***
Один самых чудесных городов России, Санкт-Петербург, окутанный невероятной атмосферой праздника, поглощал в себя полностью. Последний день уходящего года, время, когда все проблемы нужно было оставить в прошлом. Опошляющие вечеринки сменял семейный уют. Зелёная ёлка, украшенная различными шарами разных цветов, елочными игрушками и мишурой, находилась в центре просторной гостиной и являлась неотъемлемой частью этого по истине чудесного праздника. Сказка поглощала в себя и ты начинаешь верить в чудо. Даже взрослые дяденьки и тётеньки всегда загадывают свои самые заветные желания, когда часы пробивают двенадцать. До этого трепетного момента оставалось меньше суток. Канун Нового года — это самая прекрасная часть праздника, это начало новогодней сказки. Пусть она и не долгая, но такая волшебная и незабываемая. «Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный…» Солнце озаряло город и успевший выпасть ночью снег сейчас блестел под утренними лучами. Реальность становилась недействительной с приходом рассвета. Кругом спокойно: нету ни метели, ничего, только снежинки танцевали сказочный вальс опускаясь на землю. Всю погодную идиллию прерывали суетливые люди, но именно они и создавали ту самую предновогоднюю атмосферу. Оставалось только банально включить «We wish you a Merry Christmas» или «Jingle bells». Утро было наполнено эйфорией и, можно сказать, беспричинно, но нет, всё-таки это канун Нового года, это и есть главная причина. Девушка пребывала в хорошем расположении духа и предстоящее появление бывшего ни чуть не портило ей настроения. Фёдорова встала на стул и развешивала мишуру под карнизом вдоль окна. Это было завершающим штрихом так как всё остальное уже влилось в интерьер комнаты. Большое помещение — гостиная в квартире Мирона превратилась в место предстоящего празднования. Ёлка была в правой части комнаты, праздничный стол находился преимущественно в центре. Ника, словно маленькая девочка с нетерпением ждала, когда солнце спрячется за горизонт, дабы гирлянды полностью окутали квартиру. Девушка никогда не отличалась великим талантом к готовке, но тем не менее, не без помощи интернета и любимого брата, праздничный стол был накрыт к вечеру. Смеркалось быстро и всюду горели разноцветные огоньки, мигающее и переливающиеся, как за окном, так и в пределах собственности Мирона Яновича. Раздался приглушённый из-за «Merry Christmas Baby» Otis Redding звонок. Фёдорова не спеша слезла со стула, она, конечно, знала кто пришёл. Евстигнеев с бутылкой шампанского стоял у двери квартиры, ему открыла не на есть обворожительная девушка. Ника была в чёрном платье, комбинация на подобии ночной сорочки с тонкими бретелями, прилегающего силуэта. Кружева лаконично смотрелись в данном образе и делали наряд, как нежным, так и вызывающим одновременно. Красные губы не выглядели вульгарно, а лишь только заостряли внимание на этой части лица и были изюминкой образа. — С наступающим, — улыбнулась Ника, оглядывая Ваню с ног до головы. Фёдорова заметила, что Рудбой перекрасился и девушка находила это безумно привлекательным. Фиолетовый цвет — весьма рискованно, но результат очень даже интересный. — И тебя, — мимолётно ответил Евстигнеев и вошёл внутрь. Ему показалось, что перед ним совершенно другой человек, так и было. Рудбой оценил взглядом Фёдорову и поймал себя на мысли, что эта первая девушка, которую он бы трахнул не один раз. Если обычно ему хватало раза, а потом было уже не интересно с одной и той же бабой, то с Никой это правило дало сбой.***
Время прошло незаметно, пока Ваня и Мирон обсуждали всякие рабочие моменты, а Ника упорно пыталась себя чем-то занять. Когда часы показывали половину двенадцатого, компания решила переместиться за праздничный стол. Туда-сюда, подай то, подай это и время поджимало. Вроде бы изначально всё было готово, но, как на деле — нихуя не готово, так было всегда и Новый Год не исключение. Вот они присели за стол, Мирон включил телевизор, первый канал. — Блядь, Ник, мы забыли шампанское, — выругался Федоров, переводя взгляд на сестру, вспомнив о самом святом, о выпивке, которой в квартире у Мирона хватало всегда. Ника пожала плечами, закидывая ногу на ногу. До следующего года оставалось пятнадцать минут и без приключений точно не обошлось бы. Естественно, девушка понимает к чему это сказал Фёдоров, но строит из себя дурочку, потому что идти было не то что лень, просто за день так находилась, что банально устала, да и кажется шампанское они не покупали. — Я шампанское приносил, — сказал Ваня, — оно на кухне. Девушка, встала из-за стола и, взглянув на настенные часы, недовольно поплелась на кухню. Весь день она была на ногах и сейчас сил не было вообще, что просто ужасно нагнетало, а как же теперь веселиться? — Сука, надо было сказать, чтобы и коньяк взяла, — фыркнул себе под нос Фёдоров. Евстигнеев усмехнулся памяти друга и поднялся со стула. Мирон же вскинул бровь и вопросительно посмотрел на перескочившего Рудбоя. — Я принесу, — ответил Ваня и пошёл на кухню. Ника достала из холодильника бутылку шампанского и уныло уперлась об стенку спиной. Она так заебалась за вечер, что сил не было вообще. Дай ей волю, пойдёт спать прямо сейчас. В кухню следом зашёл Ваня и достал коньяк с верхней полки. Ника смотрела на бывшего и не обращала внимания, что откровенно пялится на него. Он оглянулся на девушку, которая отвела взгляд в сторону, Евстигнеев подошёл к ней, почти вдалбливая в стенку. — Вань, нужно идти, — лениво кинула девушка, пытаясь уйти, но рука Евстигнеева ей помешала. Ваня взглянул на Фёдорову сверху вниз, снова оглядывая её. Девушка отвела взгляд в пол и просто хотела провалиться сквозь пол на несколько этажей вниз. А в голове только крутилось: «Ваня, зачем?». — Мирон подождёт, ничего страшного, — ответил Ваня, приподнимая подбородок Ники. — Посмотри на меня, — приказывающим тоном сказал мужчина, и девушка уныло посмотрела исподлобья. — А теперь ответь мне на один вопрос, который мне давно не даёт покоя. Почему ты мне тогда не сказала, что беременна и без моего согласия сделала аборт? Девушка недовольно цокнула и закатила глаза, как это не ново. Ей стало обидно, что Фёдоров всё же её сдал и, видимо, ещё давно. Ника хотела просто уйти и ничего не сказать, или кинуть одно: «Просто», но так легко она не отделается, точно, к тому же она начинала закипать. Ну как закипать, попросту этакий контекст выбесил девушку. — Ох, папаша недоделанный. Тебе нужен был этот ребёнок? Нет, мне тоже. Между нами всё было конечно? Кончено. Или ты бы женился на мне и мы бы вместе растили это грёбанное детище? Хуй там плавал, — повысила тон Фёдорова, окончательно теряя самообладание. — Тебя ещё что-то ебёт, ещё вопросы? Ваня смотрел на неё недовольным, презренным взглядом, в нём было столько холода и ровно столько же непонимания. Девушка смотрела прямо в глаза, не стесняясь, не испытывая страха и не чувствуя неловкости, как раньше. Только злость и обида, что ли. Ника говорила так эмоционально, что из глаз выступили слёзы. — Дура, — лишь усмехнулся Ваня и обнял Фёдорову, прижимая к себе. Ника хотела сопротивляться, убежать, но в Ваниных объятиях ей была так хорошо и спокойно. Она чувствовала себя защищённой от всего и всех, спрятанной от внешнего мира и всех нависающих проблем. И только сейчас в её голове сложился пазл, столько времени она была зависима от этого человека, потому что банально любила. Это была не обычная симпатия, что-то гораздо большее, просто часто боль и обида путали её. — Вань, я и правда такая дура. Ты не представляешь, как мне было херово из-за этого ёбаного аборта, — прошептала девушка, сильнее прижимаясь к мужчине. Евстигнеев зарылся носом в волосы Ники, которые пахли ванилью. Она казалась такой родной, ему не хотелось её с кем-то делить, что б только его и больше чья. Рудбой захотел спрятать эту девочку от всех, как любимую игрушку, которая только его. — Вы че там, застряли?! — раздался крик из гостиной. Ника и Ваня усмехнулись и поплелись с алкоголем к Фёдорову. К их приходу Путин уже заканчивал речь. Евстигнеев открыл шампанское и разлил по бокалам. Начался бой курантов, один. Пять. Семь. Десять… В голове девушки пробежало несколько мыслей, она затаила дыхания, загадывая про себя желание, куранты пробили двенадцать, бокалы опустошились. Ваня притянул к себе Нику и поцеловал. Пьяный поцелуй со вкусом шампанского и самой настоящей новогодней сказки. Ника почувствовала, что за долгое время ей правда хорошо, она запустила руки в волосы Рудбоя и ответила на поцелуй. Мирон хмыкнул, наливая себе коньяка. Он был, в какой-то мере, счастлив за свою сестру, но ему так же не хотелось, чтобы Евстигнеев снова сделал ей больно. Фёдоров знал, что хотел сделать Ваня, когда узнал о беременности Ники. Мужчина рассказал всё ещё в тот же день, когда узнал сам. Теперь ему не было страшно за эту пару, он был уверен в Ване, да и в Нике, как ему казалось. В какой-то определённый момент рэпер почувствовал себя папой Фёдоровой, который благословил свою дочь на брак.***
Утро, которое начинается в половину пятого вчера — новогодняя традиция и не обязательно первого января. Жуткое похмелье не кажется таким уже страшным, потому что оно всё-таки новогоднее. Мирон, наверное, выпил весь алкоголь, что был в квартире, хотя это нереально так, что здесь больше подойдёт — выпил весь алкоголь, который нашёл и потом вообще ещё пьяный по соседям ходил — он явно ещё пару суток будет отходить от праздника, несмотря на талант пить и на следующий день быть, как огурчик, Новый Год — это исключение. Ваня же пил, но так, что похмелье его будет мучить исключительно только первого января, то есть только сегодня. А девушка вообще почти не пила, опьянение пришло от новогодней сказки, от атмосферы. И всё было бы просто замечательно, если бы не купленный девушкой билет в Лондон на первое января неделю назад. Примирение с Ваней для Ники было чем-то во что трудно поверить. И она не верила ему, как обычно: «Попользоваться и бросит», — подумала Ника. Физической разрядки ей не хватало — она её получила. Выглядело это всё подло, но просто Ника больше не верила ни Ване, ни в его чувства к ней, ни во что. Девушка проснулась ещё в два часа дня, вещи были собраны и Ника решила уйти по-английски, молча, ибо ждать несколько дней, дабы попрощаться с Фёдоровым, не в её интересах. Всё те же три чемодана, полные вещей, сумочка с документами и такси на пять часов. Времени было без пятнадцати, Фёдорова к тому времени была собрана и, убедившись, что все ещё отходят от пьянки, она решила перепроверить вещи и достала билет. «Санкт-Петербург — Лондон». Девушка летела на самолёте, а в английском аэропорту её будет встречать знакомая. Оставался вопрос с жильём, но ответ был очевиден — в квартире Мирона. Конечно, сначала она реально её просрала, но, как просрала, так и вернула. В тот период времени у неё был парень у которого был богатый и влиятельный отец. Ника была ещё той авантюристкой, так что квартира вернулась к ней достаточно быстро. Потом всё же неделя заработка, потому что просить у временного бойфренда денег на билет на «Нахуй из Лондона» — не очень себе вариант. Ну, а после — «Привет, Питер!». Спустя достаточно долгое время ей надоело в Санкт-Петербурге и вот уже сейчас обратно, она слишком много времени потратила здесь, слишком много чего было убито тут. Город, который убивает не только мечты и надежды… Ника ещё раз пробежалась глазами по билету, но, как назло, по самоиронии, словно в ебучем сериале, в дверном проёме появился Евстигнеев. — Ты куда-то собралась? — удивился Ваня, а потом в поле его зрения попали чемоданы. — Ты че ахуела? Евстигнеев подошёл вплотную к Фёдоровой и испепеляюще смотрел на неё. Ника до крови прикусила губу и опустила взгляд, она чувствовала себя просто настоящей сволочью. Ваня же был в шоке. Только ему показалась, что всё наладилось и тут Ника в своём репертуаре. Он не был готов отпустить её, он и так дал ей слишком много времени подумать. — Ваня, так надо. Питер, Россия, ты — это не моё, — Фёдорова проклинала себя, что не ушла раньше, а тянула до последнего, она же видела, что Евстигнеев не пил столько, сколько Фёдоров. — Я люблю тебя, но ты же понимаешь, что у нас нихуя не получится. Опусти меня, дай мне забыть тебя. Ника по своей натуре пессимист. Она не верит в «долго и счастливо», кто скажет, что это плохо, но разве не хорошо смотреть на вещи реально. Фёдорова не ждёт принца на белом коне — она выросла из этого. Жизнь потрепала её и Ника теперь даже не верит в любовь, как бы это банально не звучало. Всё так, как есть. — Мирон знает? — спросил Евстигнеев, игнорируя красноречивую речь Фёдоровой, девушка помотала головой в разные стороны. — Нет, ты никуда не поедешь! Ясно? — просто поставил перед фактом мужчина и схватил девушку за запястье. Фёдорова поражалась с Вани, она не понимала, почему он себя так ведёт, почему не сказал: «Понятно» и не ушёл. У девушки даже не было надежды, что он правда любит её, но сейчас она начала появляться. — У меня куплен билет, — промолвила девушка, похоже искренне веря, что Евстигнеева это остановит. Конечно она глубоко заблуждалась. Ваня был импульсивным человеком, и в этом они были, определённо, похожи. Хорошо это или плохо — не понятно. — Мне похер, — ответил Ваня и выхватил билет из рук девушки. Он взял его, разорвал на две части, потом на четыре и бросил на пол. Фёдорова стояла и не понимала, что происходит. — Ты идиот? — воскликнула Ника, всё происходящее напоминало сцену из фильма, ну точно не момент из жизни. Она смотрела и не понимала, просто не понимала и всё. Ваня странный тип, но, чтобы настолько. Сейчас Фёдоровой было жалко деньги, ибо билет, купленный за неделю до вылета, да ещё и первого января в Лондон стоит не так уж мало. — Идиот, потому что как мальчишка влюбился в тебя, — ответил Евстигнеев и вцепился в губы Фёдоровой жадным поцелуем. Девушке казалось, что все это происходит не с ней, с какой-то другой Никой. Как-то сразу из головы вылетел порванный билет и она ответила на поцелуй. Ей просто хотелось, чтобы он длился вечно. — Я хочу, чтобы от прежней Ники-шлюшки ничего не осталось, — сказал Ваня, отстранившись от Фёдоровой. Девушка мягко улыбнулась и в ответ лишь прозвучало: «Обязательно», а потом снова поцелуй. Вот оно счастье, безграничное и животрепещущие. Фёдорова понимала, что спустя четыре года, наконец-то она по-настоящему счастлива. Это не наиграно и не постановочно, по-настоящему…