Я никогда не отпущу твою руку

– Конец света для тебя уже наступил, парень. Ты больше никогда не сможешь играть, – оглушительный смех был словно набат. По крайней мере, для парня, что сидел на полу с пробитыми и обожженными руками. Он не плакал, нет. У него уже просто не осталось слёз. Парень был похож на испорченную марионетку. Его пнули, и, не удержавшись на коленях, он упал на спину, выдыхая. По щеке потекла кровь. – Ну, малыш, тебе просто не повезло. С долгами и ошибками родителей пришлось расплачиваться тебе. А теперь, извини, мы пойдем. Существуй. Если сможешь. Скрипнула дверь и всё стихло. Был слышен только гул ветра, который оседал и терялся где-то под сводом крыши… один… безмолвный. Бестелесный. Бесцветный. Безжизненный… бездушный. Один… – Мама! Купи! – звонкий детский капризный голосок пронзил тишину и воспоминания. Парень встрепенулся и посмотрел на девчушку лет четырех, которая неистово вопя, выпрашивала у матери шоколад. Улыбнувшись уголками губ, он вновь перевел печальный взгляд на кричащий заголовок в газете, который гласил: “Конец света уже близко! Читайте в нашей газете, как спастись в судный день!”. Руки заболели, не радужные воспоминания могли вновь оплести его своей паутиной, если бы не тихий голос, недоуменно произнесший: – Лето же на дворе. Он слегка повернулся и увидел говорившего. Это был высокий парень лет восемнадцати, с пронзительными, какими-то бирюзовыми блестящими глазами. Он был одет в странного вида комбинезон, заляпанный краской, из-под кепки торчали пряди серебристых волос, более даже похожих на седые… и вообще, он был похож на недоразумение, правда, очень милое недоразумение. Он продолжал внимательно разглядывать руки в перчатках. – Болеешь, что ли? – А… ага, – парень не был готов к расспросам, а потому растерялся и почему-то необычайно смутился. Несмотря на то, что он был довольно милым, его сторонились. Наверное, всех отпугивал его пустой взгляд и одиночество, которое неотлучно следовало за ним, куда бы он ни пошел. Этот парень был первым, кто заговорил с ним за последний год. – А чего такой зашуганный? Я не кусаюсь, – он поднял взгляд, и стало ясно, что ему далеко не восемнадцать лет. Скорее всего, больше двадцати. – Меня Виктор зовут. А тебя? – Меня… – он так давно не называл и не слышал своего имени, что даже побаивался произнести его вслух. – Ну? – Меня зовут Юри, – назвавшись, он почувствовал какое-то облегчение и выдохнул. – О… красивое имя. Да и парень ты красивый, – смутив Юри окончательно, Виктор усмехнулся и посмотрел на часы. – Время обеда. Есть хочешь? – Хочу, – Юри удивился вопросу, но от ответа не ушёл. – Тогда пошли. Повернувшись, он пошёл по тротуару, а Юри всё ещё сомневался. Подумав, что хуже, чем есть уже не будет, он пошел за Виктором, который даже остановился, чтобы дождаться нового знакомого. Дошли они довольно быстро – Юри всё никак не мог привыкнуть к этому городу, несмотря на то, что жил здесь довольно долго, все эти хитросплетения улочек ввергали его в трепет – Виктор даже не успел дорассказать свою историю, но хоть и говорил он много, информации из рассказа выудить было невозможно, он смог уловить, пожалуй только то, что тому двадцать семь лет. Открыв дверь, он пропустил гостя вперед. Юри вошел в комнату и ошарашено замер. Когда Виктор говорил, что он вольный художник, тот даже предположить не мог, что такой талантливый. Картины в этой квартире были везде. Портреты, пейзажи, натюрморты, какая-то абстракция… но всё выглядело настолько живым, что захватывало дух. – И часто у тебя бывают приступы офонарения? – на этот раз от голоса за спиной он не вздрогнул. Вообще, в этой квартире Юри чувствовал себя на удивление умиротворенно. – Кажется, впервые, – он продолжал восторженно рассматривать картины, а Виктор, наклонив голову, с любопытством разглядывал его самого. – Странный ты… ведь даже не могу определить, сколько тебе лет… – Двадцать три. Глаза парня стали размером с крупные монеты: – Ох… ты не выглядишь на свой возраст. – Ты на свой тоже, – впервые за долгое время, Юри позволил себе улыбнуться. Как раньше, как в детстве. В груди опять неприятно заныло, и руки стали болеть. – Эй, тебе плохо, что ли? – Виктор в два шага оказался рядом и заботливо приобнял за плечи, с беспокойством вглядываясь в его лицо. – У тебя руки болят? Давай снимем перчатки, пусть кожа подышит. – Нет! – он оттолкнул парня, но тот удержался на ногах, а вот сам Юри завалился на бок. Свернулся клубком и стал тихонько поскуливать от боли. Виктор подошёл к нему только через несколько минут, когда тот стал затихать. Он испугался, что Юри не дышит. Протянув руку к его плечу, через пару мгновений, Виктор был вынужден с вскриком отскочить в сторону, когда услышал тихий хрипловатый голос: – Тебе тоже показалось, что я сейчас был похож на покойника? – не дожидаясь его ответа, Юри перевернулся на спину, а Виктор заметил, как по щекам его текли слёзы. – Знаешь, я с детства такой. Я мог просто спать, а все думали, что я умер. И когда я вырос, эта моя особенность не раз меня выручала… я оставался в живых… хотя, наверное, лучше бы я умер… – Ты с ума сошел, что ли?! Что значит умер? Не тебе решать о сроках твоей жизни! – Я музыкант. – Немного подумав, Юри горько вздохнул и добавил: – Был им, если сказать точнее. – Музыканты бывшими не бывают, – Виктор сидел на коленях рядом с парнем и смотрел на него, готовый в любой момент кинуться помогать. – Нельзя взять и разучиться играть. – А я и не разучился. Юри сел по-турецки и внимательно посмотрел на Виктора. Хоть взгляд его и был словно пустой, Виктор заметил в нём такую непроходимую печаль, что захотелось плакать. – Юри, покажи мне свои руки, – тот отчаянно замотал головой в отрицании и даже отодвинулся для верности. – Юри, не веди себя как ребенок. Представь, что я врач. Снимай перчатки. – Нет. – Он резко поднялся и, развернувшись, направился к двери. Неосмотрительно Юри опустил руки, с которых тут же проворно были стянуты перчатки. Он охнул и попытался отдернуть руки, чтобы спрятать их в кармане, но Виктор схватил за запястья. Он долго смотрел на руки Юри, не произнося ни слова. Глаза были сокрыты спадающими на них светлыми волосами, так что прочитать эмоции по лицу было невозможно. – Виктор, зач… – Иди за мной, – хоть он и сказал идти за ним, но вёл Юри сам, не выпуская его руки из своей. Виктор уверенно шагал к огромному полотну, на котором в мельчайших подробностях был изображён подводный мир, таща за собой парня, словно на буксире. Первой мыслью Юри, глядя на эту картину, было то, что Виктор помимо того, что отличный художник, ещё и дайвер. Но, узрев на холсте русалок, усмехнулся и подумал уже о том, что у Виктора просто отменное образное мышление и фантазия. А в следующее мгновение, стоило им оказаться в помещении, умело сокрытом от посторонних глаз, Юри ошеломленно замер и до неприличия широко открыл рот, пытаясь что-то сказать, но теряя нить, которая связывает мозг и речевые анализаторы – буквально половину комнаты занимал огромный аквариум. Даже не аквариум, а миниподводный мир. Он был очень схож с тем, что несколькими секундами ранее он видел на картине. За исключением того, что изображение было панорамным и простиралось, судя по всему, ни на один десяток километров, а эта водная вселенная была прямо перед ними и определенного размера. – Рот закрой, а то ворона залетит, – Виктор улыбался, глядя на ошарашенного Юри. Тот повиновался скорее машинально, нежели осознанно. – Это… – Аквариум. – Нет, это я вижу. Зачем такой огромный? Виктор перевел взгляд на аквариум, а затем снова на Юри. Никому и никогда он не показывал эту комнату. Да и чего лукавить, он и в квартиру-то никого не пускал. За редким исключением, коим являлись заказчики картин. – Зачем? Ну… как бы тебе сказать… – он замялся, не зная, что ответить на такой, по сути, простой вопрос. – В общем, надо. И не сбивай меня, я сам собьюсь! Усадив Юри на диванчик, что стоял у стены, Виктор взял небольшую чашу и подошёл с ней к аквариуму. Набрав воды, он повернулся к Юри спиной и зачем-то опустил в ёмкость руки. Юри не видел, что тот делал, но то, что там происходило что-то интересное, он чувствовал кожей. Виктор тщательно высушил руки и только после этого подошёл к Юри, загадочно улыбаясь. – Опусти руки в воду. – Чего? – Юри не совсем понимал, зачем ему опускать руки в воду, а потому не торопился с выполнением указания. – Чего-чего… руки в воду опусти! – заметив сомнение парня, Виктор вздохнул и попытался пояснить: – Понимаешь, эта вода обогащена минералами и различными элементами, которые благотворно влияют на организм, оказывают заживляющий эффект… короче, просто опусти в неё руки и всё сам увидишь. Юри фыркнул, но всё же выполнил то, что требовал – да, не просил, а, именно, требовал – блондин. Снисходительная улыбка покинула его лицо, когда он увидел, что стало происходить с его руками в воде. В первые мгновения он хотел выдернуть свои многострадальные конечности из ёмкости, потому что всё было похоже на то, если бы что-то растворяли в кислоте – вода бурлила, руки нестерпимо щипало. Виктор не позволил. – Виктор?! – Успокойся. Не буду же я тебе вредить. – Мы знаем друг друга не то что меньше недели, ещё сутки не прошли! Откуда мне знать, вдруг ты маньяк! – ответом ему был тихий смех мужчины. – Точно. И сейчас я планирую тебя растворить в кислоте, да? Не бойся, Юри. – Я не боюсь, я испытываю обоснованное беспокойство, потому что мои руки в бурлящей воде! – Если тебе очень больно сейчас, скажи мне. Но, если можешь потерпеть, потерпи ещё немного. Юри с опаской перевёл взгляд снова на воду и заметил, что она стала розовато-лилового оттенка. На кончиках пальцев приятно покалывало, застарелая боль отступала, но странное беспокойство не отпускало. Жестом фокусника Виктор подхватил висящее на стуле рядом с ними полотенце и бережно, обращаясь, словно с фарфоровой статуэткой, обтёр руки Юри. Тот старательно смотрел в сторону, избегая своих рук и Виктора. – Юри, ты так старательно избегаешь смотреть на меня. – Не на тебя. На свои руки. Я не могу на них смотреть. – А ты попробуй. Тяжко вздохнув, он всё-таки последовал совету и посмотрел. Увиденное заставило его изумлённо охнуть: руки, покрытые нередко кровоточащими рубцами, больше похожие на жуткие культи какого-то больного обезображенного человека, теперь выглядели куда более привлекательно. Да, ещё были видны шрамы, но всё равно это уже были не те руки, которые он прятал в перчатки. Едва касаясь, Юри провел пальцами левой руки по тыльной стороне правой ладони, всё ещё не веря не только глазам, но и ощущениям. – Что… что ты сделал? Как? – Я же тебе говорил, что вода богата минералами и прочим… – улыбка Виктора обезоруживала, но Юри подозревал, что ему что-то недоговаривают. – Виктор, – дождавшись, пока Виктор на него посмотрит, Юри спросил: – Кто ты? – Я самый обыкновенный художник. Глядя в яркие, лазоревого цвета, глаза, Юри уже сомневался, что хочет знать правду. Впервые за долгое время ему было спокойно рядом с кем-то, а не в полном одиночестве. И спокойно было настолько, что даже становилось страшно. Он не хотел ни к кому привязываться, потому что боялся потерять. – Спасибо, обыкновенный художник, – он робко улыбнулся, поглядывая на блондина исподлобья – смотреть в открытую он постеснялся. – Кстати, кажется, мы собирались пообедать, – возникшую неловкую паузу нужно было как-то заполнить, и Виктор вспомнил, что несколько ранее сам приглашал Юри на обед. Схватив за руку ещё не успевшего ничего понять Юри, Виктор потащил его на кухню. – Я сейчас быстро что-нибудь приготовлю и… – Эм… я точно тебя не отвлекаю, Виктор? – тот замер и почувствовал, как Юри, не успев затормозить, ткнулся лбом между лопаток. Развернувшись, он пристально и чересчур серьёзно посмотрел на, вконец, смутившегося парня. – Виктор? – Я из тех людей, которых не особо волнует чужое мнение, присутствие или ещё что-то в этом роде. Я редко слежу за тем, как я разговариваю, поэтому могу и нахамить. И, поверь, если бы ты мне помешал или отвлек, я не стал бы молчать. – Ох… правда? А ты искренен, – Юри улыбнулся и скосил глаза на стоящие возле стены картины. – А можно я немного посмотрю твои работы? Виктор проследил за взглядом парня и задумался – те работы, на которые кивнул Юри, стояли отдельно от других, их он рисовал для себя и обычно никому не показывал. Вспомнив о Юри, точнее о том, что тот молча, покорно ждёт его ответа, Виктор улыбнулся: – Можно, – он хотел ещё что-то добавить, но по какой-то, даже для себя непонятной причине, промолчал. Стоя у плиты, он осторожно, не привлекая к себе внимание, наблюдал за Юри, который рассматривал его работы. Юри настолько трепетно прикасался к полотнам и смотрел на них с таким восхищением, что у Виктора замирало сердце. Он сразу захотел его нарисовать, о чём не преминул сказать, когда они уже сидели за столом. – Нарисовать меня?! Ты пошутил? – Юри даже вилку отложил. – Да, тебя. А чего ты так удивился, да ещё и покраснел, – Виктор тихо засмеялся, хитро прищурив глаза. – Я не покраснел! – хоть он и отнекивался, но щёки были залиты румянцем. – Просто это как-то… – Это нормально. Ешь давай. – Ну, раз ты так говоришь, – Юри вздохнул и снова взялся за вилку, совершенно неожиданно спросив: – Картины подписаны “Виктор Никифоров”. Это твоя настоящая фамилия? – Настоящая, а почему ты спрашиваешь? – Виктор лениво поедал салат из морской капусты, поглядывая на парня. – Я думал, что ты англичанин или француз. Ну, или ещё кто-нибудь, но уж точно не русский. – Почему же? – Твой образ не вяжется у меня с Россией, – заметив вопросительный взгляд, Юри пояснил. – Ты изящный, грациозный, элегантный… а все русские, которых я видел… в общем, ты не похож на русского. На сей раз пришла очередь Виктора краснеть. – Я даже не знаю, что тебе на это ответить. Но, кажется мне, что спасибо здесь не очень подходит. А ты ведь тоже далеко не француз. Японец? – в ответ только лишь кивок головы, но от таких немногословных ответов количество вопросов, которые хотелось задать, не уменьшилось. – Как звучит твоё имя полностью? Как ты вообще сюда попал? Франция далековато от Японии. – Кацуки. Юри Кацуки. Меня сюда… так сложились обстоятельства. – Юри замолчал и Никифоров понял, что большего от него не дождется, по крайней мере, пока что. – А ты, Виктор? – Что я? – Что тебя привело сюда? – Мм… обстоятельства? – он выразительно посмотрел на Кацуки, как бы намекая: или откровенность за откровенность, или ограничимся односложными ответами. Юри кивнул и вперился взглядом в тарелку. Дальше обедали в тишине, изредка бросая друг на друга косые взгляды, полные любопытства. Хотелось знать друг о друге больше, но начинать откровенный разговор о своей жизни не решался ни один из них. – Виктор, я, наверное, пойду. – Никифоров встрепенулся и с каким-то беспокойством в голосе поинтересовался: – Куда? В смысле, почему? Я тебя не гоню, мне вообще не хочется, чтобы ты уходил. – Ну, уже поздно, а я и так по полной программе воспользовался твоим гостеприимством. – Да пользуйся, сколько душе угодно! – для верности Виктор даже ухватил Юри за руку. Тот вздрогнул и с удивлением посмотрел на свои руки – всё никак не мог привыкнуть. – Меня кот дома ждёт. – Кот? – Кот. – Ну… кота одного оставлять надолго нельзя, да. – Тогда, я пошёл? – Конечно, – хоть Виктор так и сказал, но руку Юри не выпустил, и тому пришлось стоять на том же месте. – Только ты обязательно приходи завтра. Руки ещё полечим и, может, ты всё-таки согласишься мне попозировать. Кацуки уже стоял в дверном проёме и улыбался. – Спасибо за сегодняшний день, Виктор. Благодаря тебе я снова почувствовал себя живым, – повинуясь какому-то порыву, Юри подался вперед и, звонко чмокнув Виктора в щёку, стремительно отшатнулся, заливаясь краской, и очень быстро сбежал по лестнице, оставив Никифорова в полном обалдении. Как и обещал, он пришёл на следующий день. И через день. И потом ещё и ещё… они могли не сказать друг другу ни слова за день, но то, насколько им было комфортно в обществе друг друга, было понятно без слов. Юри готовил, чтобы как-то разгрузить Виктора, который творил не отвлекаясь. Прерывался он только для того, чтобы продолжить “лечение” Кацуки. – Ну вот, почти все рубцы на твоих руках затянулись, – Виктор улыбался, бережно вытирая полотенцем руки Юри. Он смотрел на парня и не мог ничего понять – к Юри тянуло просто непреодолимо. – Так, поверни ладонями вверх. От этой просьбы Кацуки вздрогнул и с ласковой улыбкой извлек свои конечности из рук Виктора, вызывая у того немало недоумения. – Ты чего? – Всё хорошо, Виктор. И с ладонями моими тоже всё замечательно. Я никогда не думал, что они снова будут такими… – Юри сам не понимал, почему, но он не хотел, чтобы Виктор увидел его метку, которая как раз на ладони. Ему хватало уже того, что сердце рядом с Никифоровым то билось как бешеное, то замирало, так что демонстрировать ладони не спешил. Юри прятал метку, понимая, что как только Виктор её увидит, Юри должен будет уйти, ведь хочешь не хочешь, а против судьбы не попрешь, и им придется разойтись в разные стороны. Он даже не подозревал, что она у него есть – под шрамами и ранами ничего видно не было. Он считал себя обычным человеком, у которого нет и не может быть никакого соулмейта. Но судьба снова внесла свои коррективы в его жизнь. – Юри, за то короткое время, что мы общаемся, я научился понимать, когда ты мне врешь. – Да? – Кацуки хитро улыбнулся. – Я впервые за долгое время хочу сыграть. Правда или ложь? Виктор смотрел на него широко распахнутыми глазами. Он видел слегка смущенную улыбку парня и понимал, что тот говорит на полном серьёзе. Поиграв в гляделки ещё пару минут, Никифоров поднялся и, ухватив Юри за руку, рванул на выход. – Виктор? Что случилось? Куда… – К моему хорошему другу. – Зачем? Ответом ему была только загадочная улыбка художника. Они шли минут двадцать и в итоге остановились напротив дверей, что вели в один известный, но закрытый для обычных жителей, клуб. Всю дорогу они молчали, а Виктор так и не выпустил руку Юри из своей руки. – Мы пришли. – Сюда? Ты серьёзно?! Господи, Виктор, кто твой друг? – Его зовут Кристоф. – Джакометти?! Твой друг владелец этого клуба? – Кацуки прикрыл глаза и отшатнулся. – Ну уж нет. Стоять. Мы сейчас туда зайдем и… в общем, сам всё увидишь. Как бы Юри ни упирался, тяжело вздохнув, он поддался Виктору и почти уверенно зашел следом за ним в клуб. Откуда-то сбоку появился сурового вида парень, но, глядя на Виктора, сразу заулыбался, кивнул и снова скрылся в темноте. А сам Никифоров, несмотря на то, что крепко держал Юри за руку, оглядывался, словно проверяя, а не испарился ли тот куда-нибудь. Спустившись по лестнице, Виктор приветственно поднял свободную руку и крикнул куда-то вглубь зала: – Кристоф! Салют! Высокий, фигуристый короткостриженый блондин с вьющимися волосами повернулся на приветственный крик и просиял, завидев гостей. – О, Виктор! Привет, дружище! Какими судьбами? – заглянув за плечо Никифорова, Джакометти присвистнул. – Ты пришёл не один? Кто это там такой милый и стеснительный? Юри вспыхнул от такого внимания и что-то тихо, неразборчиво произнес. – Это Юри, Кристоф. Не смущай его, ты правильно заметил, он очень стеснительный, – Виктор перевёл взгляд на Кацуки и крепче сжал его руку. Этот жест не укрылся от взгляда Кристофа. Он улыбнулся и, подойдя поближе к Юри, спросил: – Вы вместе? Виктор мгновенно оценил заинтересованный взгляд Джакометти и притянул к себе опешившего, от вопроса Кристофа и телодвижений Виктора, Юри: – Вопросы излишни, мой дорогой друг. – Не злись, Виктор, не злись, я просто уточнял, – Кристоф всё ещё посмеивался над реакцией парней. – А если серьёзно, что привело в клуб днём? Явно же не желание познакомить меня со своим парнем. – Разумеется, не за этим, – то, что Виктор не опроверг высказывание Кристофа о том, что они пара, несколько обескуражило Юри. Он во все глаза смотрел на Никифорова и боялся даже вздохнуть лишний раз. А Виктор тем временем снова обратился к Джакометти. – Крис, помнишь, ты грозился выкинуть на помойку пианино, после того, как твой бывший лю… пианист сбежал? – Помню, – Кристоф нахмурился, – а ты почему об этом заговорил? – Пианино ещё не постигла ужасная участь? – А тебе зачем, ты же играть не умеешь? – Я не умею, а Юри умеет, – он, лучисто улыбаясь, покосился на Кацуки, а тот от неожиданности икнул. Крис внимательно посмотрел на Юри, словно оценивая, достоин ли тот приблизиться к инструменту, что он скрыл от чужих глаз. Подумав ещё с минуту, Джакометти достал из кармана связку ключей и снял с неё один, который передал Виктору. – Дорогу помнишь? – Помню. Спасибо, Крис, – Виктор улыбался. Он повернулся к Юри и осторожно потянул на себя. – Сегодня я твоя золотая рыбка, исполняющая желания, идём, Юри. И тот пошёл, словно на буксире. Он даже не мог возразить Никифорову. Или не хотел. Ему было спокойно, когда Виктор держал его за руку. Спокойно и приятно. Он не считал всё происходящее неправильным. Неправильным было только то, что он продолжал молчать о своей метке. Вздохнув поглубже, Юри решился. – Виктор, у меня есть… – художник оборвал его на полуслове, не дав договорить. А потом Юри не смог снова собраться с мыслями. – Мы уже пришли, – Виктор вставил ключ в замочную скважину, дважды его провернул и распахнул дверь, нащупывая на стене рядом с дверью выключатель, – проходи, Юри. Свет в помещении был несколько непривычный – светильники больше напоминали свечи, а потому комната едва освещалась и больше напоминала место для очень интимных встреч. Юри огляделся и в глубине комнаты по очертаниям обнаружил искомое и, словно завороженный, не обращая внимания ни на что, направился к пианино. Подцепив тяжёлую ткань, которой оно было накрыто, Кацуки потянул за края вниз, обнажая инструмент. Он склонил голову и, пряча улыбку, провел рукой по глянцевой поверхности. Поднял крышку и замер, не моргая глядя на клавиши. Он сначала даже не заметил, как к нему подошел Виктор, всё это время наблюдавший за Кацуки, затаив дыхание, но стоя чуть поодаль. – Двенадцать лет я не прикасался к инструменту… мама любила, когда я играл “К Элизе”, – по щекам Юри покатились слёзы, и Виктор с трудом переборол в себе желание обнять и пожалеть его. – Сыграй, Юри. И Юри играл. Играл, не сдерживая эмоции. Он смеялся и плакал, но руки делали своё дело. Когда он закончил, за их спинами раздались аплодисменты – Кристоф. – Прошу прощения, что возник так внезапно. Просто не смог пройти мимо. Юри, это было просто великолепно! – Крис улыбался, а Кацуки, засмущавшись, опустил глаза в пол и еле слышно пробормотал слова благодарности. – Юри, мне жалко, что этот инструмент стоит и пылится здесь без дела, поэтому хочу тебе кое-что предложить. – Предложить? – Юри перевёл взгляд на Джакометти. – Кристоф, ты же не хочешь предложить Юри… – Виктор не успел договорить, потому что Крис утвердительно закивал и поднял вверх руку, прерывая поток красноречия художника. – Хочу. Хочу предложить Юри работу у себя в клубе. У меня давно здесь не было живой музыки, с тех самых пор, как Пхичит сбежал от меня к себе на родину, – он умильно сложил губки бантиком в притворной обиде на неведомого Пхичита, хотя имя его было у Юри на слуху, и печально вздохнул. – Ну, так как, Юри? Кацуки думал минуты три, не меньше, ощущая на себе два взгляда: Криса – испытующий, ждущий положительного ответа, и Виктора – по непонятной причине обеспокоенный. – Я согласен. Виктор вскинул голову и с изумлением посмотрел на Кацуки. – Юри? Ты уверен? – ответом ему был утвердительный кивок. – Вик, не строй из себя заботливого папочку. Я же не в проститутки его прочу, а в музыканты, – Кристоф отмахнулся от беспокойства Никифорова. – Сам знаешь, что собой представляет мой клуб. Сброда здесь не было и никогда не будет. Ты можешь здесь находиться в любое время суток и наблюдать, чтобы никто не утащил Юри в укромный уголок. Кристоф заливисто рассмеялся, Юри в ответ ему улыбнулся, и только Виктор продолжал хмуриться. Он сам не понимал почему, но его не отпускало чувство тревоги за Кацуки. С того же вечера Юри приступил к работе. Первое время ему было странно и не совсем комфортно. Но через пару недель его неуверенность улетучилась. Он чувствовал, что гости клуба получают удовольствие от его игры, многие стали приходить в клуб только, чтобы послушать его. С музыкой он выплёскивал все, копившиеся годами, эмоции. И он был безмерно счастлив, что может снова играть. Юри покосился на Виктора, что сидел за столиком для VIP-персон и наблюдал за Кацуки еженощно, и улыбнулся. Крис сиял как начищенный пятак, маневрируя между столиками и подмигивая музыканту. Стоило Юри закончить, как зал разразился овациями и одобрительными криками, но он смотрел на Виктора, улыбка которого была больше похожа на гримасу боли и отчаяния. Но как только он заметил, что Кацуки смотрит на него с ужасом в глазах, на лице сразу же засияла такая привычная и счастливая улыбка. – Витя, что случилось? – Юри тронул его руку, на которой третий день красовалась повязка. – Юри, скажи ещё раз, из твоих уст моё имя звучит как что-то нечто прекрасное. Я никогда не думал, что буду так любить своё имя, – Виктор довольно зажмурился, разом становясь похожим на кота. – Витя. Витя. Ви-тя, – Кацуки засмеялся, чувствуя, как чувство тревоги его покидает. Он снова перевёл взгляд на руку Никифорова. – Так и не скажешь, что у тебя с рукой? Виктор ещё только думал, сказать ли о том, что с его рукой или продолжать мучиться со всем этим в одиночестве, как их уединение прервал Кристоф. – Прошу прощения, что отвлекаю вас друг от друга, но, Юри, я хочу тебя кое с кем познакомить, – Юри повернулся к Джакометти с улыбкой, которая тут же сползла с его лица, уступая место животному ужасу. Перед глазами услужливо запрыгали картинки из прошлого. Того самого, которое он пытался забыть. В ушах словно набат звучали слова, что он слышал, теряя себя и подыхая на полу в разоренном доме его родителей: “Ну, малыш, тебе просто не повезло. С долгами и ошибками родителей пришлось расплачиваться тебе. А теперь извини, мы пойдем. Существуй. Если сможешь”. И этот человек, что издевался над ним, стоял теперь напротив, расточая улыбки. Кацуки не мог понять, узнали его или нет. Но потом пришло осознание - конечно, узнали. Ведь Кристоф представлял его зрителям. – Юри, это господин Такеши, ему очень понравилось, как ты играешь, и он хочет предложить тебе работу, – Джакометти вдохновенно рассказывал Юри про этого человека, а тот даже пошевелиться не мог. – Юри, ты меня слушаешь? – Что? Ты что-то говорил? – Кацуки зажмурился и помотал головой, словно надеясь отогнать непрошеных призраков прошлого. Виктор, увидев подобную реакцию парня, нахмурился и подошел ближе, переводя взгляд то на Юри, то на представленного им Такеши. – Юри, в каких облаках ты витаешь? Что с тобой стряслось? – он хотел ещё что-то спросить, но Такеши его остановил. – Мсье Джакометти, всё в порядке, я подозреваю, что Юри-кун просто потрясен тем, что вдали от родины смог встретить японца. Ведь так, Юри-кун? – едкая улыбка, злые глаза, а в голосе патока. Юри хотелось броситься в сторону и бежать. Но тогда пришлось бы многое объяснять Крису и Виктору, а потому он всего лишь коротко кивнул. – Вот и замечательно. Прошу меня простить, но я должен идти. Рад был с тобой познакомиться, Юри. Он развернулся и направился к выходу, сопровождаемый учтивым Крисом, а Кацуки не мог оторвать свой взгляд от спины человека, который уничтожил его жизнь. Как только Такеши пропал из поля зрения, ноги перестали держать Юри и он начал оседать, но был подхвачен встревоженным Виктором. – Юри, ты как? Может… – Никифоров осекся на полуслове, заглянув в глаза парня. Он понял, что тот не в состоянии контролировать ни тело, ни эмоции. Подумав секунд пять, Виктор уверенно поднял Юри на руки, решив увезти его из клуба. Пересекшись с изумленно взирающим на них Крисом, Виктор бросил короткое "Мы уходим", стремительно вышел через предупредительно открытую швейцаром дверь клуба и загрузился в свободное такси, что стояло на стоянке рядом. Беспокойство росло, потому что Юри не реагировал ни на что. Виктор не мог придумать, как растормошить Кацуки, словно находящегося в анабиозе. Но надобность в этом отпала, потому что на очередной вопрос Виктора о том, знает ли Юри этого Такеши, тот, укутанный в теплый плед, всё же ответил. – Из-за этого человека моя жизнь стала похожа на филиал ада, – голос Юри был таким тихим и бесцветным, что расслышать то, что он говорит, можно было с большим трудом. Но Виктор услышал и замер в ожидании, не торопя Кацуки. Вот только тот молчал. Было понятно, что и вспоминать ему это больно, но держать всё в себе в течение такого продолжительного времени тоже было нереально. Виктор сел перед Юри по-турецки и взял его руки в свои ладони. Юри посмотрел на него и рвано выдохнул. – У моих родителей была кондитерская. Работала как часы. Пока власть в нашем городке не сменилась. Сначала у нас хотели купить эту кондитерскую, но родители отказались продавать. Потом начались запугивания, и родители снова не поддались на провокации. А затем начало твориться просто невообразимое: кондитерскую стабильно поджигали, били стёкла, запускали мышей, натравливали различные службы, в общем, делали всё, чтобы наша жизнь стала напоминать ад. Меня и сестру встречали возле школы, угрожая расправой, если мы не убедим родителей отказаться от кондитерской. После того, как её подожгли в очередной раз, отец пошёл в полицию. Не помогло. От слова совсем. На следующий день его и маму нашли повешенными. Все начали говорить о том, что родители задолжали крупную сумму якудза, не смогли собрать деньги, хоть и могли вместо денег отдать кондитерскую, но не стали, а в итоге, не выдержав груза ответственности, – на этих словах Юри словно подавился воздухом и зло хохотнул, заставив Виктора вздрогнуть, – повесились. Представляешь, они сказали, что мои родители убили себя сами и оставили нас с сестрой одних? Мы с сестрой пытались доказать, что наши родители не самоубийцы и что они ничего не брали у якудза, но нас никто не слушал. Зато услышали те, кто хотел забрать кондитерскую. К слову, им нужна была только земля, на которой стояла кондитерская. Они пришли и очень доступно объяснили, что нам было бы лучше отправиться вслед за родителями. Одним из тех, кто пришёл тогда, был Като Такеши. Он говорил о долгах и ошибках моих родителей, за которые расплачиваться необходимо мне. Сестру на тот момент куда-то увезли, а надо мной поиздевались. Зная, что я занимаюсь музыкой, мои руки уничтожили и предложили существовать, если смогу. Так что то, что ты сделал с моими руками, кроме как волшебством я назвать не могу. – Юри улыбнулся и несильно сжал руки Виктора. – Чуть позже, когда я смог прийти в себя от боли и шока, я узнал, что мои родители всё-таки брали деньги у якудза на восстановление кондитерской после пожаров. Им дали деньги, взяли с них расписку, а на следующий день отца ограбили. Бывший друг отца сказал, что если бы родители согласились отдать кондитерскую, то остались бы живы. Кацуки замолчал и уставился в одну точку куда-то поверх плеча Никифорова. – А как ты оказался здесь? – Виктор спрашивал тихо, даже не надеясь услышать ответ. – Я искал сестру. Все пути вели сюда. Как я добирался, лучше не спрашивай, – он грустно улыбнулся и прошептал, – прости, что я вывалил на тебя всё это. Просто я не мог больше держать это в себе. – Прекрати извиняться. Придумал тоже… прости… – Виктор поднялся, не прекращая ворчать, и пошел на кухню, оставив Юри всё так же кутаться в тёплый плед на диване. Через пару минут Виктор его позвал. – Юри, иди сюда, сейчас мы с тобой поужинаем, и ты ляжешь спать, а то день оказался насыщенным событиями. Кацуки неслышно подошёл к художнику и уткнулся лбом в спину вздрогнувшего от неожиданности Виктора. Он обхватил Никифорова за талию и замер. Виктор, зажав в руке ложку, которой мешал салат, тоже старался не шевелиться. Да что не шевелиться, он старался не дышать, чтобы не оттолкнуть Юри каким-нибудь неловким движением. – Юри? – Виктор, спасибо тебе. – О, Боже. Юри, ты так часто говоришь мне спасибо, что я даже начинаю злиться. За что на этот раз? – Просто. За то, что ты появился в моей жизни. Просто за то, что ты есть. Виктор выдохнул и в одно движение развернулся, обнимая Юри в ответ. Невесомо поцеловав Кацуки в висок, Виктор продолжал крепко прижимать его к себе, словно убаюкивая. – Глупый. Глупый Юри. Тогда я тоже должен сказать тебе спасибо, – не размыкая своих рук на талии парня, Никифоров чуть отстранился и посмотрел Юри в глаза. Он хотел ему что-то сказать, но все мысли были разбиты телефонным звонком. Виктор вздохнул, закрыл глаза и протянул руку к телефону. – Да. Крис? Юри? Здесь, со мной, – он протянул трубку Кацуки, – Крис хочет с тобой поговорить. Юри удивился, но трубку взял. – Крис, что-то… да, у меня есть сестра. Зовут? Мари Кацуки, а… – слова застряли в горле, он перевел взгляд на Виктора и ухватился за его руку, – я всё понял, спасибо, Крис. – Что? – Никифоров вглядывался в лицо Юри, пытаясь прочитать по нему, что же такого мог сказать Джакометти. – Кристоф сказал, что Такеши хочет со мной встретиться, чтобы рассказать о сестре. – Юри, ты понимаешь, что это всё специально? – тот кивнул. – Ты не пойдешь. – Он тот, кто увёз мою сестру. Если кто-то что-то и знает, то точно он. – Ладно. Тогда ты не пойдешь один. Только со мной. Договорились? – он испытующе смотрел на Кацуки, не отпуская его внимания и дожидаясь ответа. – Хорошо. Кажется, такой ответ Виктора удовлетворил, и он более-менее успокоился. Стоит ли говорить, что зря? Виктор долго сидел рядом с беспокойно мечущимся во сне Юри. Он даже не сразу ушёл в свою комнату с аквариумом, завидев, что Кацуки более-менее успокоился. Перед тем, как лечь спать самому, он решил закончить начатую работу, чтобы с утра показать её Юри. Он настолько увлёкся процессом, что даже не услышал, как закрылась входная дверь. Виктор выглянул в комнату только лишь для того, чтобы увидеть, что Юри спит и ему ничего не нужно, каково же было его удивление, когда он увидел, что диван пуст. Естественно, первой мыслью было, что Юри встал в туалет, но когда он не откликнулся, да ещё и не появился, Виктор всерьёз запаниковал. – Юри, что же ты делаешь, дурень?! – он подхватил ключи, куртку с вешалки и выбежал из квартиры. Ладонь, на которой была повязка, саднила от боли, в висках пульсировало, но Виктор бежал. Бежал, не останавливаясь. Он не знал, куда, но бешено колотящееся сердце словно вторило его действиям, крича не останавливаться. Он задел кого-то плечом, но даже бы не обратил внимания, если бы не тихий голос, который заворчал на беспрестанно бегающих посреди ночи парней. Он резко развернулся и ухватил какого-то бездомного мужчину за плечо. – Что вы сказали? – Что сказал, что сказал. То и сказал! Носятся, как сумасшедшие, даже не извинятся! – мужчина попытался выдернуть руку из захвата, но Виктор держал крепко. – Извините, – Никифоров сунул в карман рваного пиджака мужчины десять евро и попытался узнать, кого именно он видел, – а вы не могли бы описать ещё одного парня, который вас толкнул? Если вас, конечно, не затруднит. – Ну, чего не описать-то, опишу, – он выудил деньги из кармана и переложил их за отворот шапки, – парнишка такого… среднего роста. Темноволосый, глаза тоже вроде темные, в белой рубашке. На японца похож. Или на китайца. – Куда он побежал? – Виктор умоляюще смотрел на мужчину и тот, выдохнув, не стал умалчивать, тем более что евро в шапке определенно грели душу. – Вот в ту сторону, куда и ты бежишь. К кладбищу у реки. Виктор отпустил мужчину и, спотыкаясь, побежал в указанном направлении. – Что ни иностранец, то умалишённый, – мужчина поднял изрядно потрепанную сумку-чемодан на колёсах, которую выпустил из рук, когда его толкнул Виктор, и, поглаживая шапку, где были спрятаны десять евро, продолжил свой путь. Подбежав к воротам кладбища, Виктор увидел большую чёрную машину, недалеко от которой возле могилы на коленях стоял беззвучно плачущий Юри. За руку его держал Такеши, презрительно глядя на парня. Никифоров, шагая тихой поступью, подходил всё ближе, чтобы слышать, о чём говорит тот человек, что практически уничтожил музыканта Юри Кацуки. – Твоя сестра могла жить в достатке, но отказалась потрудиться в борделе, потому теперь лежит здесь. Правда, с ней сначала позабавились, – он дернул Юри на себя, вынуждая подняться с колен, – а ты вырос красавчиком, на тебя будет большой спрос. Юри долго смотрел на Такеши и просто плюнул ему в лицо. – Я никогда не буду чьей-либо подстилкой. Лучше сдохнуть. – Да не вопрос, – он кивнул и, вытирая правой рукой лицо, левой толкнул Юри на надгробие. От удара у Юри пошла кровь, и он потерял сознание. Увидев это, Такеши брезгливо поморщился и приказал своей охране, – утопить гадёныша. Виктор ещё не успел спохватиться, а Юри уже сбрасывали в реку. Он торопился к реке, которая была слишком близко, сбегая по крутой дорожке вниз, на ходу скидывая одежду, как мантру повторяя только одно слово: – Нет, нет, нет, нет… Ещё пара мгновений - и он уже плыл за Юри, который камнем шёл ко дну, вниз по течению – оно в том месте было особенно сильным. Ухватив Кацуки, который должен был удариться головой о большой подводный камень, Виктор прижал его к себе и устремился к поверхности воды. Он подплыл к большому камню, недалеко от того места, где сбросил одежду, и втянул на него Юри. На улице уже светало, и Виктор смог увидеть, насколько бледен был парень. Внезапно голову Виктора пронзила догадка о том, что Юри мог нахлебаться воды, и он начал делать ему искусственное дыхание. Очень скоро после его манипуляций Юри отплевался от воды и открыл глаза. Первое, что он увидел, было лицо Виктора, на котором соседствовали две эмоции – тревога и радость оттого, что Юри пришёл в себя. – Виктор? Что ты… как ты меня нашёл? – Очень хочется влепить тебе затрещину, Юри, – он строго посмотрел на Кацуки, но тут же провел рукой по его щеке. – Какой же ты дурак… ты ведь пообещал мне, что один не пойдешь к Такеши. – Прости, я должен был узнать про сестру, – по щекам его покатились слёзы, – Виктор, она… они её… – Я всё слышал, Юри, не повторяй этого вслух, – он гладил Юри по влажным волосам, и его взгляд зацепился за одну деталь. Когда тот вытирал слёзы тыльной стороной ладони, перед глазами Виктора показалась метка, которую Кацуки усердно скрывал. – Юри, что у тебя на ладони? Юри попытался отдернуть руку, но попытка успехом не увенчалась. Мало ему было известия о сестре, так ещё и Виктор узнал о его метке. – Виктор, пожалуйста, не надо… не сейчас, пожалуйста. – Нет, сейчас, Юри, – он пытался развернуть к себе лицо Юри и заставить посмотреть на него, но тот отчаянно сопротивлялся, – Юри! Посмотри на меня немедленно! Уже в который раз Кацуки не смог сопротивляться этому властному голосу, и открыл глаза. Глядя на Виктора, он замер – в его взгляде было столько нежности, что Юри на мгновение даже растерялся. – Юри, почему ты молчал о своей метке? – тот молчал, упрямо сжав губы, – ты боялся? Помнишь, ты спросил, что с моей рукой? Ты ещё хочешь знать? Дождавшись кивка, пусть и неуверенного, Виктор протянул Юри руку, на которой была повязка. Кацуки потянул за край ткани, но не спешил смотреть на ладонь художника, вместо этого он проводил уходящую под воду ткань взглядом. – Юри, не смотри вниз! Виктор опоздал буквально на пару секунд. От увиденного Юри опешил – на том месте, где обычно у Виктора были ноги, красовался самый настоящий русалочий хвост. Он был лазорево-серебристого цвета, чешуйки переливались разными оттенками. Зрелище завораживало. Вот и Юри заворожило. Кое-как оторвав взгляд от такого дива, Кацуки посмотрел на Виктора и тихо прошептал: – Виктор, у тебя русалочий хвост, – более ничего от него невозможно было добиться, потому что он просто-напросто потерял сознание, слегка ударившись головой о камень. – Так и знал… Подхватив Юри так, чтобы он не ушёл с головой под воду, Виктор прытко направился к берегу. Выбравшись из воды, он тщательно высушился, дождался, пока вернутся человеческие конечности, оделся и, взяв на руки всё ещё находящегося без сознания Юри, окольными путями отправился домой. Его беспокоило, что Юри долго не приходил в себя, но не удивляло – то, что за вечер и ночь тот пережил, мало кто сможет осилить. Несмотря на то, что было ещё довольно рано, на улицах оказалось немало людей и многие с интересом провожали странную парочку – обеспокоенного блондина с совершенно мокрым японцем на руках. Дома Виктор переодел Юри в сухую одежду, высушил волосы и, укрыв пледом, тихо вышел из квартиры. Пока Кацуки не пришёл в себя, у него было немного времени. Он достал телефон и набрал номер. Только этот человек мог ему помочь. – Крис, мне нужна твоя помощь. Пробуждение Юри было не из самых приятных – тошнило от боли в затылке и мир вращался в разные стороны, мешая восприятию. В комнате было темно и прохладно – сквозило из открытого настежь кухонного окна. Юри посильнее укутался в плед, потянулся за кружкой, что стояла на журнальном столике возле дивана, и резко подскочил, вспомнив, от чего он потерял сознание во второй раз. Мир завращался быстрее, и Юри, скорее всего, упал бы, но его подхватили и крепко обняли сильные руки. – Как же ты любишь падать, Юри… – Виктор усадил Кацуки обратно на диван и включил настольную лампу. Заметив, как пристально Юри смотрит на его ноги, Виктор не удержался и засмеялся. – Ты сейчас похож на потерявшегося мамонтенка. – Потерявшегося мамонтенка? – Юри перевел недоуменный взгляд с ног на лицо Виктора и, на всякий случай, отодвинулся чуть дальше. – В России есть такой мультфильм… впрочем, не важно. Как ты себя чувствуешь? – Психом. Я чувствую себя психом. – Почему? – Потому что мне привиделся у тебя русалочий хвост. Но ты же с ногами, а не с хвостом, а, значит, я действительно сумасшедший, – Юри устало потер глаза и всхлипнул. – Пойдем со мной, – Виктор решительно поднялся и потянул Юри за руку в уже знакомую комнату с аквариумом. Кацуки уже даже ничего не спрашивал, потому что боялся, что ответы на его вопросы ему могут вовсе не понравиться. Виктор разделся и залез на высокий стол возле аквариума и покосился на Юри. – Лучше сядь, а то опять отправишься в полет. Юри внял совету и сел на уже привычный диванчик, глядя на Виктора, который без раздумий прыгнул в воду. Через несколько мгновений Юри был готов снова потерять сознание, но поскольку головой он больше не ударялся, пришлось сидеть и смотреть на метаморфозы, которые происходили с телом Виктора. Он встал, роняя плед на пол, и подошел к аквариуму. Стоя вплотную к стеклу, Юри рассматривал художника, оказавшегося русалом, веря своим глазам и не веря одновременно. – Такого просто не может быть. Русалок не бывает. Мне это снится. А если не снится, то это какой-то твой фокус. Виктор, скажи мне, что это фокус. Пожалуйста, Виктор, – Юри встал коленями на тот стол, с которого Никифоров спрыгнул в воду и с нарастающей паникой во взоре смотрел на Виктора. – Извини, но мне нечем тебя порадовать, это не фокус. Хвост настоящий, – он пожал плечами и подплыл к Юри, забираясь к нему на стол и демонстрируя хвост во всей красе. – Но как?! Откуда? – Я даже не знаю, с кого именно в моём роду это началось, но мой отец такой же. В большей степени русал, конечно, но иногда позволяет себе выйти на поверхность. Вот так он один раз вышел и пошалил. В результате появился я. С хвостом. Мама испугалась и отдала меня отцу. Я могу её понять и не виню, что она, скажем так, отказалась от меня. А в подростковом возрасте отец рассказал мне об этой моей особенности, но предупредил, что слишком долго без воды я в любом случае не смогу. А потом началось сумасшествие, – Виктор хохотнул, – у всех русалок моего возраста стали появляться метки. Те, у кого их не проявлялось до двадцати лет – изгонялись, считаясь дефективными. Нет метки – нет пары. Нет пары – нет семьи. А метки возникали только если рядом есть истинная пара. Так вот я как раз оказался дефективным. Отец не мог в это поверить и хотел ещё подождать, но кто-то услышал наш разговор, и его заставили меня прогнать. Я прекрасно понимал, что под водой мне жизни не будет, потому что подводный мир, как большой муравейник – слухи разносятся молниеносно. Скажу честно, сначала я хотел умереть, а потому просто позволил течению нести меня, куда придется… так я и оказался здесь семь лет назад. И, как ни странно, прижился. Всё это время Юри молчал, глядя на совершенно умиротворенного Виктора, которого, кажется, даже не волновало отсутствие метки, из-за которой его изгнали из семьи. На автомате он провел рукой по хвосту, чем вызвал дрожь Никифорова, и восхищенно прошептал: – Ты совершенство. Ты знал об этом? – Я никогда не считал себя совершенством. Я считал себя маленькой, никому не нужной гадкой рыбешкой. – Считал… сейчас что-то поменялось? – Ещё как. Мне кажется, что я самый счастливый в мире, – Виктор улыбнулся и прикоснулся губами к ладони правой руки, недоуменно взирающего на него, Юри. – Виктор? – Вернемся к утреннему разговору. Ты всё ещё хочешь знать, что не так с моей рукой? – улыбка стала шире, а Юри что-то прошептал, словно сопоставляя какие-то факты, и ухватил Виктора за левую руку. На ладони Виктора красовался узор, идентичный тому, что был на ладони Юри – ракушка и нота в хитросплетении завитков. – Не может этого быть! – Ты сегодня уже говорил эту фразу, мо… – он не успел договорить, потому что Кацуки, с ошалело-счастливым взглядом, насколько это было возможно после всего случившегося за сутки, припал к губам Виктора. Не удержав равновесие, они упали в аквариум. Юри держался за Виктора – банально, но факт – как утопающий за спасательный круг. – Ты должен научить меня плавать. – Ты не умеешь плавать? – удивлению Виктора, кажется, не было предела. – В детстве я упал в озеро и чуть не утонул. После этого к водоёмам я старался не подходить ближе, чем на тридцать метров, – Кацуки уткнулся носом в грудь Никифорова и улыбнулся, почувствовав, что тот его крепко обнимает, – сейчас мне кажется, что я смогу преодолеть всё и избавиться от призраков прошлого. Пафосно, да? – Юри забавно сморщил нос и поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Виктора. – Хочешь не менее пафосный ответ, который напомнит тебе дешёвый бульварный роман? – Юри тихо засмеялся и кивнул. Прикрыв глаза, он почувствовал невесомое прикосновение губ к виску и услышал тихий голос. – Запомни, я никогда не отпущу твою руку. – И, правда, очень похоже на бульварный романчик. Но, в отличие от книжных строк, тебе я верю. – Это самое главное. Сидя под пледом на диване в объятиях друг друга под мерное биение сердец, кажется, эти двое, стали являть собой спокойствие в чистом виде. – О чём ты задумался? Юри не хотел тревожить только что обретенного соулмейта – несмотря на то, что рядом они были уже далеко не первый день – а потому думал, как бы увильнуть от ответа. – Думаю о том, почему у тебя не появляется хвост, когда ты что-то пьёшь. – Я тебе потом расскажу, почему. А пока ответь, что тебя беспокоит? – Я же ответил. – Неа, не ответил. Извини, конечно, но я тебя чувствую. Сейчас твоё сердце отстукивает чечётку, – Виктор наклонился и повернул к себе лицо Юри, – о чём ты думаешь? – Мне надо найти Такеши. Он должен ответить за всё, что сделал, – он закусил губу и опустил глаза. – Твой соулмейт ужасный человек. Мстительный и злопамятный. Прости. – Не думай больше о Такеши. Не надо. Он сказал это так уверенно, что Юри насторожился. – Виктор? – Ну, что Виктор-то? Просто забудь об этом человеке. И не смотри на меня так, – но Юри продолжал испытующе смотреть на него. Больше выдерживать такой взгляд Виктор был не в состоянии и сдался. – Такеши сейчас уже, наверное, кормит рыб где-нибудь на дне залива. Больше я тебе ничего не скажу, даже не проси. Юри больше ничего не спрашивал. Он просто тихо плакал, крепко прижавшись к обнимающему его Виктору. В этих слезах было всё: и боль потери, и радость обретения, и облегчение, что всё закончилось. То, что происходило с Юри все годы после смерти родителей, умерщвляло его, и он не надеялся, что когда-то сможет искренне улыбаться и любить. Он боялся закрыть глаза и однажды не проснуться. Но в то же время он нестерпимо сильно желал этого. Маневрирование на грани не пугало, а давало сил существовать. До тех пор, пока его не окликнул парень в заляпанном краской комбинезоне. Виктор. Он-то его и воскресил. Да, да, как бы заезжено это не звучало, но он именно воскресил этого ходячего мертвеца. Заставил Юри почувствовать себя Фениксом, заставил его снова полюбить жизнь. *** Молодой парень лежал на камне и разглядывал свою ладонь. Он всё ещё не знал, когда она проявилась – с появлением ли соулмейта поблизости или раньше. Ему нравилось просто смотреть на эту метку. На этот символ принадлежности определенному человеку. Хотя… человеку ли? Но это не важно. Важно то, что рядом был тот, кого чувствуешь каждой клеточкой кожи, с кем думаешь одинаково, с кем сердце бьётся в унисон, ради кого хочется жить. Рядом с камнем взметнулся хвост и окатил его брызгами. А ещё через мгновение из воды показалась светлая голова. – Юри-и-и, сколько можно загорать, давай поплаваем! – Только если ты будешь держать меня за руку, – смеясь, Юри нырнул к Виктору, тотчас оказываясь в его объятиях и плавясь, но не от палящего солнца, а от нежного поцелуя и доверительного шёпота. – Неужели ты забыл? Я никогда не отпущу твою руку.