Он никогда не говорил, что любит меня

Он никогда не говорил, что любит меня. Этот прекрасный брюнет всегда считал, что слова — это пустой звук во вселенной, который когда-нибудь обязательно пропадет. Мартин предпочитал доказывать и показывать свои эмоции через действия, которые никогда не хотелось забывать. — Ноэль, на улице ведь холодно-холодно. На меня и шапку, и шарф, и варежки нацепил, а сам так пойдешь? Вообще-то, это совершенно нечестно! Так что, молодой человек, со мной подобное не пройдет, — он стягивает с себя длинный вязаный шарф и укутывает в него меня так, что теперь у меня закрыта не только шея, но и голова. Совсем как в детстве. Мне точно так же делала мама. — Не стоило, — как всегда тихим, но чуть хриплым голосом говорю я, ловя недовольный взгляд темных глаз, которые так и говорят: «Лучше помолчи, я ведь лучше знаю, как надо». — У тебя и так слабый иммунитет. Не хватало, чтобы опять заболел. Ведь только-только выздоровел, — не стесняясь, он хватает меня за руку и засовывает вместе со своей ладонью к себе в карман, тут же объясняясь, что… — Так будет теплее, — говорит он медленно, проговаривая будто бы каждый звук. Но от этого голос становится более завораживающим, четким и красивым. Мартин никогда не говорил, что любит меня, но он никогда ни о чем не забывал. Этот темноглазый юноша будто бы помнил очень многое, но при этом говорил, что у него плохая память. Если я вспоминал обо всех вещах интуитивно, то он просто знал. Или же как-то вспоминал, натыкался в старых переписках, я не знаю. И не хочу знать. Пусть для меня это остается неизведанной, как океан, тайной. — А ты знаешь, что было ровно три года и пять месяцев назад? — был вечер, дул теплый ветер, будто бы говорящий о том, что скоро будет лето и можно будет насладиться солнышком и теплом. Мы сидели на лавочке около подъезда и молчали, наслаждаясь уже достаточно теплым вечером. Но я уже наперед знал, что молчание не будет вечным и он обязательно что-то скажет. В голове я перебираю все возможные даты, которые были несколько лет назад, оттягивая время: — Ну, ты же знаешь, что я плохо угадываю или вспоминаю, — говорю я, чуть наклонив голову и слыша, как он тепло смеется. — Ну, давай, давай, давай, ты всегда говоришь, что «не помнишь», а потом попадаешь в яблочко. И как только у тебя в голове это все умещается? Никогда бы не подумал, что можно что-то забыть, а потом с точностью вспомнить, — я люблю его слушать. Он любит говорить. Многие считают, что это действительно идеально. Но мало кто знает, что мы немного больше, чем друзья. Точнее, мы не только друзья, но и нечто более тесное. — Я тебе написал. Три года и пять месяцев назад. Ведь так? — я поворачиваю голову к нему и смотрю на парня. Его лицо озаряет по-детски невинная, но до ужаса довольная улыбка, говорящая лишь об одном… Я угадал. И он рад, что я об этом вспомнил. Мартин никогда не говорил, что любит меня, но всегда с детским восхищением смотрел на то, как я готовлю, рисую или же что-то делаю, стараясь хоть как-то помочь. Ну, а если помочь на кухне не удавалось, то хоть как-то сцапать что-то съестное он всегда мог. И не только мог, но и любил, а еще делал это до ужаса профессионально! — То есть я только вчера сказал, что хочу пирог… А ты его уже делаешь? Серьезно? Ну, Ноэль, нельзя же потакать всем моим желаниям, — я не ответил, а лишь улыбнулся, продолжая выкладывать начинку из ягод на само тесто, которое вскоре позолотеет в духовке. — Ноэ-э-э-эль! Ну так ведь нельзя! Это… Это. Это… Это слишком прекрасно, — по-детски дуется он, после чего незаметно заглядывает мне за плечо, тянет руку, медленно, будто бы для того, чтобы я не заметил, но я, конечно же, замечаю. Он хватает ягоду и тут же отворачивается для того, чтобы ее съесть, а я не перестаю улыбаться. — Ну что, вкусно? — сделав уже слой теста, который закроет начинку и не даст ей вытечь, спрашиваю я, потому что мне действительно интересно, вкусные ли ягоды. Ибо, если они понравились мне, не факт, что они понравятся Мартину, ведь у всех разные рецепторы. — Это самое вкусное, что я вообще ел за свою жизнь! — утверждает Мартин, а я глухо смеюсь. — Нет ничего смешного, ведь это действительно пища Богов! — А как же вчерашняя пицца? Ты о ней говорил то же самое, — утверждаю я, вспоминая нашу недавнюю трапезу. — Так там была самая вкусная пицца! А это самая вкусная ягода! А скоро еще будет самый-самый вкусный ягодный пирог, — он мечтательно закрывает глаза, а я вновь тихо смеюсь. Иногда мне действительно кажется, что он ребенок, правда, во взрослом теле. Но тем лучше. Дети не лгут, в отличие от взрослых. Он, кстати, тоже никогда не лжет. Он никогда не говорил, что любит меня, но всегда был готов прийти на помощь, особенно в тех делах, в которых я никогда не смыслил. Это давало мне сил верить в то, что я все смогу, ведь Мартин всегда рядом и поддержит в тех местах, в которых я реальный профан. — Мартин, — тихо зову его я, смотря на ноутбук, который, как мне кажется, просто послал меня. И далеко, и надолго. Он заходит, переводит взгляд на меня и, понимая в чем дело, вздыхает, качая головой, после чего выдает: — Только не говори мне, что опять что-то не так с ноутбуком! — он начинает ходить по комнате из стороны в сторону, а я, сидя на коврике для йоги туплю взгляд, смотря на железяку, которая не включается, и не произношу ни слова на его фразу. — И не молчи! — Ну! Ты же сам сказал не говорить, что с ним что-то не то, вот я и не говорю, — глухо произношу я, чуть ли не хлюпнув носом. В глазах уже почти стоят слезы от гадского осознания, что я самый никчемный человек во вселенной. Слышу, как он глухо вздыхает, подходит ко мне, садится на корточки, целует меня в лоб и забирает ноутбук. Свободной рукой он треплет меня по волосам и говорит: — Не нервничай так. Как будто бы в первый раз. Просто я уже очень-очень беспокоюсь, что до следующего лета он не доживет, — я глухо смеюсь и отвожу взгляд к окну. Там желтеют листья, говоря о том, что сейчас осень. Я очень надеюсь на то, что наш ноутбук проживет еще хотя бы годик. Мартин никогда не говорил, что любит меня, но всегда придумывал что-то новое и полезное для жизни, не боясь об этом говорить, рассказывать, творить. А я любил его выслушивать, точно так же, как он любил смотреть на мою готовку. — А теперь представь, если бы можно было бы объединить телевизор и вентилятор! — говорил он, размахивая руками и при этом показывая, в каких именно масштабах это все должно быть. — Нет! Маленький телевизор, который размером с планшет, со встроенным мини-вентилятором, благодаря которому этот ≪телек≫ можно таскать с собой, так как он заряжается от вентилятора, который работает на батарейках! И еще держатель для колы сбоку! — его глаза действительно горели так счастливо, как будто бы он уже получил настоящую Нобелевскую премию. — А ты уверен, что это будет работать? — кратко спросил я, тепло посмеиваясь и смотря на воодушевленного Мартина. — Ноэль! Ты что? Сомневаешься? В моих идеях? Во мне?! Во мне? Во МНЕ??! — он наигранно произнес, будто бы играя в какой-то пьесе, после чего положил свою ладонь в район, где у него было сердце, показывая его глубокую душевную рану от моих слов. — Ну, знаешь, после того, как ты устроил замыкание по всей улице я немного беспокоюсь о реализации твоих идей, — глухо сказал я, наклонив голову набок, а он засмеялся. Ему было смешно. А ведь нас тогда могли арестовать! Да, даже у нас жизнь не без приключений. Он никогда не говорил «я тебя люблю», но всегда давал мне поверить в себя. Также брюнет никогда не скрывал свои настоящие чувства и эмоции, благодаря которым я действительно знал, что не зря живу вместе с ним столько лет. Он мог резко вскочить, резко уйти, резко появиться или укусить… Но от этого он становился только лучше. — Повтори еще раз. Что ты только что сказал? — он недовольно смотрит на меня, а наши носы касаются. Он слишком близко! Я начинаю нервничать. Я чувствую дыхание брюнета на моих губах. Я чуть приоткрываю рот, но не могу выдавить и слова. Он недовольно рычит, после чего впивается в мои губы своими. Вышло это достаточно резко, из-за чего мы стукнулись зубами, но он не отстранился, а, наоборот, тут же сплелся с моим языком, утягивая в долгий и жаркий поцелуй, от которого расслабилось тело. Он отстранился, а я немного затуманенным взглядом смотрел на Мартина. — Ну, так что? Ты повторишь? — Я говорил о том, что думал, — тихо произнес я, а он нахмурился. — Ну, давай-давай-давай! Конкретнее. О чем именно. Что ты там себе под нос говорил? — он вновь медленно, растягивая гласные и не торопясь. Весь мир замирал, когда я слушал его бархатный тембр. — О том, что я не сдам, — произнес я и тут же почувствовал укус на своей шее. Мне оставалось лишь дернуться, выгибаясь под руками брюнета, которые уже опустились на мою спину. — Ты все сдашь. А теперь повтори. Смотря мне в глаза. И уверенно. А потом встань и иди повторять. А я буду рядом с тобой. — Я сдам, — глухо сказал я, а Мартин улыбнулся, произнося одними губами «умница». Мартин никогда не говорил «я тебя люблю», но был всегда нежен. Его руки, его голос, его взгляд. Это все ласкало с такой нежностью, что хотелось взвыть, прося вселенную о том, чтобы этот парень был всегда рядом. — Мой маленький, — шепот в самую шею, я выгибаюсь навстречу его чуть прохладным рукам и горячим губам, которые уже оставляли засосы по всему моему телу. — Мой сладкий, мой пирожочек, — с последней фразой он несильно кусает меня за ключицу, но я уже чувствую, что след останется на пару дней. Мои руки блуждают по его спине, иногда царапая или сжимая его плечи, а тело то и дело податливо выгибается, будто бы желая большего. Два голых разгоряченных тела. В кровати. Он медленно выдавливает смазку на свои длинные и аккуратные пальцы и подставляет их к моему проходу, чуть надавливая, из-за чего я вздрагиваю, не сдержав подавленного стона. Он входит глубже и глубже, медленно и мягко начиная растягивать, иногда сгибая пальцы, вытаскивая их, вновь вводя… Чувство, что он дразнит, хочет позабавиться и увидеть то, как я прошу, чтобы он меня трахнул, но на самом деле ищет простату, чтобы доставить удовольствие и мне. Чуть приподнявшись, Мартин целует меня, покусывая уже припухлые губы и язык, переходя этими мягкими покусываниями на щеку, шею. И вот я выгибаюсь навстречу и подаюсь его толчкам пальцами. Он смотрит на меня с желанием, с нежностью… Это и пугает, и приносит дикое наслаждение. Вытащив пальцы, он подставляет головку своего возбужденного члена к проходу, тут же двинувшись. Он вошел резко, глубоко, задевая заветную точку, что сразу дало понять о том, что одним разом я не отделаюсь. Одной ногой притягиваю его ближе к себе. А он начинает рвано входить в меня, то и дело целуя и шепча нежности… Эта очень долгая ночь была только нашей. И он был всегда рядом. Даже сейчас, пока я все это пишу, сидя за все еще тем же не сломанным ноутбуком. И вроде бы ничего не предвещало ничего не обычного. Обычный вечер, мы оба за своими делами, но тут он садится рядом. — Ты выйдешь за меня? — не мог поверить услышанному, начинаю кивать, а после глухо выдыхаю: — Да. — Я тебя люблю, — он никогда не говорил эту фразу… до этого момента.