Нерассказанные истории Исака и его Эвена

О том, как Эвен впервые увидел Исака.

Понедельник 12:12

«Как проходит твой первый день? Я уже по тебе соскучилась, так непривычно обедать без тебя <3» Эвен прочитал сообщение дважды. Соня писала ему уже все утро, спрашивая, все ли у него в порядке, и эти сообщения раздражали его даже сильнее, чем сообщения от матери. По крайней мере, она перестала писать ему, как только он ей ответил. По правде говоря, Эвен был рад тому, что не пошел на работу к Соне во время обеда, ему нужно было немного оградиться от старой жизни. Ему было нужно время. После последнего приступа мании, который пока что был самым худшим за все время, он стал сомневаться в себе. Во время приступа он не был собой, и он до сих пор не мог справиться с последствиями. На самом ли деле ему нравилось рисовать и слушать музыку? Любил ли он Соню? Были ли его друзья друзьями? Теперь он ни в чем не был уверен, и ему было нужно время, чтобы со всем разобраться. Новая школа была новым стартом, и ему нужно было сделать первый шаг. Тот факт, что его оттащили от окна, когда он чуть не спрыгнул, безумно пугал Эвена. Он мало что помнил из того дня, лишь то, как рыдала мама, когда нашла его. Ее образ до сих пор ввергал его в шок. Как бы ему хотелось, чтобы это был первый и единственный раз, когда он видел ее такой, но это было не так. В тот раз было все намного хуже, и он понимал это по тому, как дрожали ее пальцы, вцепившиеся в его запястья, когда она уводила его от окна. Кажется, что он свесил ноги с подоконника и заявил, что он Иисус, что он умеет летать и этим умением он изменит мир в лучшую сторону, и если бы его мать не оказалась рядом, то, скорее всего, он бы уже гнил под землей. Он даже не думал убить себя. Это была его мания, а не депрессия. Эвена пугало, что, раз его болезнь могла заставить его поверить в то, что он Иисус, то она могла заставить его поверить во что угодно. «Все отлично. Школа хорошая, ничего не происходит» - он напечатал быстрый ответ, зная, что если он не ответит, то телефон так и продолжит разрываться от сообщений. Он отложил телефон, игнорируя вибрацию, указывавшую на очередное сообщение, и взял бутерброд, который купил в столовой. Он уселся за один из задних столиков, но не за самый отдаленный, чтобы люди не подумали, будто он одиночка, в конце концов, он был там, чтобы создать нового Эвена, а не прятаться ото всех. Он осматривал людей, проходивших мимо, стоявших в очереди, и тех, кто уже сидел за столиками. Не считая первокурсников, казалось, что все уже нашли свою нишу в этой школе, здороваясь с друзьями с прошлых лет. Эвен заметил своих одноклассников, но он не был уверен, хотелось ли ему, чтобы они стали его друзьями. Бутерброд не был ужасным, но, все же, он не стоил тех денег, что он заплатил. В голове он сделал маленькую заметку в следующий раз принести обед из дома. Его телефон снова завибрировал, и он тяжело вздохнул. Кажется, день не собирался быть настолько хорошим, насколько он ожидал. Быть новичком и никого не знать всегда тяжело. Когда учительница английского раздала задания и сказала разбиться всем на пары, он остался один, и когда… Из мыслей его вытянул смех, раздавшийся от соседнего столика. Парень стоял рядом со своими друзьями, склонившись над одним из них, над тем, чье лицо было измазано, кажется, сливками. В чистой руке того парня была красная бейсболка, которая, вероятнее всего, еще минуту назад была на голове его друга, и его темные кудри теперь топорщились во все стороны. - Ха! Это тебе за то, что стащил мою бейсболку, Юнас! – рассмеялся парень и плюхнулся на стул рядом с Юнасом. Он вытер руку о салфетку, которую ему подал блондин. Его улыбка ослепляла. Сердце мое не умело доселе любить Клянитесь вы, очи! Я не видал красоты до сегодняшней ночи. * В ушах у Эвена зазвенело, отчего-то ему стало тяжело дышать. Он моргнул, сделал глубокий вдох, стараясь сконцентрироваться, в надежде, что головокружение пройдет. Улыбка парня слегка померкла, но его глаза по-прежнему блестели. Он надел бейсболку на себя, и теперь из-под нее слегка топорщились его светлые кудряшки. Он слизнул с верхней губы сливки, которые попали на его лицо, и вытер щеку. Еще никогда в своей жизни Эвен не видел никого настолько красивого. Он снова взглянул на свой бутерброд, но теперь он казался ему просто отвратительным зрелищем, по сравнению с тем, на что он только что смотрел. Он снова потерялся в своих мыслях. Это мания? В этом не было никакого смысла, но смысла в мании никогда и не было. Самый прекрасный человек, которого он видел за всю свою жизнь. Это и есть любовь с первого взгляда? Он всегда думал, что Шекспир использовал этот образ лишь для того, чтобы развить сюжетную линию, но, видимо, все это было реально. Неужели? Эвен снова посмотрел на соседний столик, парень ел бутерброд с сыром, все еще болтая с друзьями. Эвен не мог распознать чувства, возникшего в животе: переплетение яркого счастья со смущением. Парень снова рассмеялся, заметив оставшиеся сливки на лице Юнаса, и Эвен больше не мог на него смотреть. Стань у окна, Убей луну соседством, Она и так от зависти больна, Что ты ее затмила белизною. * - Блять, Исак, - услышал Эвен и поднял взгляд, понимая, что Юнас обратился к тому парню. Исак. Значит, так его зовут? Исак. - Прости, чувак, но ты заслужил. Ты спер мою бейсболку и увез ее на каникулы, на четыре недели! Ты заслужил этот сливочный душ, - ответил Исак и двое парней рядом с ними разразились смехом. - Сливочный душ? Серьезно? – спросил один из них, поднимая брови. - Умно, а? Кланяйтесь мне, я лучший в таких розыгрышах, а вы сосете, и это объясняет, почему Юнасу как будто кто-то кончил на лицо. Эвен мягко улыбнулся, уставившись в одну точку на своем столе, но по-прежнему слушая их разговор. - Блять, Исак! Господи, - измученно простонал Юнас, а другой парень сухо рассмеялся. - Чувак, все и правда выглядит так, будто кто-то кончил тебе на лицо. Стул Юнаса проскрипел, когда он поднялся, и Эвен снова взглянул на них, ожидая, что остальные пойдут за ним. Исак пожал плечами, но на его лице явно читалось чувство вины. - Пойду с ним, увидимся на уроках, окей? – он поднял рюкзак, накинул его на одно плечо, снова улыбнулся и посмотрел в сторону Эвена. Эвен тут же склонил голову, он не хотел, чтобы Исак заметил, что он пялится. Когда он осмелился поднять взгляд, то Исак уже ушел, и он заметил лишь его спину в дверях. Прощай, прощай, а разойтись нет мочи! Так и твердить бы век: "Спокойной ночи". * На биологии он неосознанно написал имя Исака в углу тетради. Он хотел стереть его, но не смог. Возможно, он не понимал, что такого Исак сделал с ним, раз он теперь писал его имя, но это не имело значения. Что было важно, так это то чувство, которое появилось, когда он увидел его, не только в свой первый день в столовой, но каждый день после, каждый раз, когда он встречал его в коридорах школы, в учебных кабинетах. Каждый раз, когда он видел Исака, его сердце подпрыгивало в груди, будто выкрикивая: «смотри, там Исак!», и он, как мог, оберегал эту маленькую радость. Каждый день он искал его, он ждал этого теплого чувства в груди так же, как наркоман ждет очередную дозу. И оно росло, не чувство, но желание. Желание того чувства в сердце от одной лишь встречи с Исаком переросло в желание столкнуться с ним взглядом, поздороваться, завести разговор. Он хотел дружбы, он хотел услышать его смех, он хотел заставить его рассмеяться. Он безумно хотел поцеловать его, и чтобы их первый поцелуй был идеальным. Он хотел, чтобы сердце Исака билось так же, как его, чтобы Исак чувствовал то же, что чувствовал он. Он так сильно хотел этого, что ему стало страшно. Исак усложнял его попытки разобраться в себе, поскольку Эвен так отчаянно надеялся, что его воображаемая реальность окажется правдой. Он хотел однажды осознать, что, да, ему нравится рисовать и слушать музыку, да, он любит Соню, но Исак не был Соней, а, значит, его воображаемая реальность была (частично) неверна. Он очень нервничал из-за всего этого, но желание никуда не исчезло. Оно никак не покидало его, так что у Эвена оставался лишь один выход. Лишь одно решение имело смысл для его измученного сердца. Покорить Исака так же, как он покорил его.