Осколки

«Адмирал Нельсон» уже пятый месяц не видел родного Саутгемптона. Он был построен тридцать лет назад на Суссекской судоверфи сначала как торговый корабль, а после Войны был модернизирован и переведен в гражданский флот, и с тех пор бороздил безопасные воды трех океанов с полутора тысячами пассажиров на борту. Нынешнее плавание проходило в меру спокойно — ни сильных штормов, ни мертвого штиля, ни серьезных поломок, ни задержек в портах Кейптауна и Калькутты. Все шло хорошо, даже отлично. Запасов продовольствия и питьевой воды было вдоволь, пассажиры довольны и веселы, а впереди, через полторы тысячи морских миль, ждал ветреный берег Сан-Франциско, где под защитой мощных рук моста Золотые Ворота сбегались к берегу с крутых холмов, будто дети к ярмарочному шатру, белоснежные колониальные домики. Но это будет еще не скоро. А пока что большие глаза одиноко всматриваются в синюю пустоту океана. Тонкие пальцы сжимают поручень, силясь совладать с корабельной качкой. Тонкий вздернутый носик изредка всхлипывает после недавно перенесенной простуды. - Мэйди, дорогая, где ты ходишь? Я тебя везде ищу. Все уже собрались обедать, - окликнул властный голос. - Иду, мама. Глаза в последний раз скользнули по пустой равнодушной зыби. И снова душное прокуренное нутро корабля, где люди разных стран, возрастов и сословий согласились на время путешествия терпеть друг друга, потому что они так решили, да и деваться им, если честно, некуда — со всех сторон сжимает океан. Впрочем, обед как всегда был великолепен. В огромном, ярко освещенном зале, за изысканно сервированными столами, сверкающими серебром и хрусталем, сидела модная публика, изнемогающая от переизбытка денег и самодовольства. Вышколенные, как солдатики, официанты, сновали между столами, обнося гостей кушаньями и винами. Но большие глаза тоскливо смотрели в пустую тарелку, а носик поник и наморщился. - Что будете заказывать, мадам? - навис над столом услужливый официант без признаков пола. - Лососину с рисом и салат из огурцов, пожалуйста, - уверенно сказала миссис Суонси, откладывая меню в сторону, - А тебе что, Фрэнсис? - А? - рассеянно отозвался из-за газеты мистер Суонси, вынимая трубку изо рта, - Мне бифштекс и… и все. - Я тоже хочу бифштекс! - вскинула голову Мэйди. Официант откланялся и удалился выполнять заказ. Миссис Суонси перевела укоризненный взгляд на дочь. - Мэйди, тебе не стоит наедаться. Сегодня сильная качка. Как бы тебе не стало плохо. - Я есть хочу, мама! - Рэйчел, оставь ее в покое. Пусть ест, что хочет, - примирительно сказал мистер Суонси, разворачивая салфетку. Принесли блюда, и на время за столом воцарилось перемирие. Но, утолив первый голод, миссис Суонси возобновила атаку. - Мэйди, дорогая, ты не забыла? Вечером мы идем на прием к миссис Гудман. - Уфф, опять эти старушечьи вечеринки! Какая скука! - воскликнула Мэйди и отпихнула от себя тарелку с недоеденным бифштексом. - Дочка, перестань! Миссис Гудман была так добра к нам. К тому же, эта вечеринка обещает быть веселой. Будут танцы, придет много молодежи. - Кто, например? - угрюмо поинтересовалась Мэйди. - Ну, например, мистер Юстас Монферри... - Только не он! - Мэйди презрительно скривилась, - Невыносимый зануда. Только и говорит, что про своих племенных лошадей и их болячки. В прошлый раз он мне битый час рассказывал, как принимал роды у своей любимой каурой кобылы. - О, Господи! Миссис Суонси не донесла чашку до рта. Даже невозмутимый мистер Суонси на секунду перестал кромсать свой бифштекс. - Ну...ну ладно. Тогда мистер Сирил Крейн? - продолжила она наступление, - Он недавно закончил колледж и собирается стать адвокатом. И кажется, ты ему нравишься. Мэйди насупилась на окровавленный кусок мяса в тарелке, словно он был Сирилом Крейном во плоти. - У него уши торчат, - сказала она вполголоса. - Ну и что? - возразила мать тоном, будто все это пустяки, не стоящие упоминания, - Сирил очень милый и воспитанный мальчик из хорошей семьи. Его мать, миссис Дороти Крейн… - Мама, хватит сватать меня за сыновей своих подруг! - А кого же тебе тогда нужно? - Да никого мне не нужно! Звякнув посудой, Мэйди вскочила из-за стола и выбежала из обеденного зала. На несколько минут воцарилось молчание. Опустевшее поле боя дымилось, но когда дым рассеялся, миссис Суонси тут же нашла себе нового противника. - Вот, полюбуйся, Фрэнсис. Что с ней будешь делать! И в кого она такая упрямая? Мистер Суонси устало посмотрел на жену поверх бокала. Действительно, в кого? Но вслух произнес: - Дорогая, ты слишком назойлива. Право же, хватит ее опекать. Ей уже восемнадцать лет. - Вот именно, восемнадцать! И одна из причин, почему мы вообще поехали в этот круиз, была подыскать Мэйди хорошего жениха. Вот, к примеру, сын миссис Крейн, чем плох? Ну да, уши у него торчат немного. Но ей же с ним не на выставку. - Угу, вот только Мэйди так не думает, - скептически отозвался мистер Суонси. - Я знаю, что у нее на уме, - словно не слыша его, продолжила та, - Никак не забудет своего графского сынка. - Чем тебе не угодил графский сынок? Тебе что, принца крови подавай? - усмехнулся мистер Суонси, - Сами-то мы, как видишь, тоже не маркизы. - Вот именно! Это же мезальянс. - Умоляю тебя, Рэйчел, сейчас на это никто не смотрит. - Это ты так думаешь. А вот миссис Гранди считает, что из таких смешанных браков ничего хорошего не выйдет. Не доверяю я аристократам. Эти люди сделаны из другого теста. В их среде процветают всяческие пороки не понятные нам. И к тому же, я наводила справки: состояние графа Бринскот едва держится на плаву. А этот мальчик — его младший сын, а значит, ему не достанется ничего, кроме знатного имени. Конечно, он умен и хорош собой, но, чует мое материнское сердце, он ей не пара. Впрочем, что-то от него давно не было писем. Видимо, нашел себе более подходящую партию. Вот и правильно. А девушке, вроде Мэйди, лучше выходить замуж за человека своего сословия, - миссис Суонси мечтательно закатила глаза, - Вот, например, Сирил. Миссис Крейн рассказывала, какой он добрый и послушный сын. Никогда ей не перечит. Все только «Да, мама. Как скажешь, мама»… Мистер Суонси, все это время молча слушавший монолог жены, не выдержал. Из-за газеты послышался звук, похожий на сдавленное чихание, и краешки развернутых листов мелко затрепетали. - Что? - напряженно спросила миссис Суонси. - Да уж, настоящий идеал мужчины. Мэйди только такого и надо. - А, ну тебя с твоим сарказмом. Ты бы мог хоть раз поддержать меня. Все приходится делать самой, - обиженно проговорила миссис Суонси. - Я сторонник того, что не стоит соваться туда, куда тебя не просят. - Да, знаю, ты всегда всем доволен. И когда Маргарет вышла замуж на Мартина, ты тоже был доволен. - Хм, кажется в прошлый раз ты, напротив, просила меня не вмешиваться. Ты убедила всех, что Мартин — «мальчик из очень хорошей семьи». Миссис Суонси со звоном поставила чашку на блюдце. Ей было неприятно вспоминать собственные слова о не оправдавшем ожиданий зяте. - Никто не знал, что он окажется таким повесой, - сказала она себе под нос, и тут же с энтузиазмом продолжила, - Потому я не хочу, чтобы Мэйди повторила ту же ошибку. Нельзя пускать дело на самотек. Если бы ты делал, как я хочу… - Если бы я всегда делал, как хочешь ты, Рэйчел, - подхватил мистер Суонси, - у нас бы вообще не было детей. Чашка вновь обиженно звякнула о блюдце. Все заряды были расстреляны. Остаток обеда прошел в молчании. *** Мэйди стояла перед зеркалом в своей каюте и примеряла новое платье. Вернее, платье было не новое — его купили ей на 18-летие, но Мэйди надевала его лишь раз на выпускной, и с тех пор оно лежало в шкафу в ожидании повода снова быть надетым. Она сама выбирала его в одном из модных отделов «Хэрродс»: сшитое из дорогого атласа винно-красного оттенка, узкое сверху и равномерно расширяющееся книзу, с открытыми плечами и довольно смелым вырезом. Господи! И когда только за эти месяцы у нее успела вырасти такая грудь? Ведь когда она примеряла платье в салоне, все умещалось. А теперь… Теперь понятно, почему на ужине у миссис Сэджвик на нее так смотрел тот усатый джентльмен. Надо бы попросить у мамы ее индийскую шаль на плечи. Но в остальном все было в порядке. Мэйди еще раз придирчиво осмотрела себя. Она с некоторым изумлением и затаенной гордостью поняла, что это уже не ее тело. Это тело взрослой и, чего греха таить, красивой женщины. Ах, если бы только он видел ее сейчас в этом платье… Последний раз она получила от него письмо еще до отъезда. Уже пять месяцев без его писем, без единой весточки. Никогда еще их связь не прерывалась так надолго. Возможно, дело не в нем. Возможно, это просто почта запаздывает, и в конце пути она получит целую кипу непрочитанных писем от него. Однако возможно и другое… Сердце тревожно замерло, грудь взволнованно поднялась в тесном корсаже. Мама постоянно твердит о том, что молодые мужчины, особенно в высших сословиях, бывают очень непостоянны. Но разве он такой? Нет. Она хорошо помнила, как бережно он сжимал ее в объятиях, как нежно целовал в мягкой траве на берегу речушки Чэруэл. А потом в его комнате… Он бы ничего себе не позволил, если бы она сама не захотела. Но тогда ей это не пришло в голову. Позднее, рассказывая о своем оксфордском приключении подруге Глэдис, та, сгорая от любопытства и зависти, спросила: - А он трогал тебя? - Ну конечно, мы обнимались. - Я не про это, - хихикнула в кулачок Глэдис. Сейчас Мэйди думала, что могла бы позволить ему гораздо больше. Тогда бы ему некуда было деваться. Тогда бы мама не могла уже сватать ее за угловатых лопоухих сынков своих подруг. Боже, скорее бы уже кончился этот круиз. В Греции им пришлось отбиваться от назойливых гидов и грубых горластых продавцов всякой чепухи. Душные пыльные Афины произвели удручающее впечатление. Колыбель европейской цивилизации оказалась самым захолустным местом на земле. В Индии половина рейса слегла с желудочным недомоганием от плохой воды. Мама ужасно себя чувствовала и вплоть до Гонконга отказывалась сходить на берег. А в Гонконге местные англичане пригласили их в кабаре. Мэйди была в восторге. Ей очень понравилось сидеть в темном, как грот, разрисованном золотыми драконами зале и смотреть на не по-европейски изящных, облаченных в узкие шелковые ципао, поющих нездешними мяукающими голосами, певиц. Но в самый интересный момент, когда объявили номер пекинской акробатической оперы, вдруг явился какой-то важный джентльмен из Дипмиссии и позвал всех к себе в дом на скучный ужин, где говорили о политике и упивались английским национальным самосознанием. А впереди еще США, и Мексика, и Панама, и снова США. - Мэйди, ты готова? - послышался голос миссис Суонси из приоткрытой двери. - Да, только причешусь. Мама, дай мне, пожалуйста, свою индийскую шаль. *** Обычно приемы и вечеринки всех родов проходили на верхней палубе, где все было предусмотрено для праздного досуга туристов, но сегодня погода испортилась, корабль сильно качало, и миссис Гудман, тучная и мнительная дама, жена крупного американского промышленника, решила перенести свою прощальную вечернику на третью палубу. Через два дня они прибудут в Сан-Франциско, и на этом путешествие миссис Гудман закончится. Надо же как-то отблагодарить всех этих милых людей, с которыми она успела познакомиться за это время. Мэйди стояла у стола с закусками, рассеянно переводя взгляд от канапе с виргинской ветчиной на тарталетки с авокадовым соусом, и старалась держать руку с зажатым в ней бокалом шипучки так, чтобы прикрыть ею вырез платья. Мама так и не дала ей свою индийскую шаль, сославшись на то, что эта шаль сюда совершенно не идет. Папа как взглянул на Мэйди, так больше старался не смотреть. Зато смотрели другие мужчины, да еще как! У Мэйди от этих взглядов все внутри холодело. И как назло, почти никого знакомого. Хотя нет, давешний джентльмен с усами уже минут пять неотрывно глядит на нее с другого конца зала, пока его жена отвернулась и беспечно болтает с миссис Гудман. А вот и Юстас Монферри увлеченно спорит с каким-то старичком, держа в каждой руке по стакану двойного виски. Судя по жестикуляции, Юстас расписывал собеседнику достоинства своего чистокровного скакового двухлетка. Мама убежала здороваться с гостями, а папа нашел тихое место и сейчас сидит в глубоком кресле и курит свою трубку, окутавшись клубами дыма. Мэйди уже хотела пойти к нему, но тут чья-то узкоплечая фигура вынырнула у нее из-за спины и заплетающимся от волнения языком произнесла: - Добрый вечер, мисс Суонси! Хороший вечер, правда? Мэйди обернулась. Перед ней расплывалось в счастливой улыбке бледное лицо Сирила Крейна. Пунцовые уши его в ярком свете ламп просвечивали и чуть подрагивали от судорожно сведенных лицевых мышц. Влажные глаза застыли в районе декольте. - А, это вы, мистер Крейн, - с притворным удивлением сказала Мэйди и повернулась к нему боком, - Вы тоже решили прийти отдать дань уважения миссис Гудман? - Ага, то есть, да. Я хочу сказать, что я сначала не хотел идти, но мама сказала, чтобы я пошел. А когда она сказала, что вы тоже будете здесь, то я сразу пошел. И вот я здесь. Вот. - Как мило с вашей стороны, - равнодушно отозвалась Мэйди и замолчала. Сирил продолжал стоять рядом, переминаясь с ноги на ногу и заискивающе заглядывая ей в лицо. Наконец он открыл рот и спросил: - Могу я предложить вам бокал вина? - Что вы! Я не пью алкоголь, - раздраженно повела плечом Мэйди. Она уже заметила, что несколько пожилых дам у стены сдвинули головы что-то оживленно обсуждают, время от времени с любопытством поглядывая на них. Ну все, началось. - Ах, простите, мисс Суонси, моя оплошность, - проблеял Сирил, - Я должен был сначала поинтересоваться у вас. Вернее, я должен был сам догадаться. Конечно, вы не пьете. Но, может быть тогда мороженого? Тут есть мороженое. Вы какое любите? Есть ананасовое, земляничное, шоколадное… Голос Сирила Крейна звенел над ухом назойливым ночным комаром, сбиваясь и заикаясь, всхлипывая в конце каждой фразы, как плохо настроенный радиоприемник. Мэйди мучительно сдвинула брови и тихо, но твердо оборвала поток его красноречия: - Благодарю вас, но мне нельзя мороженого. Я только что после простуды. Лицо Сирила Крейна слегка вытянулось, так что красные оттопыренные уши его очень смешно дернулись вниз, словно их потянули за ниточки. Он застыл с раскрытым ртом и некоторое время лишь хватал воздух, как рыба — рыба с красными оттопыренными ушами. Наконец, он закрыл рот и, чуть отступив на шаг, виновато промычал: - Прошу прощения. Он сказал это так тихо и застенчиво, так трогательно задрожали его ресницы, что Мэйди стало стыдно. Она повернулась к нему. Бледное лицо, грибница мелких прыщиков на щеках, водянисто-голубые глаза в красных прожилках смотрят преданно и жалко. И сердце Мэйди дрогнуло. - Знаете, мистер Крейн, - сказала она, протягивая ему руку, - Вы можете пригласить меня на танец. Лицо Сирил просияло. Мыча какие-то извинения вперемежку со словами благодарности и неумелыми комплиментами, он взял ее за руку своей холодной и влажной, как у лягушонка, рукой и повел на танцпол, где уже переминались в медленном танго несколько пар. Он поставил Мэйди перед собой, будто еще не зная, что с нею делать, затем несмело обнял ее за талию и повел. Сирил был не самым лучшим танцором. Он уже несколько раз сбивался с ритма и, спеша нагнать потерянные такты, наступал Мэйди на ногу. Но ей было все равно. Опустив голову к его плечу и полуприкрыв глаза, она двигалась, повинуясь своему партнеру, и думала о своем. Она думала о серых, всегда немного грустных глазах, в которых столько тайны и не по годам большого знания, о теплых крепких объятиях, в которых так приятно засыпать… и просыпаться, наверное тоже. Хоть бы знать, что с ним сейчас, думает ли еще о ней? Оркестр заиграл румбу. Некоторые танцоры сошли с дистанции, некоторые пошли на следующий тур. Мэйди открыла глаза и посмотрела на Сирила. Тот все так же преданно пялился ей в декольте. Его рука ерзала по ее талии, будто искала и не могла найти себе места поудобнее. Мэйди отвернулась. Мимо нее, как в калейдоскопе, проплывали лица гостей. Усатый джентльмен с безнадежной завистью проводил ее глазами. Его жена настойчиво тянула его за руку к кому-то новоприбывшему. Юстас Монферри издали салютовал Мэйди стаканом виски, залпом осушил его и громко рыгнул. Несколько почтенных дам за столом, и среди них мама и миссис Крейн, обменялись многозначительными взглядами. До слуха Мэйди донеслось: «Какая красивая пара!» Папино кресло пустовало. Мэйди стало совсем тоскливо. Она остановилась посреди танцпола и сказала устало: - Я больше не хочу танцевать. Сирил непонимающе уставился на нее с открытым ртом. Он гулко сглотнул и наконец сказал: - Мисс Суонси, я снова наступил вам на ногу? Простите меня, этого больше не повторится. Это все новые туфли. Они мне жмут. Вот. Я не хотел их надевать, но мама сказала… Мэйди перебила его: - Да нет, дело не в этом. Просто мне душно. Я выйду наружу подышать, - и, видя его замешательство, добавила, - Можете ко мне присоединиться, мистер Крейн, только сперва, если не трудно, найдите где-нибудь для меня плед, иначе я снова заболею. Сирил, хлопая песьими обожающими глазами, уже было дернулся бежать на поиски пледа, но Мэйди придержала его за руку. - И еще, будьте так добры, захватите мне бокал шампанского. Через секунду Сирила и след простыл. Вот и хорошо, это займет его надолго. Мэйди тем временем незаметно покинула зал и вышла на палубу. Там было темно и холодно, и Мэйди в своем открытом платье действительно быстро продрогла. Она смотрела на черную, непрерывно колышущуюся зыбь. Она почему-то вспомнила, как в детстве они с сестрой прятались от няни в шкафу и накрывались сверху одеялом. Сидеть в темноте и тесноте было так увлекательно и страшно, что девочки никогда не могли соблюсти положенную делу тишину. Они толкались и хихикали под одеялом, и няня неизменно находила их. Весь океан сей час был похож на исполинских размеров одеяло, то вздымающееся, то опадающее, которое ворошили изнутри гигантские неведомые существа, забавляясь маленьким корабликом на его поверхности. За спиной у Мэйди была дверь в праздничный зал, откуда гремела музыка и слышался гул голосов. И несмотря на шум волн, она могла расслышать обрывки чужих разговоров. Один сердитый женский голос проговорил совсем рядом: - Куда она запропастилась? Я хотела познакомить ее с Лейендекерами. Фрэнсис, я же просила тебя последить за ней. Мэйди замерла и прижалась к откосу двери. - Ты еще не поняла? - строго отвечал папа, - Очевидно, она сбежала от тебя и твоих Лейендекеров. Знаешь, дорогая, иногда ты переходишь все границы. Право слово, как корову на рынок привела. Потом они ушли, а Мэйди все продолжала вжиматься в откос. Тонкий носик всхлипнул, большие глаза часто заморгали и тоскливо оглядели пространство вокруг себя. А вокруг, насколько хватало глаз, вздымалась и опадала черная зыбь океана.