, Константин ловит взгляд Люцифера. — Так что, Константин, — вопрошает его Князь Тьмы, — Продолжим или перейдем к чему-то более… Плотскому? — Ты спрашивал, сколько я выдержу. И потом, вроде бы, четко дал понять, что главный здесь ты и твои желания. — Даже и не знаю. Ведь ты уже сейчас готов сдаться? Копни поглубже и вот он ты, послушный мальчик, пришедший поиграть. Константин не отрицает. Он просто нажимает на запястье Люцифера, передвигая его руку ниже. — Давно уже не мальчик. Можешь сам это проверить… — Ах вот как! — Люцифер немного отстраняется, отпуская Константина. — Сейчас я дам тебе ту силу, что ты просишь. А потом вернемся к прерванному занятию и посмотрим, на какие забавные штуки я могу капать воском ниже пояса. Ты ведь обещал мне веселую ночку, да? Ночь только начинается… Это правда. Незадачливый экзорцист и сам не ожидал, что будет играть в БДСМ с Дьяволом всю ночь напролет; хотя, с определенной натяжкой, это вполне может тянуть на «веселую». Что делать, придется его делу подождать до утра. Мир, наверное, не взорвется и не сгорит за время его отсутствия. А если и сгорит… То Константин наверняка сможет найти огнетушитель. — Отличный план, — хрипло тянет Константин, он чувствует, как его вожделение сквозит в этой реплике. Люцифер улыбается самодовольно. Он уже избавился от своих брюк и нижнего белья, и сейчас легко стаскивает те же элементы одежды с Константина — так, как если бы их вообще не было. Константин во все глаза смотрит на павшего архангела: он никогда не подозревал, что получит такую возможность. Что ж, создания Господа Бога, по-видимому, имеют некоторые прекрасные… Побочные эффекты. Люцифер приникает к нему всем телом с непередаваемой хищной грацией, которая напоминает Константину о том, что сейчас с ним в постели тысячелетняя сущность, конечно же, не считающая людей равными себе. «Мартышки», — он слышал, как отзываются о роде человеческом другие ангелы, что не так уж и плохо, с одной стороны, потому что хуже, чем быть «мартышками» — это быть «ебаными мартышками». Хотя, кто знает, может Люцифер отличается от них в своих воззрениях. Мысль о том, что Люцифер, с точки зрения ангелов, имеет пристрастие к зоофилии, забавляет Константина в это мгновение. Константин наблюдает за тем, как Люцифер плавным движением подтягивает к себе склянку с маслом и наливает в ладонь. После этого он смазывает свой довольно-таки большой член. Чернокнижник задумывается о том, насколько ему будет больно. — Я, конечно, тот еще мазохист, но ты как-нибудь поаккуратнее, без фанатизма. Не хочу потом залечивать травмы в таком месте. — Успокойся, малыш, — Люцифер забавляется. — Я начну осторожно. И начинает с поглаживаний, внимательно изучая более тонкие части человеческой анатомии, вызывая прерывистые стоны у лежащего снизу. Константин, конечно, не может лежать спокойно. — О-о-о, но должен сказать, давно прошли те деньки, когда я тусовался с парнем, готовым сунуть в любую дырку. Так что я н… нх-х-х! Член Люцифера непостижимым образом оказывается внутри. Константин запрокидывает голову и через силу заканчивает: — Не помню, как это было. — Давно не было любовников, Константин? — спрашивает Дьявол, прижавшись грудью к его собственной. — Близкие мне часто умирают, а чужих, на одну ночь, я как-то не запоминаю, — говорит Константин, чувствуя, как его желание уже скручивает узлом внутренности, а чресла буквально каменеют. — Ты же должен быть в курсе, милый. Люцифер движется медленно, долго, длинными толчками. — А мои… собратья? — Встречал пару других ангелов, — Константину нужна пауза, чтобы вздохнуть и подавить дрожь в голосе, — Куча самоуверенных ублюдков, вот они кто. Его голос напряжен, но он на самом деле горд тем, что ему удается говорить уверенно, несмотря на жар под кожей и нестерпимое вожделение. — Ты предпочитаешь людей… Или не можешь найти вариант среди этих ублюдков? — И то, и другое, — шепот в ответ, прямо в ухо. — Вы, люди, очень свободны в своих желаниях, и они освежают, даже на фоне того, что вы такие хрупкие и маленькие. Достаточно для того, чтобы провести ночь, и некоторым, не скучным, я даже предлагаю прийти еще. Люцифер убыстряет ритм, и Константин вскрикивает. — А со мной… Стоит повторить? Люцифер прикусывает мочку уха разговорчивого партнера, проводит руками вдоль спины и вцепляется когтями в плечи. Экзорцист дергается сильнее, его мышцы в ответ напрягаются. — Я готов спорить, Константин, что никто в жизни не называл тебя скучным. И Дьявол продолжает двигаться внутри. Губы уже на шее, и терзают кожу настолько сильно, что Константин наяву представляет, как придется прятать засос. Засос от самого Дьявола. Навряд ли кто-нибудь позавидует, если этот кто-то отличается здравым смыслом. К сожалению, это совсем не относится к его друзьям и «деловым» напарникам. А затем все мысли смывает потоком жгучего, исступленного вихря физического удовольствия. Острое, пульсирующее наслаждение находит свой исход, и Константин сильнее вжимает Люцифера в свое тело, обвив руками, и изливается горячим теплом себе и ему на животы. Сквозь пелену бесстыдного блаженства он чувствует, как Люцифер все еще продолжает… Чувственные губы накрывают рот Константина, и за языком приходит обжигающее дыхание. Это не кислород… Это чистая сила. Она врывается в него, освещая изнутри, изгибая спину в жесткую дугу, наполняя Светом бренную оболочку. Константин держится за Люцифера, отчаянно пытаясь выстоять против потока Света; он знает, что поцелуй прерван, а сам он дышит неглубоко и резко, и не может представить, что может сравниться с теплом, светом и силой, врывающимися в его кровоток. Ангельская сила с изюминкой знакомой, искушающей тьмы. Дьявольски невероятно. — Демоны ада, — задыхается мужчина, а Дьявол кусает его за горло, с куда меньшей изящностью, и Константин вздрагивает от горячего прилива внутри, замечая сквозь туман, что бедра Люцифера неподвижны. Белые зубы медленно отпускают его горло, и Люцифер отклоняется от него. Мир не сфокусирован, медленен, но полуулыбка Люцифера светится достаточно ясно, заставляя сморгнуть и издать стон, больше похожий на всхлип. Никто не заставил его скулить в течение долгих лет, и давно не было силы, которой он не мог бы управлять. — Вот так, — негромко говорит Люцифер. — Это вкус той силы, которую я обещал. — Вкус? — откликается Константин. — Не думаю, что я смогу… Люцифер успокаивающе поглаживает его. — Мы еще не дошли до того, чтобы выяснить предел того, что ты сможешь или нет. Но мы до этого непременно доберемся. Пауза. Широкая улыбка. — Как тебе, Константин? Константин смеется, прежде чем затаить дыхание и признаться. — Просто на пике, приятель. Магия пьянит мощнее алкоголя, правда, Люци? Вся эта «абсолютная власть абсолютно развращает», ага. — Константин ухмыляется, но не может остановиться. — Получить такую мощь — куда сильнее, чем подсесть на иглу. Он прикрывает глаза и растягивается на кровати, готовый лежать и ощущать силу, бурлящую в крови, долгие часы. Только вот Люцифер целует его снова, и это вызывает внезапный всплеск энергии, стоны и желание вцепиться в Дьявола сильнее и крепче. Люцифер перекатывается на спину, увлекая экзорциста за собой. Константин чувствует себя живым и полным сил, и все это уже совсем не похоже на то, что его просто поимели. Скорее, это похоже на приглашение. И он не прочь им воспользоваться. Он содрогается, прихватывая Люцифера за предплечья, делает глубокий вдох, чтобы совладать с магией, просверкивающей в жилах. Люцифер сбрасывает его руку, и указательным пальцем проводит по губам. Порыв силы и вспышка под кожей заставляют Константина снова втягивать воздух. — Это намек, Люци? — роняет он, осторожно поглаживая бедро Люцифера. — Ко мне есть претензии еще у двух человек, а ты, кажется, хочешь поделиться силой еще раз? — Всё может быть. Но ни одна душа не стоит такого боя, даже если она твоя, Константин. Лучше давай подумаем, чем займемся дальше. — Думаю, эта сила сделала меня менее… или более чувствительным. Это высший уровень, наверное. Люцифер соблазнительно извивается под телом партнера. — Давай выясним, так ли это.