Нарциссы для Шерил Блоссом

По другому преданию, Нарцисс потерял сестру - близнеца. Склоняясь над ручьём в безутешном горе, он увидел в собственном отражении черты любимой сестры. Сколько не погружал он в воду руки, чтобы обнять родной образ, но всё было тщетно… Так и умер он от горя, склонившись над водой. А цветок возник на месте, символизируя собой склонённый образ прекрасного юноши.

      Только Шерил не верит в эту глупость. Некрасиво кривит кукольное личико желчной улыбкой, когда вновь и вновь слышит эту сказку. Гордо, высоко подняв острый подбородок, идет к о р о л е в а колючих роз - ядовито-красных, сочных, ярких, похожих на неё.       А потом чувствует нежные лепестки нарциссов, цветы которых уродливо оплетают колючий терновник собственного сердца.       Она позорно замирает у зеркала, с восхищением поправляя длинные, рыжие локоны. Улыбается себе так ярко и нежно, как улыбалась Джейсону - своему личному Джонатану Ливингстону, улетевшему покорять просторы бескрайнего космоса, задевая его стальными перьями крыльев. С детским трепетом убирает упавшие на и д е а л ь н о е лицо волосинки, испуганно одергивая руку как от огня, услышав строгое наставление стервы-мамаши откуда-то снизу. Затем вновь возвращает свой взор на призму зеркального отражения, упорно видя туманность очертаний прекрасного, как и ее собственное, лица Джейсона - короля тех самых красных роз и её хрупкого, до жути холодного, быстро бьющегося сердца.       Шерил приходит к малышке Бетти, самодовольно улыбается и держит королевскую осанку до того момента, пока не встречается с собственным отражением в слишком маленьком для неё зеркале. На лице играют теплые тени полуночного мрака, делающие лицо рыжей бестии околдовывающим, пробуждающим отдаленные струны чёрной души. - Милая комнатка, - равнодушно бросает она, а сама гниет, тонет, тонет, тонет от собственной красоты. Бесстрашно умирает на поле боя под чарующим взглядом изумрудов одинокой королевы напротив. Король умер, да здравствует королева! Шерил незаметно кланяется ей, разворачиваясь к миленькой Бетти, которой далеко, безумно далеко, до королевы красных роз.       Шерил Блоссом сияет многократным бриллиантом на сцене, обнимаясь с солисткой местной группы. Широко и ярко улыбается, расправляя крылья острых лопаток. Но видит Арчи в форме Джейсона и падает в глубокую бездну. Чувствует промозглый холод, прилипший потом к спине. Чувствует, как вновь открываются зияющие раны, промокая под проливным дождем обещаний самой себе и сгорая от невыносимо палящего солнца, её солнца, Джейсона. Видит перед глазами мальчишескую улыбку, идеальные черты лица и пробирающие насквозь глаза - её любимые глаза. Чувствует колючие слезы паники, чувствует, как ребра ломает гордыня, затаскивая в водоворот ничтожности.       Шерил Блоссом убегает с футбольного поля, оставляя свой трон абсолютно пустым.       Плачет в дружеское плечо Вероники, цепляясь за единственный лучик света в сгустке тумана. Неуверенно идёт на звон маленького, звонкого колокольчика, проскальзывающего в нотках её голоса. Обнимает Лодж так крепко, испуганно прижимаясь сильнее. Трется, ластится, подставляет себя под тёплые лучики искрящихся карих глаз. Зажмуривается до появления белых пятен перед глазами, представляя Джейсона на месте Вероники. — Прости меня, — шепчет она, задыхаясь, захлебываясь собственными слезами. Жалкая, жалкая Шерил! Чувствует, как Вероника с детским трепетом медленно, мучительно долго целует куда-то в макушку. И Блоссом верит своей иллюзии, притворяется, что Джейсон рядом. Улыбается ему так нежно, так влюбленно, будто он может это увидеть. По-доброму усмехается, полностью расслабляясь в теплых девичьих объятьях.       Шерил ярчайшая звезда. Шерил принцесса королева колючих роз. Шерил горделивая "речная лисичка". Шерил. Шерил. Ш е р и л.       Шерил смущенно смотрит в зеркало из-под веера пушистых ресниц, медленно, почти невесомо оглаживая тонкими пальцами хрупкие плечи и соблазнительно выпирающие ключицы. Чувствует, как рот позорно наполняется вязкой слюной. Слегка приподняв подбородок, сглатывает, неотрывно смотря на тонкую шею. Представляет, как медленно, безбожно растягивая секунды в длинную цепь, провела бы языком по ходячему кадыку Джейсона, оставляя длинную, влажную дорожку на бледной коже шеи. Оставляла бы алеющие засосы, которые красиво смотрелись бы на бледном полотне кожи. Будто алые бутоны колючих роз — их верных подданных.       Смачивает слюной два пальца и, прикрыв глаза, воображает, что это собственный, чёрт возьми, брат мокро целует нежную кожу, изучая каждый миллиметр запретного тела. Чувствует учащенное раза в три биение сердца, приятной, ноющей болью чуть ли не ломающее ребра. Чувствует сладковатый привкус воздушного маршмеллоу, удивительно быстро тающего на языке. Чуть приоткрывает затуманенные похотью глаза и судорожно выдыхает. Шерил Блоссом и д е а л ь н а.       Испуганно одергивает руку, услышав шаги в сторону ванной комнаты, и наваждение вмиг пропадает, оставляя место усмехающемуся над ней, Шерил, липкому стыду, горечью полыни оседающем на языке.       В полуночной тишине комнаты разглядывает изящные ножки, с детским трепетом проводя по бледной коже тонкие полоски. Щекотно. И внутри, вдруг, всё замирает, кипит, ревет воем стаей диких волков, когда она медленно проводит по собственным бедрам, вызывая россыпь многочисленных мурашек.       Касания становятся обжигающими, наполненные грязным грехом и похотью, но вырывают из уст Шерил тихие стоны, граничащие на грани со скулежом. Она чувствует, как загнивает внутри, наполняя себя иллюзиями обмана и лжи, не пытается принять жесткую реальность, не отличает её от мармеладной, тягучей мечты. Чувствует обжигающие, колючие дорожки слёз, неприятно скатывающиеся по щекам. Чувствует приятный, тягучий узел внизу живота — пожар, пламя которого испепелит хрупкую фигуру лисички дотла, — смотря на собственное отражение в зеркальном, глянцевом потолке. Блаженно прикрывает глаза, находя ту самую точку удовольствия, начиная ускорять темп. Открывает рот в немом крике, выгибаясь, полностью, не скупясь, отдается в похотливые руки собственного отражения и чертовски яркой иллюзии. И тонет, тонет, т о н е т, с каждым тихим всхлипом "Джейсон" ещё ближе приближается ко дну своей личной Марианской впадины, не пытаясь всплыть обратно — просто подчиняется, покорно следует чернильному обману.       А нарциссы ломают вековые ветви колючего терновника, запуская свои корни в хрупкое, девичье сердце.

Новые законы для старой королевы красных роз.