***
— Ленивая жопа, тащи сюда газировку! — послышался оглушительный крик сзади. Санс, который был занят увлекательным обдиранием обоев со стен, встрепенулся и оглянулся. Глаза брата сверкали полузлостью и, по всей видимости, он был рад покомандовать младшим. Малыш наморщился и отвернулся вновь, впустив вторую руку в дело: он стал не только додирать уже испорченные покрытия, но и создавать новые обрывки, выцарапывая их второй рукой. Папайрус закономерно удивился, ведь раньше он, бранясь и с силой хлопая дверкой холодильника, всё приносил желаемое, а сейчас продолжает страдать неведомой ересью. Да и само занятие смутило его. И вовсе не слегка. — Ты что, кошак, чтобы когти резались?! Харе портить обои! — нахмурился брат. Но в ответ услышал грубый, но тихий и короткий рык, Санс стал ещё усерднее заниматься порчей. Увидев совершенно неожидаемый и, уж тем более, обратный эффект, скелет блеснул глазами и недовольно хмыкнул, стремительно наполняясь яростью. Сейчас он был как-то особо напряжён, вовсе не при задержки своей трапезы. Именно сейчас его слуга не повинуется указаниям! Этакая наглость! Тот уже собирался соскочить с дивана и схватить малютку за шкирку и таки заставить подчинятся, оставив очередную трещину на черепе… Но не торопился воплотить задуманное. Возможно, стоит чуточку обождать, тогда уже к нему придёт хоть капелька совести. Но Санс считал себя категорически правым! Поэтому младший продолжал своё занятие, с каждым мгновением впиваясь в обои всё усерднее, начиная ранить стены. Вскоре, он выцарапал заметный кусок голой стены. Погружаясь в думы о милосердии над своим братом, Папайрус лениво откинулся на спинку и в очередной раз щёлкнул кнопкой пульта. Повернувшись, дабы проверить готовность малого, тот надеялся увидеть грустный взгляд, обращённый в пол… Впивающиеся в пол глаза, а на пальцы, впивающиеся в стену! Отбросив всякое сожаление и редкостною человечность, тот лизо подпрыгнул и бросился к брату, ударяя его кулаком о черепушку. Тот мимолётом взвизгивает и хватается за голову. Он упал на бок и стал стонать и проклинать брата самыми различными словами, кои нахватался от него же. Но на том наказание мелкого не заканчиваются. Папайрус схватил брата за руку и поднял наверх, дабы их лица встретились. — А теперь, грёбанный вредитель, будь полезным и просто принеси мне газировки из холодильника, — со всей серьёзностью и яростью выдал старший, — Какой же ты тупой… — Слушай, тварина, — начал Санс, прикрывая рукой очередную ранку, — ты только что встал со своего протухшего дивана. По-моему, у тебя есть две ноги, не думаешь?! Сходи и возьми сам! И да, сам ты тупой! — такая детская молва привела Папайруса в необратимый шок (конечно то, как он выражался при брате и на брата, его не волновало. И то, что он выучился у него, тоже). — Ты мне сейчас перечить будешь, сопля мороженная?! Видишь, что ты тут насрал?! — скелет указал на изодранные обои, — Хочешь, я тебя туда прямо башкой кину?! — Спасибо, не надо, — спаясничал Санс. — Тогда просто принеси мне то, что я просил, паскуда, — заключил Папайрус и отпустил руку, вследствие чего братик просто шлёпнулся на пол. Он вновь потёр голову и, что-то бурча себе под нос, пошёл к холодильнику. Миссия выполнена. Папайрус вновь возвращается на диван, уже попивая холодненькую бутылочку газировки. *** Накормить абсолютно любого ребёнка — дело не из простых, даже истинного ангелочка. Но Санса ещё труднее, ибо он воспринимает брата как потенциального зазнайку, если не истовую опасность. В любом случае, не держать его голодом явно не получится. — А я кушать хочу, — опёрся подбородком о диван малыш, явно думая, что раздражает этим своего брата. И его догадки были абсолютно верны. Старший сделал взгляд превеликого мученика и нехотя встал с дивана, громко возмущаясь его прерванной идиллией. Как его задолбал этот несчастный спиногрыз, о том, что пора бы уже научить его хотя бы азам готовки или хотя бы накупить месячный запас лапши… Но дело — не волк, в лес не убежит, именно поэтому он демонстративно страдающе хлопнул холодильником и вяло запустил макароны. Санс вскарабкался на стул и облокотился на стол, с удивительно хитрющим и развесёлым взглядом разглядывая мелькающее лицо брата, что было донельзя сморщено. И ему это нравилось. Наконец Папайрус покончил с готовкой и подал на стол своё великолепное блюдо. — Жри, — отрезал он, шлёпнув на тарелку спагетти, и чуть ли не бросил на стол её. Санс дёрнулся от неожиданности, но тут же отошёл от своего мимолётного смятения, взяв пробу. Горьковатый неприятный вкус развеялся по рту тихо, очень масленый и просто отвратительный вкус. Санс выплюнул всё прямо в тарелку. — Ты меня отравить хочешь? — братик откатил тарелку по столу, врезавшись в посуду брата, — Не буду! — Да мне посрать, что ты будешь! Не хочешь — сиди голодный, придурок! — Папайрус продолжил с превеликим (наигранным) удовольствием поедать свою стряпню. — Эх, ничему тебя ни Андайн, ни жизнь не учит… — нежно погладил взглядом Папайруса Санс и ехидно ухмыльнулся, — Хоть Андайн — и есть твоя жизнь, не так ли? — Скажи мне честно, ты поехавший? — сдержанно произнёс с набитым ртом Папайрус, отодвигая тарелку брата к краю стола. — Неа, — резко покачал он головой, — Вы поженитесь! — Такой же поехавший, как и эта Андайн. — Но вы всё равно поженитесь! — Точно поехавший, — нашёл убеждения своим словам скелет и, доев еду, положил очередную тарелку в гору грязной посуды, — Иди помой. — Нет, иди-ка лучше ты, мозги зато промоешь, — ласково, но в то же время злорадно и издевательски пропел Санс, спрыгивая со стула. — Идиотина, бесишь уже! Просто помой! А потом ещё, бляха муха, возмущается, что я к нему так отношусь! Это последняя стадия аутизма, ты в курсе?! — заорал Папайрус, уходя на ненавистные тренировки. Санс обречённо вздохнул и принялся за дело, продолжая бурчать под нос.***
*** Санс выдёргивал одеяло из-под Папайруса, который сел к нему на кровать, ибо тот вовсе и не собирался ложиться спать. Из соседней комнаты слышался раскатистый гогот и хлопанье двери, который разбудил старшего. — Ёбушки-воробушки, дебил, да забирай ты своё грёбанное одеяло! — вскрикнул брат, резким рывком выбрасывая одеяло из-под себя прямо в лицо младшему, — А теперь заглохнись и дрыхни! — Я не хочу, — пискнул брат и укрылся одеялом. — Да заткнись, мешок с мусором и просто спи! Неужели это так трудно, мать твою?! — он вздохнул, — Хорошо. Такие мелкие, как ты, любят сказки. Смотри, — пару раз кашлянул Папайрус и приступил к волшебному сказу, — Жил-был, короче, принц. И он любил… Он любил спагетти, да. Всё у него было связанно со спагетти. Он ел любую пищу. Он давался мыться и не выливал всё из ванны. Он сразу, мать его засыпал. И, ёпт, самое главное, он ложился спать и не выпендривался ни перед кем! А таких ублюдков, как ты, порядочные семьи выбрасывали на помойку и сжигали на кострах! Ясно, да? — Санс удивлённо посмотрел на брата и понял, к чему ведётся всё — к новой трещине на черепушке. Он мирно упал на кровать и засопел. Довольный своей работой, Папайрус ухмыльнулся, — Спи, тупой, — вскоре Санс и в самом деле уснул. Старший брат улыбнулся и глянул на лицо малыша — будто уксуса выпил. Такой милый, когда спит. Папайрус аккуратно уложил руки на свободное место на кровати Санса и положил голову сверху. Он не хотел уходить от него. Какая-то странная братская привязанность. Вроде бы каждый день доводит до белого каления, а тут… Такой крохотный и беззащитный. Папайрус аккуратно положил руки около его груди и осторожно чмокнул его в лобик. Он немножко зажмурил глаза, но тут же расслабился. Старший вновь улыбнулся и мимолётом хихикнул. Он вновь перешёл на свободное место на постели, да так и уснул, сидя на стуле. А утром он скажет, что Санс его настолько вымотал, что уснул прямо на месте.