Ты жив?!

— Ты смотрела видео «FUCK FUCK FUCK» ВКонтакте?.. — Ни слова больше! © «Гадёныш ухитрился сбежать! — неприязненно подумал про Гордона Освальд, поднимаясь с холодного металлического пола. — Нет бы помог по-дружески… В конце концов, пропажа больного на всю шибко умную голову помощника мэра — это проблема вполне себе общегородского масштаба!» — Моё имя — Освальд Кобблпот! — больше шума, больше возмущения! Тем более что поводы возмущаться действительно есть — когда только успели сменить его одежду на новенькую, едва ли не хрустящую серую робу? Кто посмел переобуть экс-мэра Готэма в резиновые галоши? В помещении, где находится Освальд в комичной птичьей клетке — два с половиной метра в высоту, полтора в диаметре, круглый верх куполом и дно из толстого листа железа — единственным источником света служит стеклянное окошко в двери. Жёлто-рыжее пятно в сумраке комнаты навевает мысль об огне, но не о камине, а о первобытных кострах и принесении жертв. В сторону источника света он и выкрикивает свои требования об аудиенции у главного лица, мысленно перемежая их руганью. Предполагаемые адресаты игнорируют призыв, поэтому замогильно-хриплое «Освальд?..» прямо из-за спины застаёт его врасплох. Он замирает и медленно поворачивается. Эдвард стоит позади в такой же точно клетке, рот приоткрыт, на стёклах очков блики, высокий покатый лоб мерцает в сумраке. Клетки соприкасаются боками. — Ты жив?! — на втором слове нос Эда сморщивается, так старательно он выговаривает это «жив», и очки подпрыгивают на переносице. Освальд, тяжело припадая на больную ногу — будь проклята эта обувь! — подходит ближе, выбрасывает руку сквозь решётку, но Эд успевает отшатнуться на долю секунды раньше, и пальцы хватают воздух. Эдвард Нигма в это мгновение совершенно нечитаем. Освальд вглядывается в его глаза и ничего не может в них разглядеть, как в бездне, как в космической пустоте. Эд там, в метре от него, тяжело дышит ртом, и его взгляд не выражает ничего. Он медленно распрямляется — куда спешить, их не слышат — хватается двумя руками за прутья решётки так, что костяшки белеют от напряжения. Никто из них не произносит больше ни слова. Ночь обещает быть долгой.