Злоебучий Марк Рентон

Злоебучий Марк Рентон. Ничего не предвещало беды в как-обычно-невыносимо-скучный вечер в Порту Радости. Трясина этого места была словно черная дыра, затягивая в свое нутро все вокруг. Тусклое освещение придавало обшарпанным стенам и старой мебели еще более унылый вид, чем было на самом деле. Убого. Дешево. Омерзительно. Темнота за оконным стеклом являлась гарантом того, что ни одна живая душа не забредет в бар, помимо старого мудака за стойкой, неизменно хлебающего свой дешевый бурбон. Каждый чертов вечер, словно по расписанию он, шаркая своими ногами и скрипя суставами, доползал до стойки и оставался там до утра, цедя мелкими глоточками этот разбавленный спирт. Впрочем, других занятий в Лейте кроме как пускать себе яд в организм не было. Завалив пару дорожек, Саймон развлекал себя игрой в бильярд, чтобы совсем не сойти с ума от скуки. Гладкая поверхность кия приятно холодила ладони, из носа периодически текло, а глаза пощипывало от грязно-зеленого света малочисленных ламп над потолком. В голове крутились столбцы нолей, единиц и прочих цифр, складываясь, вычитаясь и подсчитывая, сколько денег он, Саймон Уильямсон, потерял из за этой вонючей дыры. Сколько денег, мать его, он мог бы заработать, если бы имел начальные капиталовложения, сколько бы афер провернуть. Сколько возможностей упущено за все это время, он мог бы подняться, стать человеком высокого достатка, иметь столько девок и наркотиков, сколько бы захотел.. Ублюдок Рент, и эти чертовы двадцать лет, которые он проебал из за него! На висках вздулись вены, зубы нещадно скрипели, заставляя раздражаться еще сильнее. Псих сыпанул порошка на лакированные борты стола, трясущимися от злости руками выкладывая дорогу. Металлическая трубка скользнула по поверхности. Легкие приятно захолодило, все таки не зря эту дрянь звали снегом. Зачесался нос, и Саймон изо всех сил старался не чихнуть, чтобы не вытрясти драгоценные крупицы кокса. Сознание снова на какое-то время прояснилось, и он решил закончить партию с самим собой. Шары катились в лузы один за одним, и спокойствие мало по-малу восстанавливалось. Пока не открылась ебанная дверь. Больной не сразу заметил, что кто-то нарушил его уединение, да и кого бы занесло в бар на ночь глядя. Однако, стоило оторвать взгляд от зеленого сукна, как сердце внутри пропустило удар. Злоебучий. Марк. Рентон. Прямо здесь, в Порту Радости, в Лейте! Постаревший на двадцать лет, но все еще хорошо выглядящий, набравший здоровый вес, с белыми зубами, все той же короткой стрижкой, в приличной одежде, вполне довольный жизнью. Марк! СУКА! Рентон! Минуту они молча смотрели друг на друга, не отводя глаз. Как хищник и жертва, правда не было понятно, кто из них кто. Внутри Саймона стремительно закипал вулкан, удерживать который с каждой секундой становилось все сложнее. - Ну здравствуй, Марк, - с колоссальным усилием ему удалось произнести эту фразу так, словно ему было все равно. Словно не он сейчас ощущал как этот рыжий ублюдок поливает кислотой не зажившие шрамы внутри. Так и не зажившие за все двадцать лет. - Саймон, - Рент держался отвратительно вежливо, как будто зашел сюда случайно, выпить чего-нибудь, посидеть. Как будто они едва знакомы. - Чем занимался... эти двадцать лет? - Больной не понятно зачем пытался вести светскую беседу, на какое-то время принимая правила этой мудацкой игры. И правда, о чем говорить бывшим друзьям, спустя столько времени? Особенно, когда один из них предал другого, сбежав с кучей денег. Марк медленно приближался, абсолютно не чувствуя опасности. Его ублюдочно хитрое лицо не выдавало никаких эмоций. Сколько раз это служило ему хорошую службу позволяя пиздеть направо и налево. Родителям, судьям, прохожим людям, ДРУЗЬЯМ. - Жил в Амстердаме. - Класс... - Да, - он легко соглашается, кажется, подозревая, что его неизбежно втянут в эту воронку. Общение с Саймоном всегда было игрой, процессом, невозможно было оставаться равнодушным, из тебя вынут эмоции с искренней наглостью и безапеляционностью. - Что еще? - Бровь под выбеленными волосами нервно дернулась вверх. Взгляд карих глаз затормозил о кольцо на безымянном пальце. Сердце споткнулось. - Женат? - Да, - Рент продолжал смиренно отвечать, словно на реалити-шоу и дает интервью для газеты. - Класс... - На голландке. - Дети? - Двое. - Какого пола? - Обоих. Саймон улыбается какой-то болезненной полу-безумной улыбкой и обходит стол с другой стороны, пытаясь унять трясущиеся руки. - Марк-младший, да? И небось, весь в тебя? - Слова вырываются минуя разум, на автопилоте. Потому что стоит Больному осознать все, что он только что услышал, он не выдержит. Сломается. - Джеймс, вообще-то. А дочь.. Лора. Пальцы натирают кий мелом, губы нервно сжимаются и разжимаются. Жена. Дети. Джеймс. Лора. СУКА. - У тебя как? - интересуется Рент как ни в чем не бывало. - У меня сын. Он в Лондоне, со своей швалью-мамашей, - на зубах словно заскрипел песок, при одной упоминании этой суки. - Видитесь? О, Марк, не притворяйся, будто тебе это интересно! - Регулярно. - Очередной шар влетает в лузу с приглушенным звуком. - Где-то.. каждые десять лет. Саймон обходит стол еще раз и оказывается прямо перед Рентом. - Работаешь? - Ему и правда интересно, работает ли этот ублюдок, ведь помнится, рыжий в прошлом маниакально избегал любого вида работы. Однако, не смотря на это, деньги у него всегда водились. - Да. Закончил курсы бухгалтеров. - Рент снова делает пару шагов вперед, сокращая расстояние. - Небольшой частный бизнес. Товарное обеспечение для товароведения в продажах. Как у него все в жизни замечательно сложилось. Частный, сука, бизнес! Еще бы не сложилось, с ворованными деньгами. - Красавчик! - На то, чтобы удерживать себя, уходило все самообладание. - Ну а мне, как видишь, достался теткин бар. Клиентов мало, да и те немного тратят. Иногда, даже бывает, не открываюсь. Не накрыла нас пока волна.. джентрификации. Возникло острое желание надавить на эмоции, по старой памяти, с ним это всегда работало. Эмоциональный шантаж это определенно то, где Саймон чувствовал себя как рыба в воде. С другой стороны, ему неимоверно хотелось, чтобы этот мудак по-настоящему посочувствовал ему, почувствовал свою вину за такую неблаговидную жизнь, в которую Саймону пришлось угодить из-за него. Хотелось исповедоваться в эдакой извращенной форме. Устроить экскурсию по дну, на котором он оказался. Марк оглянулся назад, словно ему и вправду сделалось неловко после услышанного, но кого бы ему удалось обмануть, этому предателю чуждо какое-либо сожаление. - Выживаем. Такая уж доля! - сарказм сочился ядом, и это было последней каплей терпения. - Понятно.. - договорить Рент не успел. Вулкан внутри Больного взорвался. Осталась только обида и злость. Неконтролируемая злость. И понеслось. Кий опустился Ренту прямо на морду, с хрустом ломая нос, затем по спине, затем снова по лицу. Крики с толикой обиды только раззадоривали. Не ожидал он, видите ли! Ну подожди, блядь... Еще удар по животу! Получай, сука! По ребрам, по ноге! Пусть тебе будет больно хотя бы на часть из того, какую боль ты причинил мне! - ДВАДЦАТЬ! ТЫСЯЧ! ФУНТОВ! - каждое слово сопровождалось ударами, с каждым из них ярость только усиливалась. - СУКА! ТЫ! УБЛЮДОЧНАЯ! Марк наконец пришел в себя и принялся защищаться, схватив стул на манер щита. Однако, вряд ли это могло остановить Психа, который съехал с катушек. - Что, злишься, что сам не додумался?! Что мне хватило мозгов и яиц, чтоб дернуть бабки, а тебе нет? Хватило яиц? Хватило мозгов?! Да черт бы побрал тебя, сука, если бы я и дернул бабки, то НЕ У ТЕБЯ, МРАЗЬ! Они сцепились, словно две собаки. Злость Больного искрилась словно оголенный провод. Обида, ненависть, предательство, чувство, что тебя поставили вровень с остальными и оставили слишком легко для того, с кем они были связаны не только кровью и черным, а, как ему казалось, чем-то большим. И он ошибался. Это было невыносимее всего. Рента хотелось убить. Уничтожить. Стереть с лица земли. Снять с него шкуру. Утопить. Удалить из памяти, чтобы НЕ ЗНАТЬ. И не помнить. СУКА. Саймон схватился за первое, что попалось ему под руку и в морду бывшего лучшего друга полился темный Белхавен. Тут они оказались по разные стороны бара. - Ах ты сука! Стеклянная бутылка, разбив которую в порыве бешенства Больной хотел всадить Ренту в горло, раскровила ему ладонь. Блядь. - Падла! Мразь! УБИТЬ. Тут в него полетел ром. Сука, он еще пытается сопротивляться! - Вот же гнида вонючая! Как жаль, что Рент не был больше тем дохлым телом, что можно было беспрепятственно завалить на пол. Он отбивался. И довольно больно, удар в живот, заставил Саймона сложиться пополам, перебив дыхание. Ну нет, ты так просто не отделаешься! Распластав Марка на грязном полу и зажав все конечности, отрезая пути к бегству, Больной наконец смог выдохнуть. Сердце внутри рвано билось о ребра, под наркотиками и адреналином мозг отказывался трезво работать. Наконец-то! Двадцать лет он ждал этого момента. Когда предатель, трус и вор окажется в его руках. В полной его власти. Беззащитный и поверженный. И теперь уж Саймон придумает, как более извращенно и больно отомстить. Как унизить его. Растоптать. Уничтожить его и стереть раз и навсегда ухмылку с его гнусной рожи. Как... Марк внезапно перестал вырываться. Тело под руками безвольно расслабилось и затихло, только прерывистое дыхание со свистом выходило из легких. Чуя подвох, Больной опустил голову вниз и замер. Им лет по двадцать. Лейт хорошо пропекся жарким полуденным солнцем, и на улицах совсем нет людей. Помнится, в тот день Больной достал пару маленьких таблеток, дарящих ощущение экстаза и ни с чем не сравнимого кайфа на несколько часов. Пакетик жег карман, предвкушение змеями ворочалось внизу живота, и как было дождаться ночи, чтобы сесть на этот поезд, уходящий из города в особое место. Их место. Два желтых смайла отправились в желудки, благословленные алкоголем, едва солнце скрылось за горизонтом. Они лежали на потертом ковре, запрокинув головы и слушали Игги Попа. Сумерки за стеклом медленно поглощали все лишнее. К грязному потолку поднимались клубы дыма, создавая волшебный полог, укрывающий от реальности. Сбежать оттуда - все, чего они хотели в то время. Сбежать как можно дальше и на более долгий срок. Именно поэтому порошки и таблетки были необходимы для существования. Саймон не помнил, как их накрыло. Внезапно он оказался под Рентом, который сжимал его словно утопающий - спасательный круг. Рвано дышал в шею и прикусывал кожу, оставляя красные следы. Все тело накрывало сладкими волнами, это был почти оргазм, растянутый на долгое-долгое время, который никак не наступит окончательно. Хотелось кататься по полу, прикасаться к чему-нибудь, раствориться в окружении. Его распирало от этого ощущения, и единственный, на кого можно было все выплеснуть, был Марк. Единственный, с кем можно было глотать таблетки, был Марк. Единственный, с кем хотелось это делать. Нездоровая дружба, переросшая в непонятный симбиоз, только так можно было перешагнуть через внутренние барьеры. Сплетя руки и ноги, хотя хотелось соединиться клетками всего тела, два потерянных в остальном мире человека внезапно нашли себя друг в друге. Последнее, что запомнил о той ночи Больной - взгляд синих глаз. В тот момент, когда Марк Рентон на несколько часов снял свою маску. Этот гребанный взгляд. Саймон уже его видел. Он видел его однажды. Взгляд из прошлого, когда между ними не было двадцати лет разлуки, боли и сожаления. Взгляд того Рента, что отдал ему свой шприц после первой вмазки. Рента, что только закатывал глаза, слушая разглагольствования на сотню разных тем без перерыва. Рента, который единственный мог вытерпеть Больного дольше пары часов. Рента, который двадцать лет назад сломал что-то у него внутри, и никто не смог починить. Рента, которого у него отобрали. Он даже не сопротивлялся, он, Марк, сука, Рентон, послушно прогибался под чужими руками, приоткрывая рот навстречу горячему языку, скользнувшему внутрь. Больной кусался, оставляя багровые синяки на горле, синяки под пальцами, сжимающие тело в стальной хватке, боясь отпустить. Сердце Рента билось где-то в ладонях Больного, пока тот сдирал с него одежду. Сердце Больного было готово отказать. Ему казалось, что он под героиновым приходом. Теплая кожа, с запахом дорогого парфюма, тихий шепот и покусывание уха, пускающее дрожь по позвоночнику, пока сам Саймон был занят расставлением меток на теле бывшего лучшего друга. Сплетенные ноги и валяющиеся рядом вещи, тихое рычание и хриплые стоны, пьянящее ощущение обладания кем-то, кого ты однажды считал навсегда потерянным для себя. Кем-то особенным. Кого ты будешь помнить, спустя столько времени. Кто единственный смог сделать тебе больно. Единственный, кто тебе нужен. Твой бывший лучший друг. Злоебучий Марк Рентон.