Fevered Dreams

      Гробовщик побежал быстрее, когда голос Грелля в его голове стал громче. Он ворвался в вестибюль, звонко стуча каблуками, привлекая к себе озадаченные взгляды жнецов. Легендарный посмотрел по сторонам и, найдя нужный указатель, побежал коридору, сметая всех на своем пути.       Когда седой жнец попал в зал лазарета, то голос в его голове исчез, и вместо него раздавались реальные рыдания. Гробовщик подбежал к толпе врачей, и увидел всхлипающего Грелля, который мотал головой из стороны в сторону, повторяя его имя снова и снова.       Уилл продолжал стоять на коленях, а Алан продолжал держать руку Сатклиффа, крепко сжимая ее до побеления костяшек. Казалось, что этому кошмару не будет конца. Ти Спирс поднял глаза на Гробовщика, и ледяное спокойствие в них сменилось раздражением.  — Пожалуйста, Гробовщик, скажите, что с ним случилось! Помогите нам! — воскликнул Алан, смахивая слезы.       Легендарный подошел ближе, мотнув головой так, что зеленые огоньки за его челкой недобро блеснули. Он посмотрел на Уилла, Алана и остальных медработников и холодно, спокойно сказал:  — Оставьте нас.       Уилл нахмурился, но спорить не стал, а лишь помог ослабшему Алана встать, чувствуя, что его болезнь обострилась. Перед уходом санитары низко поклонились, и все вышли, тихо прикрыв дверь.       Прислушиваясь к удаляющимся шагам, Гробовщик сел на край кровати, надеясь, что подслушивать никто не будет. Диспетчер моментально успокоился, как только Легендарный вошел в комнату, так что сейчас лишь напряженно дышал. Седой жнец мягко потряс того за плечи, нежно шепча:  — Проснись… Пожалуйста, проснись… Это я, Гробовщик… Я здесь, Грелль, все в порядке…       Через некоторое время глаза Сатклиффа медленно открылись, и он неуверенно протянул руки вперед, обняв Гробовщика, и уткнувшись ему в шею, не прекращал плакать. Силы быстро покидали ослабшее от яда тело, но ему удалось сказать то, что вертелось у него на языке:  — Как вы можете продолжать жить, когда пережили это?       Гробовщик глубоко вздохнул, прекрасно понимая, о чем говорил Грелль, и осторожно похлопал его по спине. На него снова нахлынули воспоминания, и он нежно погладил красную голову.  — Это случилось относительно не так давно.       Грелль зарыдал сильнее, сжимая Легендарного в объятиях, и тихо раскачивался из стороны в сторону:  — Я д-думал, что пережить смерть А-анжелины было просто невыносимо, но ты просто потерял абсолютно всё. Я чувствовал твою боль… Мне было так одиноко…       Гробовщик наклонил голову, вдыхая запах диспетчера, чувствуя, как слезы потекли у него из глаз, орошая серебряные волосы:  — Да будет тебе, пожалуйста, прекрати. Все уже давно кончено.       Время как будто остановилось. Слова казались излишними, так что в воздухе висело лишь долгожданное спокойствие. Рыжий жнец не хотел отпускать Гробовщика — так приятно было чувствовать чье-то тепло рядом, но он все-таки решил поднять голову и увидел плачущего Гробовщика, лицо которого было все мокрым. Грелль нахмурился и вытер его краем одеяла, немного злясь на себя за то, что заставил его вновь пережить потерю своей семьи. Перед глазами Сатклиффа все плыло, ведь на нем не было очков, но сейчас это его мало волновало — надо было прояснить ситуацию. В конце концов, он решил заговорить первым.  — Ты был так одинок, когда они все ушли… Я часто приходил в гости, но никогда никого у тебя не встречал… — его голос был мягким и певучим.       Гробовщик немного напрягся, но затем расслабился, немедленно кивнув.  — Да, это так… — прохрипел он и, не дождавшись ответа, вновь продолжил. — Я помню, как после их похорон просыпался от кошмаров посередине ночи… Сил не было ни на что… Я тенью ходил по магазину, и с годами почти всю мебель заменили гробы, а на некогда прекрасных картинах и гравюрах образовался слой пыли.       Некоторое время он молчал, подбирая правильные слова.  — В конце концов, я собрал и спрятал все их фотографии, потому что больше не мог на них смотреть. А сам я остался таким, каким был всегда. Лили нравились мои манеры и то, как я могу утешать людей, медленно заглушая их боль вкрадчивым голосом. Когда они смеялись и шутили, я чувствовал себя счастливее. — Гробовщик закрыл глаза, откинувшись на спинку кровати.  — Но сколько бы ни был я добр, они никогда не возвращались. Даже те, которые знали меня давно, не приходили в гости просто так, и я почти каждый вечер сидел в одиночестве. Мне казалось, что я стал глыбой льда, ничего не чувствующей.       Гробовщик стиснул зубы, и он быстро зашептал:  — Вот почему я стал создавать оживших кукол — я больше ничего не чувствовал — ни сожаления, ни отвращения, ни боли. Я оцепенел. К людям у меня проснулась просто дикая зависть — ведь у них было то, чего не было у меня — конец жизни. Все они смогут раствориться в эфире, воссоединившись со своими близкими, а я — нет.       Гробовщик постепенно опускал голову, произносить слова давалось с трудом. Слезы тихо падали на волосы Грелля, и они блестели от капель соленой воды.  — И тогда пришел ты… — тихо просипел Легендарный. — Ты видел все происходящее, все мои оплошности. Ты видел зло, которое я совершал, мои безумные поступки, но все понял и обещал не рассказывать никому.       Грелль поднял голову и убрал рукой челку Гробовщика, заправив пряди за уши. Зеленые глаза напротив светились благодарностью.  — Ты первый, кто узнал мою историю, кто проникся ею, ее болью. Единственный, кто узнал, как сильно я страдал.       Улыбка медленно появилась на лице седого жнеца, и Сатклифф не мог не улыбнуться в ответ, осознав, что сейчас все в порядке. Его тело моментально ослабло и упало в объятия Легендарного.       Гробовщик осторожно положил голову Грелля на подушки, прикрыв его одеялом и следя за тем, чтобы он заснул спокойно, напоследок поцеловав в губы. Он погладил рыжие волосы и отодвинулся, любуясь жнецом перед собой.  — О, Грель. Как же я могу поблагодарить тебя за все?       Седой мужчина встал и задул свечи, и комната погрузилась во мрак. Затем он лег у подножья кровати, на случай если что-то произойдет неладное.       В темноте вестибюля раздался крик, и Гробовщик широко распахнул глаза, и его сердце наполнилось паникой.