lascivious

— Прекрасно выглядишь, — Хансоль разваливается на диване, наблюдая за Джонханом, что стоит в черном классическом костюме, словно сшитом на него, возле окна. С последнего этажа многоэтажки открывается вид на центр города, а он никогда не спит, даже ночью, игриво посылая в окна блики от фар проезжающих мимо машин или фонарей. — Спасибо, — какая лаконичность. Юноша оборачивается и смотрит на Чхве, скрестив руки на груди. На лице какая-то непроницаемость, только в глазах мелькает траурная грусть, словно они сейчас на похоронах. Но она сменяется чем-то совершенно другим. — Почему ты никогда не спрашиваешь, почему я прихожу к тебе? — Потому что мне это не интересно? — насмешливо интересуется парень, вздернув брови. Мягкий Хани вмиг выпускает когти. Руки плавно скользят по собственному телу, подцепляя кончиками пальцев пуговицы пиджака, медленно, но с какой-то стервозностью расстегивая их. Он явно ожидал другой ответ. Джонхан сам по себе соблазнителен. И он частенько пользуется этим. С рук плавно сползает ткань пиджака, а после на пол беззвучно ложится рубашка, представляя взору Вернона соблазнительно-молочного цвета кожу. Зритель уже сто раз пожалел, что гостиную освещает лишь свет торшера, разыгрывая фантазию. Блондин делает неторопливый шаг к дивану, принимаясь за ширинку. Фантазия сводит Хансоля с ума. Он сжимает сквозь ткань домашних штанов член, водя по нему рукой. Джонхан слишком непредсказуем, да и его работа сама по себе предполагает подобное поведение. Днем он — актер, играющий главные роли в спектаклях, ночью же — элитная проститутка. Блондин проводит ладонью по своим волосам, оставаясь лишь в нижнем белье, но и оно не задерживается долго на подтянутых бедрах — Юн поспешно облизывает свои пальцы и забирается на ноги Вернона, растягивая себя пальцами и негромко выдыхая. Ему не нужно много времени, а Чхве не любит ждать, развязывает шнурок на штанах и приспускает их вместе с бельем — блондин только этого и ждет, проводя языком по нижней губе. Рука сама собой тянется к полувозбужденному члену, оглаживая головку, вызывая довольное мычание. Шатен откидывается на диванные подушки, наблюдая за безумно красивым парнем. Каждое его движение — что-то естественное, само собой разумеющееся. И Чхве не препятствует этому, одну руку кладя на чужое бедро, сжимая в ожидании. Ему дважды намекать не нужно — пальцы выскальзывают с неприятным хлюпающим звуком и Джонхан принимает удобную позу, насаживаясь на член парня. Несмотря на работу проституткой, Юн на удивление чист и аккуратен; еще не доводилось замечать на молочной коже засосы, синяки или укусы. Сам он говорит, что не занимается этим каждую ночь и работает в дорогом борделе, где все «цивильно и без фанатизма». Скорее скучно, мысленно добавляет про себя шатен. Только вот до сих пор остается загадкой то, почему Хани выбрал именно его в качестве человека-с-которым-можно-трахаться-в-любое-время. Джонхан нетерпелив и хочет получить все и сразу, поэтому насаживается до конца, хрипло застонав. Голова откинута назад, а кадык двигается от сглатывания слюны и стонов. Хансоль проводит свободной рукой по своим волосам, убирая прилипшие пряди волос со лба, когда чувствует на своих губах длинные джонхановы пальцы, позволяя проникнуть им глубже и быть укушенными. Отнюдь не слабо, но Юну это явно в кайф, судя по тому, как он вздрагивает от этого всем телом. Влажные пальцы следуют от губ Вернона к самому лобку, оставляя мокрые полосы. Вообще, он был бы не против лицезреть, как парень насаживается на него и так же поднимается, но только перемещает обе руки на задницу, сжимая ее и шлепая, не имея сомнений, что там уже формируется красный след от ладони. Джонхан скачет на Хансоле, громко стонет и выгибается в спине так, словно там и вовсе нет позвонков. Чхве жарко, немного неудобно, но ахуенно. Он еще раз шлепает парня по ягодице и притягивает ближе к себе, дразня вишневые губы кончиком языка, но все же позволяя произойти поцелую. Даже сейчас он словно с обложки эротического журнала: голый, мокрый, взлохмаченный и покрасневший от возбуждения. Вернон любит его дразнить, но когда слышит сквозь их стоны это блядское «пожалуйста», все стопоры срывает. Руки сами собой находят талию и крепко сжимают, задавая собственный ритм, делая толчки более глубокими, размашистыми. Для Хани это слишком много — он чуть ли не воет, подстраиваясь под ритм и водя рукой по своему члену, даже при тусклом свете торшера явственно налитому кровью. На долго его не хватает — очередной резкий и глубокий толчок вызывает у блондина вскрик и дрожь по всему телу, а внизу живота — пожар, постепенно утихающий от получения желанной разрядки. Чхве хочется кончить уже просто от вида разрушенного парня на своем члене. Пульс стучит где-то в ушах, заглушая собственные стоны и вообще какие-либо звуки, когда шатен наконец кончает, с силой сжимая пальцы на бедрах. Из синяков, оставленных сегодня на талии, бедрах и заднице, завтра, должно быть, можно искать созвездия. — Напомни мне, почему я все еще прихожу к тебе? — вино слегка колышется в бокале, пока тот усаживается на диване. — Хм… Потому что у меня огромный член, а твои клиенты не ахти? — поведя бровью, Вернон усаживается в кресло, держа в руке бокал. — Ублюдок, — беззлобно произносит второй, ухмыляясь. — Этот ублюдок трахает тебя в задницу. Юн ухмыляется так, что кажется, будто черти в глазах пляшут, кидая в того подушку.