В городе, где не бывает снега...

      В городе, где почти никогда не бывает снега, люди не должны грустить. Тут дороги пропитаны солнцем, океан – парное молоко, и ночи жарче огня. Город, что никогда не спит и мало что знает об одиночестве. Город тысячи возможностей и миллиона разбитых судеб. Где люди загорелые, с выгоревшими на солнце волосами и веснушками на носу. Тут не так сложно слиться с толпой, главное, знать куда идти. Карл любил такие города, большие, что ни конца ни края не видно, а главное - не видно тебя. Он всегда смотрел на LA с немым восторгом и был уверен: в таких городах люди точно не имеют права на грусть.       Но Крис Пайн вряд ли хоть когда-нибудь подпадал под общепринятые стандарты, он - человек стихия, а жизнь его ничем не хуже того кино, в котором он снимается, и LA для него сродни тюрьме.       Карл теперь всё больше разъезжал по миру, Крис всё больше уходил в себя. И часто глупо шутил, звоня сквозь города и страны, забивая на разницу во времени и хоть какие-то нормы приличия: «Я больше не капитан Кирк, теперь я просто парень чудо-женщины!». И возможно это было бы смешно, если бы не пьяный, хриплый голос, который говорил сам за себя: «Всё хреново, друг… всё как-то не так...»       Да и самому ведь паршиво. Когда виделись в последний раз? Месяц, два, полгода назад? И что тогда значит «друзья», раз каждый сам по себе? Карл знает, это глупо, но берёт билет на ближайший рейс до LA и почти всю ночь в самолёте не может сомкнуть глаз: слишком стар он для спонтанных решений, нужно больше думать и меньше втягивать себя в бессмысленные авантюры. Ему за 40, у него состоявшая жизнь, развод за плечами, двое детей, и, кажется, вполне себе стабильные отношения, и он от слова "совсем" не понимает, почему сейчас сидит в прокуренном баре в центре LA и не может перестать смотреть на искусанные, до неприличия пухлые губы, обхватившие фильтр дорогой сигареты.       Только Крис как-то неуловимо изменился, и можно бы не заметить, но Карл знает, куда смотреть. Волосы снова отросли, и длинные пряди постоянно лезут в глаза, Пайн неаккуратно зачёсывает их пятернёй назад. Взгляд цепляют седые волосы, которых стало чуть бы не вдвое больше за последние полгода. А в невозможно синих глазах столько тоски и нескрываемой усталости, что хватило бы на несколько таких же больших городов. Глупый вопрос «Что с тобой?» повисает в воздухе, но остаётся без внимания, Крис тушит сигарету и наконец-то начинает говорить: - Ты надолго в LA?       Карл в общем-то не знает, что сказать. У него нет никаких дел в LA, да и в США вообще, он сам не понимает, почему он тут и для чего прилетел, Крис не барышня и не нуждается в сильном мужском плече, а Карл не отважный рыцарь. Он слишком долго молчит. И все слова кажутся глупыми: «Я волновался», «Ты мой друг», «Хотел увидеть», «Убедиться», но Крис, видимо, уже и не ждёт ответа, немного отпивая из своего стакана, он снова говорит: - Я просто это к чему… Ты в гостинице остановился? - Пока что нигде.       "Потому что ещё вчера я даже не думал, что буду тут". Но об этом он, конечно же, не говорит. Крис смешно хмурится, кусает губы и скребёт короткими ногтями по уже пустому бокалу: - Ты мог бы остаться у меня. Если, конечно, хочешь. Будем пить пиво и есть пиццу. У меня на ближайшую пару недель никаких дел. - Твои предложения, как всегда, невероятно заманчивы, я всего-то на пару дней, - хмыкает Карл и добивает остатки алкоголя в своём бокале.       Пайн не спрашивает ничего, просто вызывает такси, и меньше чем через полчаса Карл сидит в его гостиной, в которой, кажется, ничего не поменялось, с того времени, когда он был тут последний раз. Пиво почти ледяное и быстро уходит бутылка за бутылкой, к разогретой пицце они даже не притрагиваются. Крис всё треплется ни о чём, и Карл всё больше понимает, что тот ни черта не в порядке. - И как это - работать с Marvel?       Карл сначала не понимает, о чём вопрос, но быстро приходит в себя. - Роль, в общем-то, не большая. Но Marvel сейчас в топе, так что не могу сказать, что я не удовлетворён. Это особая атмосфера, да и такой глобальный проект. Так что да, пожалуй, это было охренеть как круто. А ты что скажешь, Стив Тревор? - улыбается Карл, вспоминая о глупой шутке, произнесённой уже, кажется, раз в трёхсотый. - Когда ты называл меня "мой капитан", мне нравилось больше. - Ты всегда будешь для меня капитаном, детка, и никакой чудо-женщине этого не изменить, - подмигивает Урбан, по-глупому радуясь расслабленной улыбке, проскользнувшей на пухлым губам. - Ты не выглядишь слишком уж счастливым. Все хвалят фильм: публика, критики; говорят, что "Чудо-женщина" - это лучший фильм DC за последнее время, а ты на всех фото улыбаешься так, будто лимон проглотил. Разве ты не хотел эту роль?       Карл не хотел начинать этот разговор, но из Криса как всегда всё приходилось тянуть клещами, ведь тот был слишком скрытным, даже для близких друзей. Вокруг Кристофера Пайна всегда ходило много слухов и строились различные теории, но тот оберегал свою личную жизнь и не рвался открывать душу нараспашку. - Нет, дело не в роли, да и не в фильме в целом. Всё было здорово! Замечательная команда, интересный сценарий, просто я там как будто не к месту. Иногда, это чертовски глупо, но мне кажется, будто я чья-то тень… Тень мистера Шатнера, тень Чудо-женщины, везде кто-то, но не я…       Карл помнил паранойю Криса, когда тот примерял на себя роль легендарного капитана Кирка, он слишком боялся всё испортить, и мало кто осознавал, как на самом деле Пайн нуждался в одобрении, так же как и мало кто действительно знал, что одобрение получили все, кроме него. Мистер Нимой и Закари, на удивление всем, сдружились, Куинто смотрел на оригинального Спока с немым восхищением, и тот, впрочем, ответил ему взаимностью. Мистер Нимой вообще был невероятно добрым и понимающим человеком, каких на свете, увы, слишком мало. А Карл, кажется, получил именно свою роль, без всяких "но" и "если": МакКой получился словно ДеФорест отыграл, вплоть до мелочей и акцента, вплоть до слёз мистера Нимоя. Карла признавали и не уставали нахваливать все. Но так же все знали о сложном характере мистера Шатнера, который не сказал Крису и пары добрых слов. Все видели, он не одобряет молодого голубоглазого блондинчика, решившего сделать из Кирка баловня судьбы. И пусть позже он сменил гнев на милость, никто кроме Карла не знал, как тяжело это было для Криса, и он искренне был благодарен ему за оказанное доверие.       А сейчас - множество шуток о "просто парне Чудо-женщины" и Крис, который всем своим видом пытается показаться, что ему тоже смешно. - Ты думаешь, толпы девочек шли туда на Галь Гадот смотреть? - фыркает Карл, понимая, что поддерживать и вести задушевные беседы он совсем не умеет.       Да и как сказать паршивцу, что Карл сам, вроде бы ни разу не сомневавшийся в своей ориентации, во сне уже не раз целовал эти до неприличия пухлые губы. - У меня нет недостатка внимания, чувак. Я просто пытаюсь найти себя... - А я думаю, что ты просто дурью маешься! Если накатит депрессия, я без проблем могу тебе пару раз по башке дать, чтобы фигнёй её не забивал. - Нужно оно тебе? У тебя своя жизнь, работа, девушка… Как она, кстати?       Карл снова не знает, что ответить. Да, пожалуй, она была не слишком-то довольна его внезапным ночным вылетом в LA, когда он и причину приличную выдумать не смог. - С ней-то всё в полном порядке. Меня больше беспокоишь ты!       Крис выдаёт вымученную улыбку и открывает ещё одну бутылку пива. - Нужен я тебе..?       Карл не знает, вопрос это или утверждение, хотя если уж и вопрос - скорее риторический. - Ну, я ведь здесь. Делай выводы… - Так ты ко мне приехал?       Крис на самом деле кажется удивлённым, и Карл бы ни за что не поверил, что этого можно не понять, но перед ним сидел Кристофер Пайн, и с этим человеком возможно было абсолютно всё. - Нет, блять, Крис, просто люблю спать в самолётах. Ты звонил мне позавчера ночью.       Пайн виновато опускает глаза: - Прости, ты ведь понимаешь, что я был в стельку пьян... - Не в первый раз… - замечает Карл, вспоминая ещё несколько подобных звонков.       Крис нервно покусывает губы и продолжает буравить взглядом свою бутылку. А Карл всё больше осознает, что он серьёзно влип, и что с этим делать, он совсем не знает. - Чувак, ты ведь знаешь, я полнейший кретин, иногда на меня находит, чёрт его пойми, депрессия, наверное. От одиночества на стену лезть начинаю.       Карл на самом деле не понимает, почему такой как Крис всё ещё один, он даже не уверен, были ли у Пайна по-настоящему серьёзные отношения. Крис слишком закрыт в этом плане, Карл его лучший друг, но даже он, чёрт возьми, ни разу не слышал, чтобы Крис был кем-то заинтересован. И Карл озвучивает свои мысли, прежде чем успевает подумать: - Я не понимаю, Крис, почему такой как ты всё ещё одинок?       Крис заинтересованно вскидывает бровь. И Карл понимает, что зря сейчас это ляпнул - Пайн слишком любит цепляться к словам. - Какой такой?       В голове много эпитетов, от восхищённого «невероятный» до обыденного «охренно красивый», но мужики не говорят такого своим друзьям. Нет, Карл не считает себя гомофобом, просто не пробовал никогда да и как-то не хотелось. Но вот Крис, он просто эталон гетеросексуальности, и, чёрт возьми, Карл всё ещё нормальный мужик, чтобы нести такую слащавую хренотень. - Такие как ты нравятся женщинам… - выбирает он обтекаемую формулировку, но Крис снова остаётся не удовлетворён ответом и даже двигается ближе, с любопытством заглядывая в глаза: - Я не это спросил. - Ждешь комплиментов? - фыркает Карл и пытается отвести взгляд. - Ага, - нагло улыбается тот, и Карл думает, что это приемлемая цена за то, что улыбка Пайна наконец-то настоящая, а в глазах загорелся едва заметный огонёк. - Что же, хорошо… Пайн. Твои губы просто произведение искусства, они как будто созданы для развратного порно, и эти мысли не дают покоя, уверен, многим людям. А твои чёртовы глаза, смотрю - и в голову лезут сопливые словечки из книг, что-то о лазурите и голубом небе в самые солнечные дни. Брови, которые ни хрена не должны быть эстетически привлекательны, но даже в этом... Блять, я вообще не мастер комплиментов и почти никогда их не говорю, потому что обычно это звучит чем-то вроде: «О, здорово, у тебя есть нос!», но я ненавижу то, что ты, засранец, комплексуешь и недооцениваешь себя, потому что я, за свои сорок четыре, не встречал кого-то более совершенного…       Карл понимает, что наговорил, уже через пару секунд. Твою мать, нужно было слушать голос разума, свою девушку, остаться дома и спокойно уснуть под боком у своей женщины, а не тащиться на другой конец света, чтобы устроить Крису Пайну охренительно гейскую сцену. - Блять… - коротко добавляет Карл и чуть было не падает с дивана, потому что Крис налетает слишком резко, и даже не целует, нет, скорей уж кусает его губы, нагло проталкивая своей язык в его рот.       У Карла есть несколько секунд, чтобы осознать, что происходит, прежде чем тело начнёт реагировать на желанные прикосновения, но Карл, блять, слишком стар, чтобы вот так вот бросаться в неизвестность без объяснений. Он отрывает от себя Пайна и непонимающе заглядывает в голубые глаза, которые сейчас почти чёрные, цвета моря перед самым штормом. - Объяснишь? - тяжело дышит он, потому что эта близость, как бы он ни пытался отрицать, была слишком долгожданной. - Разве нужны объяснения? - говорит Крис и снова тянется ближе, но Карл сильней, и Пайн разочаровано стонет. - Ждёшь признаний в любви? - Какого хрена, Крис, в конце концов, объясни мне, что происходит?       У Карла сдают нервы, он на пределе. Все эти недомолвки уже в печёнках сидят. Крис молчит почти с минуту, облизывает пухлые, раскрасневшиеся губы и начинает говорить: - Я думал, всё очевидно, я ведь названивал тебе в лучших традициях пьяного тарифа, как последний придурок. Знаешь, всё это так странно, я почти всю жизнь держался от всяких там отношений и влюблённостей стороной, и правда, поверь, я не собирался портить нашу дружбу этой ерундой, думал, переболею, мне на самом деле не впервой. Ты мой лучший друг, и это куда больше, чем я рассчитывал получить с самого начала. Поэтому я пытался не думать, ты в Новой Зеландии, я в Америке - и это в лучшем случае, если не мотаемся по миру. И даже можно представить, что всё нормально, что я не дрочу на своего друга-натурала, у которого вообще-то есть девушка, и с ней он уже не первый год. Но потом был третий фильм, и я просто сходил с ума. Я всё ждал, когда съёмки закончатся, думал, будет лучше, но какой там лучше, ведь Антон... Боже, я до сих пор не верю! Я понял, как коротка наша жизнь на самом деле и что все, что у нас есть, это моменты, которые останутся с нами навсегда. Я почувствовал себя таким одиноким во всём этом сраном мире, а ещё понял, что то, что я чувствую к тебе, это ни хрена не просто так, не обычное влечение и жажда экспериментов. Я так влип, Карл, по самую макушку, и знаю, что тебе оно на хрен не сдалось, прости, я снова всё испортил… такой уж я...       Карлу кажется, что время остановилось, что воздух в комнате как будто подогрели на печи. Он не верит, что все, что он слышал сейчас, было по-настоящему, но Крис всё ещё тут, не растворился и не пропал как морок. Что может быть глупее, прожить вот так вот полжизни, потерять столько лет, чтобы понять: тот, кто всегда был нужен, не меньше нуждается в тебе.       Он не даёт Пайну встать с дивана, хватает слишком резко, так, что тот шипит от неожиданности, и так же резко целует эти невероятные губы, такие мягкие, как он всегда и представлял. Укладывает на узкий диван и, прежде чем стянуть ненужную одежду, наконец-то говорит, расставляя все точки над i: - Я тоже влип, Крис, так, что не выбраться. Да и знаешь, как-то не хочется. Я тебя больше никуда не отпущу!       Пайн стонет, подаётся на встречу, отвечает с таким жаром, что кажется, они вплавляются друг в друга. Крис невероятно, чертовски прекрасен. С зацелованными пухлыми губами, с горящими лазуритовыми глазами, податливый и неожиданно нежный. Так же, как и Карл, хотя и думал, что уже не способен на такое. Он прикасается бережно, целует с нескрываемым восторгом. Он ждал его всю жизнь, и теперь он наконец-то там, где должен был быть всегда...       В городе, где почти никогда не бывает снега, сегодня идёт дождь, самолет немного задержали, и Карл прилетает в шумный аэропорт на час позже. Когда он улетал две недели назад, в LA стояла настоящая жара, теперь за окнами аэропорта люди кутаются в тёплые кофты и толстовки, прячась от холодного ветра. Огромная сумка с громким стуком катится за спиной, хотя он думал, вещей будет гораздо больше. Карл оглядывается по сторонам, пытаясь в толпе отыскать золотоволосую макушку, но Крис всегда остаётся Крисом, он налетает со спины и громко чмокает куда-то в шею, смеётся и привлекает внимание людей, хотя, наверное, не стоило бы - вездесущие фанаты не дремлют. На Пайне клетчатая рубашка и очки, Карл знает, как тот не любит их надевать, предпочитая линзы, но ещё Карл был уверен, Крис выглядит в них чертовски сексуально, и Пайн, впервые, не пытается с этим спорить. - Я думал, что опоздал, а твой рейс на целый час задержали. - Все претензии к хреновой погоде, я и сам спешил. - Соскучился? - хитро смеётся тот. Наконец-то по-настоящему. Так, как не смеялся уже слишком давно. Карл обожает этот смех. - Как только приедем домой, покажу насколько, - фыркает Карл и загружает чемодан в багажник. - Я рад, что ты вернулся… - вдруг как-то слишком серьёзно проговаривает Крис, отчего Карл не может сдержать удивлённого вздоха: - Боже, ты…Ты что, сомневался в этом?       Пайн только пожимает плечами, за что хочется посильней приложить его по голове. - Я люблю тебя, хренов ты придурок! Так что прекрати разводить сопли и садись в машину, я надеюсь, дома есть что пожрать, я чертовски голоден, - наигранно небрежно бросает Урбан, хотя знает, Крис понимает, насколько серьёзными были его первые слова.       Крис улыбается так, что, несмотря на дождь, день становится солнечным, довольно машет головой и залезает в машину.       В городе, в котором почти никогда не бывает снега, становится на двух счастливых людей больше...