Кризис первых десяти тысяч лет

Их разговор длился не первый час и даже не первый день. — Видишь ли, в делах семейных главное — сохранить баланс между свободой и ответственностью… — Ты, блядь, шутишь? Да я знаю всё о балансе! Мы же с ней как-то сразу решили, что баланс — основа наших отношений. И ведь её всё устраивало, ни слова же, зараза, поперёк не вставила! А потом, видите ли, приходят некоторые и хвалёное равновесие летит хрен знает куда… — Ты слишком напряжён. Расслабься, — мерный голос его собеседника звучал убаюкивающе-уныло, и порой казалось, что только застарелая обида мешает провалиться в сон. — Успокойся, вдохни, выдохни. Представь, что ты на берегу океана. В маленькой бухте мерно плещут волны, дует бриз. Заботы уходят, ты закрываешь глаза и видишь… — О да, я вижу, вижу! — Расскажи мне, что ты видишь. — Вижу, как распарываю этому бомжу пузо, достаю кишочки — склизкие такие, синенькие — и наматываю на его немытую шею, наматываю… Ух ты, внутри ещё столько интересного! Что это у нас такое увеличенное, печень? Так он ещё и алкаш! Я как чувствовал! — Неправильные мысли. Отпусти агрессию. — Сейчас я ему правый глазик доковыряю и всё отпущу. — Немедленно прекрати думать о глазике. Небо безмятежно, ласково щебечут птицы. Горизонт окрашен… — Кровью! — И вновь не угадал — нежными розовыми лучами заходящего солнца. Думай о море… — Идёт. Я запихну его рожу в море и буду держать так, пока он не посинеет… — Тебе хорошо и спокойно, в море плавают рыбы… — Они будут обгладывать ему лицо — сначала выедят глаза (ты же не дал мне доковырять!), потом нос, потом язык… — Кстати, язык. Язык — это хороший способ коммуникаций между супругами. Во всех смыслах. Пробовали ли вы обсуждать свои проблемы? Любой конфликт уходит корнями в некую общую проблему… — Так не было проблем! Ты вообще меня слушал? — Когда нет проблем, жёны не сбегают с первым встречным. — Это он! Всё он! Он увёл её обманом! — Но ведь она не вернулась? — Он запудрил ей мозги! Я-то думал, она баба умная! Как же я ошибся! Я выбрал не ту! — Не стоит обвинять её, поскольку обида и претензии — путь в никуда. Часто проблемы в семейной жизни связаны не с выбором неправильного партнёра, а с неумением выстраивать отношения. К тому же, как я понимаю, выбор у тебя всё равно был невелик. Точнее, его не было. — Предопределённость отношений не повод изменять! Я ей! Всего себя! А она! — Возможно, она считала, что одного тебя недостаточно для счастья. Полагаю, ты не показывал своих чувств? Как часто ты делал ей подарки, приятные сюрпризы? — Сюрпризы? Да постоянно! Вот, помню, как-то раз она зазевалась — а я ей сердечко выложил. Из сердечек. Целую деревню ради этого попереубивал! И фон такой праздничный — пожар до неба, сироты воют… А она раскричалась: мол, дурак! Зачем! — Банальное женское кокетство. Обнял бы её покрепче, успокоил… — Да мы и так друг друга вовсе не отпускали! Накал, страсть, вечная борьба, движение!.. — Значит, духовные скрепы истончились? — Не истончились они, их просто этот порвал! Бомж! Мимо шёл и разрушил моё семейное счастье! Слушай, можно мне дальше представлять море и берег? Он лежит такой на пляже, я сдираю с него кожу. Медленно, лоскутиками — и в бантики, в бантики, а потом складываю из них розочку. Для неё, неблагодарной! Уналак вздохнул с возмутительно непрофессиональным раздражением и, усевшись в позу лотоса, надолго замолчал — то ли медитировал, то ли заснул. — Не ты ли его спровоцировал, подначивал? Что, если вскрылись твои потаённые желания, и тебе самому захотелось избавиться от опостылевших отношений? — спросил он наконец. — Ну было, было такое, виноват… Но так я же это… Ненадолго! Не всерьёз! Пиво, банька, куртизанки, пара скромных геноцидов… Нагулялся бы — и обратно. Я ж мужик, хочется свободы хоть на вечерок! — Куртизанки? — Не отвлекайся. — Что, десять тысяч лет назад уже были куртизанки? — О, Тьма, конечно же, были! Древнейшая профессия! — Даже у Воздушных Кочевников? — Разумеется. Удивительные летающие куртизанки. — Хм. — Прекрати представлять, я же вижу твои мысли. — Оказывается, мир погряз в похоти и разврате чуть ли не с сотворения… Точно, не достоин он Света, я так и думал. Позволь спросить, а что ты планировал делать с этими куртизанками? — Эй! Хватит про них! От меня жена ушла — ты забыл? — Прости. Итак, ты просто захотел погулять, а она решила, что совсем тебе не нужна. — Я до сих пор не могу поверить, что она до такого додумалась! Как можно было настолько во мне ошибаться! Мы же были единым целым. Я думал, никто не знает меня так близко. — Люди меняются, меняется жизнь… Кстати, насчёт близости. В сексуальном плане у вас как было? Может, она чувствовала себя неудовлетворённой? — Издеваешься?! Да я любого могу затрахать! — В самом деле, что это я. Но, впрочем, ты опять разнервничался. Дыши глубже. От таких переживаний у тебя могут быть мышечные зажимы… Ручаюсь, ты уже давно ощущаешь некоторую скованность. — Ещё бы, блядь! Я десять тысяч лет сижу в ёбаном дупле! — О, извини. Запамятовал. Точно, издевается. Захотелось немедленно вылезти из проклятого узилища, завладеть его телом и заставить сожрать пару собственных пальцев. Похрустывая косточками. Мечты, мечты… — Ваату? — Что?! — Не переживай так. Это у всех бывает. Просто кризис первых десяти тысяч лет отношений… — Так уже и вторые десять тысяч прошли!.. — Ну что ж, и кризис двадцати тысяч лет случается… — Тебя послушать — в семье одни сплошные кризисы. А жить-то когда? Радоваться когда? Мне десять тысяч лет тьмы и хаоса надо устраивать, а со второй половинкой разлад! Я же не могу так! У меня эффективность падает. Я хочу, чтобы меня ждали, любили, чтобы жена была продолжением меня самого… — Вот сейчас ты успокоишься, найдёшь внутреннюю гармонию, переосмыслишь своё поведение, и пойдём тебе жену возвращать. Я же обещал. — Обещал ты! Всё-то только обещаешь. А с чего ты решил, что вообще в этих вопросах разбираешься? — Я — образцово-показательный семьянин. — Ну да, конечно. — Конечно. У меня прекрасная и верная жена. — Ага, которую вообще никто не видел. Может, ты её давно на завтрак съел? — И замечательные, послушные дети. — Парочка зомби! Они вообще хоть живые? Ты их, случаем, не из трупов собрал? Семья бесчувственных ублюдков! — Ну, знаешь. Зато никто не жалуется! От меня ещё ни одна жена, заметь, не сбегала! — И психотерапевт из тебя хуёвый! Уналак лишь фыркнул. В своей исключительности он был уверен с трёх лет, и ни в подтверждении, ни в опровержении этого факта не нуждался. — И всё же давай попробуем заново. Представь, что ты на берегу океана. В маленькой бухте мерно плещут волны, дует бриз. Заботы уходят, ты закрываешь глаза и видишь… — Десять тысяч лет тьмы и хаоса. — Уже лучше! Ты почти избавился от фиксации на Рааве. И, кажется, даже улыбнулся — нет, я точно это видел. — И не мечтай. — Завтра продолжим? — Ещё бы.