Она - Лестрейндж, в девичестве - Блэк.

      …ему сегодня опять не спалось.       Дождь, тяжёлыми каплями стуча по оконному стеклу, вот уже третий час погружал в полутранс своей монотонностью. До утра оставалось несколько часов, которых теперь, уж точно, не хватит на полноценный сон, но чтобы привести мысли в порядок — времени достаточно. А мысли в голове роились, как навозные мухи, не давали возможность даже прикрыть глаза и расслабиться.       … бессонница стала его слишком частой гостьей.       И ладно, черт бы с ним, если б он любил эту женщину — было бы хоть малейшее объяснение нервам и бессонной ночи. Если бы он лежал в предвкушении, как коснется её губ своими после принесенной клятвы о верности друг другу на века. Если бы, только-только смежив веки, её точёный силуэт тут же оказывался перед глазами, дразня и подманивая к себе до дрожи в сердце…       Но нет.       Ни любви, ни дрожи, ни мужского влечения он к ней не испытывал.       Кто бы влез в его мысли — счел бы его, пожалуй, импотентом.       Смоляные вьющиеся волосы, спускающиеся ниже плеч, аристократически-тонкие черты лица, пухлые алые губы, длинные ресницы, обрамляющие пушистым ободком огромные темно-карие глаза, изящная талия и полная грудь, всегда стиснутая корсетным платьем — она была красива в той мере, насколько только может быть представительница рода Блэков. Нельзя сказать, что Беллатриса была спокойной и скромной — язвительные подколки так и норовили слететь с её острого язычка — но на любом светском рауте держала себя как истинная леди Блэк: с легкой надменностью и насмешливой полуулыбкой.       Настоящая, искренняя и теплая улыбка оставалась для Родольфуса.       Лейстрейндж сам не мог понять, с чего эта девушка вдруг ведёт себя наедине с ним так, словно влюбленная пятикурсница школы — улыбается, постоянно поправляет то прическу, то платье, — хотя все по-блэковски идеально уложено, — ведёт с ним светские беседы ни о чем без капли манерности и высокомерия, ненароком старается коснуться его худощавой руки своей нежной ладонью, ни в коем случае не выходя за грани приличия…       Впрочем, Лейстрейнджа всегда удивляло, что девушки в нём находят, — помимо идеальной родословной, богатства и чистой крови, конечно, — и почему ведут себя с ним так, будто пытаясь завлечь и понравиться? Родольфуса нельзя было назвать красавцем: слишком худощавый, черноглазый, с волосами цвета вороного крыла, вечно лезущими в глаза, бледнолицый, — он напоминал живого скелета, на котором почти любая одежда висела мешком. Среди его круга общения было достаточно более привлекательных мужчин, с хорошей родословной и достаточным состоянием, но девичьи взгляды, наполненные томным интересом, он вечно ловил именно на себе.       Скорее всего, дело в громкой фамилии. О Лейстрейнжах ходили легенды — начиная от их таланта к Темным искусствам, заканчивая баснословными богатствами, спрятанными в фамильном замке на северо-востоке Англии. Кому из девушек, особенно молодых, не хочется стать частью сказки, пусть и до жути мрачной?       Осознание этого сделало Родольфуса довольно циничным ещё в школе. Его отец всегда твердил ему, что женщины — одни из тех тварей, готовых всегда услужить тебе при наличии либо громкой фамилии, либо больших денег, либо весомой власти. Лестрейнджи обладали всем этим. Может, поэтому даже в ученические годы он ни чувствовал ни к одной девушке хотя бы намека на нежность или привязанность, считая их продажными вероломными шлюхами?       Хотя перебрал их, надо сказать, не мало. Просто ради ощущения своей власти над ними. Это возбуждало его. Их показушное восхищение его телом, их коленопреклоненный вид, когда он вбивает свой член в аккуратный девичий ротик, их взгляд, полный ненависти, страха и желания, когда он касается самым кончиком своей палочки их груди...       Что ж, с завтрашнего дня, как гласит пафосная клятва, он будет связан лишь с одной женщиной узами брака и верности. Может быть, после какого-то времени в нем и вспыхнет хотя бы искра человеческих эмоций к ней. В конце концов, она действительно неплоха собой, верна фамильному долгу блюсти чистоту крови, да и, как ни странно, кажется, действительно любит его.       … впрочем, глупо надеяться хотя бы на толику взаимных чувств — к чему вообще такие эмоции такому, как Лейстрейндж? Теперь его цель — сделать из красавицы Блэк свою верную помощницу, жестокого напарника и надежного партнера. У Беллатрисы есть все задатки: чистокровное происхождение, владение кое-какими элементами Темной магии, отсутствие типичной женской сентиментальности (во всяком случае, внешне она проявляется куда меньше, чем у ее сверстниц), точный ум, — из нее должен выйти отличный компаньон. Осталось лишь выбить из нее остатки человечности, а из ее глупой влюбленности к нему сделать отличный эмоциональный поводок.       Но все это начнется лишь завтра, чуть меньше, чем через сутки. Солнце так же будет скрыто за свинцово-черным небом, будет лить дождь, а они с женой скроются под мрачными сводами одного из подземелий замка. Их первая брачная ночь будет незабываемой.       Во всяком случае, для нее.

***

      — Мои поздравления тебе, дорогая, — обратился к Беллатрисе мужчина с бледным, слегка искривленным лицом и темными, чуть вьющимися волосами. Девушка слегка залилась румянцем, а губы растянулись в приветливой улыбке.       — Благодарю вас, Антонин. Стать частью семьи Лестрейнджей — большая честь для меня.       И впрямь — честь. Соединение благородных домов Лестрейнджей и Блэков служит укреплению среди связей чистокровных семей. Чистая кровь никогда не будет разбавлена маггловской или полукровской примесью. Чистая кровь, чистая кровь, чистая кровь…       Среди того общества, в котором она кружилась с рождения, разговоры о крови были основой основ. Ничего удивительного, впрочем — в высшем свете вопросы чистоты крови, общественного положения, благосостояния и власти были основными. Даже сейчас никто и не подумал спросить — а каково тебе сейчас, Белла, становиться женой Лестрейнджа-младшего? Сына того самого, одного из первых приспешников Темного лорда, жестокого и беспощадного? Как твои ощущения, чувства? Боишься ли — о Родольфусе ещё в школе ходили слухи, например, каков он с женщинами в постели… А даже если бы её и спросили — Беллатриса не имела бы ни малейшего права дать честный ответ.       «Я счастлива. Союз Блэков и Лестрейндж будет вносить свой вклад в наше общее дело по борьбе с магическими выродками и магглами. О большем я и мечтать не могла, чтобы в своем возрасте начать служить Делу. Я счастлива. Я счастлива. Я счастлива...»       А по телу — мурашки.       Нет, Беллатриса никогда не относилась к тем кисейным барышням, которые боятся мужчин и ведут себя скромно, потупив взор — в отличие от, например, Нарциссы, которая на свадьбе с Люциусом и слова промолвить не могла. Обручаясь с Родольфусом, она прекрасно знала, что пути назад больше не будет.       Потому что брак с Родольфусом согласован обеими сторонами и обеспечивает надежность, силу, власть и деньги. А так же — протекцию перед Темным лордом, который вот-вот развяжет тяжелую и кровопролитную войну, в которой пострадает каждый неверный.       Лестрейндж будет ломать её. Ту самую нежную часть, тщательно скрываемую от всех, кроме него.       Потому что он ей и впрямь был небезразличен. Откуда? Почему так сложилось? Черт бы его знал. Быть может, из-за надежды, что маска такого аристократично-холодного, жесткого человека — всего лишь маска, за которой скрывается его изломленная душа? Не может же человек быть от рождения настолько жесток и зол — что-то непременно ломает его до такого.       Но одно осознание, что её ломка начнется уже этой ночью — первой их ночью — заставляло её бледнеть.       Девушки с факультета, имевшие честь переспать с Родольфусом, рассказывали, каково это — чувствовать себя ничтожной куклой под ним. Куклой, с которой играют без всяких правил. Куклой, в которую и Круциатусом не побрезгуют выстрелить, если её конвульсии будут вызывать возбуждение у него.       Многие девушки, несмотря ни на что, были счастливы, что прикоснулись к «прекрасному». Образ Родольфуса был схож с неким Темным принцем, чьё уважение и расположение надо лишь только завоевать — и тогда жизнь превратится в сказку. В те года шла мода на плохих парней — темных парней, парней, запачкавших себя той магией, о которой простым магам даже слышать никогда не приходилось…       — Беллатриса.       Мягкий бархатный голос вывел ее из плена тяжелых мыслей, и она, в миг натянув обычную маску спокойствия и уверенности, обернулась. В груди вполне ожидаемо началась зарождаться тревога, слабостью растекаясь по всему телу.       — Люциус. Рада тебя видеть. Нарцисса с тобой? — спросила девушка, улыбаясь. В отличие от Люциуса, обвиняюще смотревшего на неё так, будто бы она сморозила пустую женскую глупость.       Он кивнул.       — Что у тебя за вид? — несмотря на то, что Люциус был младше Беллы на несколько лет, и приходился ей дальним родственником, он вел себя с ней так, будто бы был ее старшим братом, не меньше. Особенно в последние годы — после сближения с приближенными к Темному лорду. — На тебя все смотрят сегодня. Ты должна вести себя как подобает мадам Лейстрейндж, а не тринадцатилетней задумчивой школьнице. Ты сегодня вышла замуж за представителя одной из благороднейших и древнейших семей, в которой очень сильно присматриваются к будущим родственникам. Ты должна гордиться этим, а не стоять поодаль с бокалом вина.       Беллатриса слегка покраснела. Отчитывает ее, как девчонку. Одна из древних традиций чистокровных семей — право голоса женщины и мужчины никогда не станет равнозначным. Все решения остаются за последним. Как, впрочем, и большинство прав.       — Спасибо за поздравления, Люциус. Я всего лишь немного устала, — ответила она, глядя точно в его глаза. Черт возьми, он же прав, нельзя, теперь нельзя выходить из навязываемой ей всю жизнь роли. В конце концов, она — урождённая Блэк, и сегодня ни за что не должна опозориться перед своим супругом. Может быть, он поймет, что она не так плоха и откинет свою маску холода и безразличия?.. Может, к жене он отнесется более ласково, чем к своим прошлым шлюхам?       Черт подери, как же много решает одно слово, одна фамилия! Она задает тебе линию твоего поведения на всю жизнь — и никто не спрашивает тебя, хочешь ты этого или нет? Может, твое счастье связано с другим, не с тем, о чем вечно твердят традиции рода…       Малфой слегка склонил голову в знак понимания.       — Это естественно — в такой день, — тонкие губы осклабились в подобии понимающей улыбки. В серых глазах мелькнул ехидный огонек. Беллатриса внутренне вся напряглась, поджав губы. — Ступай в свои покои. Домовой эльф Квикки встретит тебя и проведет, куда нужно. Он ждёт тебя.       Беллатриса похолодела изнутри.       Вот оно, вот — начинается; и уже не отсрочить момент того, как она окажется в спальне, совсем нагая и беззащитная. Сколько раз в её голове проносился этот момент жизни, и каждый раз — совершенно по-разному.       Мерлин. Пусть это окажется не так, как рассказывали девочки с факультета…       Нельзя. Нельзя показывать свой страх, в конце концов, она — Лестрейндж, в девичестве — Блэк, и выдержке ей не занимать.       В девичестве… сегодня ему конец.

***

      Страх. Липкий и мерзкий, леденящий все тело, от кончиков пальцев ног и до самой макушки. Противное до блевотины ощущение, когда дрожь неотступно бьёт, а внизу живота сворачивается ледяной комок нервов. Отвратительное чувство. Оно недостойно Беллатрисы Лестрейдж.       Каждый шаг отдавался гулом в глухих коридорах замка. Каждый шаг — как маленький штык в сердце. До двери ее покоев осталось несколько футов, и с приближением к ней  девушка будто бы впадала в транс. Все чувства внутри замерзали, уступая место лишь молчаливому отчаянию       — Квикки довел вас, миссис Лейстрейдж, — услышала она писклявый голос около своих коленей, скрытых под пышным платьем. Эльф выглядел так, будто бы на нем тренировались в использовании Непростительных — огромные глаза, заходящиеся в вечном нервном тике, дрожащее худощавое тельце, обернутое в тряпку темно-зелёного цвета с багровыми пятнами на ней, тонкие пальцы, будто бы сломанные сразу в нескольких местах. Беллатриса только сейчас обратила внимание на то, какой он изможденный и болезненный, почти сломленный, и с изумлением глядела на него, распахнув свои огромные глаза. Эльф, кажется, понял ее взгляд. — Полно вам, миссис, все, что случилось с Квикки, Квикки заслужил своим поведением, непослушанием и глупостью, не вздумайте жалеть Квикки, а то хозяин и на вас рассердится, — залепетал он, но девушка уже не слушала его.       Мерлин, что же он сделает с ней?..       — Ты свободен, — бросила она эльфу, войдя вновь в роль холодной неприступной леди. Не стоит подавать виду, что она боится. Будет хуже. Этот эльф даже не должен надеяться, что она станет доброй и понимающей хозяйкой. Хотя, пожалуй, он уже и забыл, что это такое — надежда?..       Стоило только эльфу, раскланявшись, скрыться из виду, Беллатриса, собравшись с духом, открыла дверь в свои комнаты.       «Будь что будет. От судьбы не уйдешь.»       А судьба, как известно, своей добротой не славится.