Дилемма дикобразов.

- Что же будет с Келом?- наконец вспомнив о друге, спросил Оливер. Юлия же, с любопытством разглядывая праздничные наряды Левиафана ответила: - Документы на то, чтобы его отпустить уже оформлены. Кроме него никто и не подозревает, что его должны вешать. На самом деле все настолько ужасно, что мне даже страшно тебе об этом рассказывать. - Говори, хуже того, что я услышал от Кела, думаю, я уже не услышу.- Юлия некоторое время сомневалась и взвешивала все "за" и "против". - И все-таки ты должен знать. В общем... все терзания Кела лишь плод ошибки. Понимаешь, он с ума сходит, а все из-за Матриса...- девушка прервалась, чтобы бросить внимательный, но быстрый взгляд на Оливера. В его глазах она увидела лишь отчаяние на грани с ужасом. Все что он мог - лишь лепетать в забытьи: - Говори... Продолжай же! Каким образом этот ублюдок причастен к этой ошибке?!!!- Оливер был близок к истерии, а Юлия спокойно продолжала: - Я продолжу только после того, как ты возьмешь себя в руки и вернешь себе способность мыслить критически, а не эмоциями,- их гондола плыла по течению меж украшенных домов Левиафана. По берегам было много людей - и семьями, и поодиночке, а порой и огромными компаниями они стекались в центр города, чтобы присутствовать на торжестве, и лишь изредка встречались оборванцы, стремящиеся удалиться от большого скопления подвыпивших аристократов к окраинам города. Нищие кутались в свои лохмотья, - хоть было и ясно, с реки дул холодный сквозняк - лица их были суровы и печальны: хоть Декада им теперь и не угрожала несколько лет, проблемы с тем, где жить их детям и чем их кормить, оставались вечно нерешенными вопросами их жизни; они же и являлись её целью. Понаблюдав за людьми, Оливер как будто забыл о своей ярости: лишь прерывистое дыхание и острая боль в душе, будто рассекаемой ножом, выдавали его смятение. Не дожидаясь особого приглашения, девушка продолжила: - Суд не дал точного приговора тем утром. Судья сказал, что Келу отдельно сообщат о его участи через несколько часов - сразу как только судья определится. В конечном итоге суд не только не приговорил Кела к повешанию, но и не дал ему никакого тюремного срока - по какой-то причине из всех поданных мной заявлений рассматривали лишь сокрытие документов по делу Митчела, а так как у Кела это преступление числилось первым после нескольких лет идеальной службы, - кольцо твоей матери чудом исчезло - судья лишь сурово погрозил ему пальцем. Матрису поручили доложить вердикт судьи, а он начал с сарказма "Ну что, сынок... тебя повесят в полдень.", после чего бедняга за решеткой чуть не повыдирал себе все волосы от отчаяния. В конце концов он тихо сел на койку и начал о чем-то размышлять, видимо, готовясь к неминуемой гибели. А этот козел и не стал его разубеждать - видел бы ты, Оливер, как он гоготал, когда пытался описать мне гримасу, которую Кел скривил в отчаянии... - А ты-то!- с негодованием перебил девушку Оливер,- ты-то почему ничего не сделала?! - Матрис даже не успел сделать вывод о том, "какой же этот Кел наивный осел", как в комнату без стука вошел посланник королевской армии и объявил, что сама армия прибудет за Кристианом с минуты на минуту. Я стремглав бросилась в помещение тюрьмы, чтобы увести Кристиана, а там встретилась с тобой - дальше ты все знаешь. У меня просто не было на это времени. - Не было времени, не было времени... К ЧЕРТУ ТЕБЯ С ТВОИМ ВРЕМЕНЕМ!- Оливер в сердцах ахнул кулаком по борту и гондола зашаталась на волнах. - Ты совсем свихнулся?! - со страху завизжала Юлия. С берегов на них тут же обратили внимание: некоторые улыбнулись, а некоторые залились смехом во весь голос. И действительно: визжащая баба, боящаяся намочить свои шмотки - это так уморительно, что слов не хватает на описание. Оливер тем временем взял направление к берегу - тут и там в каменных обделках берегов были выбиты небольшие пристани, к одной их которых и намеривался причалить Оливер. Пара ловких движений и гондола уже пришвартована. Оливер вышел на берег, а Юлия продолжала неподвижно сидеть в лодке. - Тебе помочь?- Оливер уже протянул девушке руку, ожидая, когда она наконец соизволит выйти из лодки. - А куда ты направишься отсюда?- Юлия безучастно смотрела вперед, на воду: она знала ответ. - Конечно же к Келу, Юлия! Мы определенно должны поговорить в спокойной обстановке, без всех этих снов и тюрем. У нас так много недомолвок за такое короткое время скопилось... Я буду искать его столько, сколько понадобится. Мне правда необходимо его увидеть, и, надеюсь, несмотря на все грубости, что он мне наговорил, ему тоже хотелось бы еще хоть раз меня увидеть,- он устал держать руку навесу и опустил её,- так ты идешь со мной или... - Оливер...- задумчиво перебила его Юлия,- Оливер, мы же хотели уплыть из города... Неужели ты не хочешь быть счастлив со мной после всего, что между нами было? - Пойми меня, Юлия. Пожалуйста, пойми меня: я всю жизнь подставлял Кела. Ведь если бы я пришел на суд, возможно, мне бы поручили доложить Келу вердикт судьи, и все было бы хорошо. Я не могу просто бросить его. Отец отверг его еще когда Кела посадили в тюрьму на передержку. Его отец сказал "Так тебе и надо.", развернулся и ушел - теперь у него появится больше денег на выпивку. Кел теперь остался совсем один во всем огромном Левиафане. Я не могу плыть с тобой, Юлия. Прости меня. - Что ж,- все так же отстраненно продолжала девушка. Её голос еле заметно дрожал,- тогда отцепи гондолу - я поплыву сама. - Ты точно справишься?- девушка не ответила, а лишь неумело начала грести. Гондола отдалилась от пристани, на которой остался Оливер. Он все смотрел ей вслед. Спустя некоторое время Юлия приноровилась к гребле, и Оливер решил, что за нее не стоит переживать. Он поднялся по ступенькам на набережную и торопливо пошел в сторону тюрьмы: поиски Кела он намеривался начать оттуда. Оливер был уверен, что Кела уже отпустили, но хотел удостовериться в этом. У него даже была идея по поводу того, куда Кел мог направиться по отбытию - после тюрьмы Оливер намеревался проверить крышу академии. Ах, вот же тот самый шарик, о котором мы поспорили с Юлией. И точно, малиновый и небольшой... хотя мало ли небольших малиновых шариков в Кройстхеме... Все таки улетел - Юлия была права... Так он шел и шел. Вот и знакомые ходы в канализации. Пройдя их, Оливер дал стражнику пятьдесят золотых. - Не знаешь, давно парня из той камеры отпустили?- Оливер указал на камеру Кела. -А, дык минуты три назад он вышел. Из-за шумихи с королевской армией все дела Ордена и тюрьмы были заморожены и около часа назад получили свой ход. POV Oliver Я, не дослушав, понесся в свои подземные ходы и на поверхность. Я знал, он где-то рядом. Знал, он не мог далеко уйти. Поверхность. Вот он. В своём черном пальто стоит около выхода из тюремного помещения и оглядывается, не зная куда пойти. И точно, скоро уже будет вечереть, а ему идти некуда. Вдруг он замечает меня и мрачнеет. - КЕЛ!! - кричу я ему как идиот, срываюсь с места и несусь к нему на всех парах. Перед ним останавливаюсь и с отдышкой и счастливой улыбкой говорю ему: - Кел, как же я хотел тебя увидеть еще хоть раз! Юлия мне все рассказала! - и уже более спокойно,- Я так счастлив, что тебя не повесили. Нам надо о многом поговорить, Кел. Правда, о многом. Хочешь, пойдем на наше старое место? На крышу академии, а? - мне так хотелось обнять этого прекрасного человека, но после всего сотворенного я понимал, что это будет банальным неуважением к Келу, дескать, и так простишь, поэтому давай не будем затягивать и обнимемся, будто ничего и не было, поэтому я не смел к нему прикасаться. Меня раздирали противоречивые чувства: я светился от счастья, был бесконечно рад видеть Кела, но я не мог себе простить тот диалог в тюрьме, он терзал мою душу, точил об нее свои когти оставляя глубокие шрамы. - Кел? Скажи же, нам надо поговорить. Так много недомолвок, не находишь?- Кел сухо кивнул.- Ну так что, пойдем на крышу?- еще один кивок, но ни единого слова. Его молчание меня убивало. Мы дошли до академии и поднялись на её крышу в абсолютной тишине. Тем временем небо начинало розоветь при закате. Я понимал, что должен начать разговор, но вдруг я осознал, что молчание Кела убивает охоту говорить. Да и что я ему скажу, кроме дурацких "прости"? Мы молча стояли несколько минут. Кел смотрел на меня и ждал. Его глаза... они блестят надменностью... будто говорят "Ну что же, давай, удиви меня! И что ты скажешь теперь?!". - Кел, я не могу молчать, но и сказать мне нечего,- не выдержал я. - А как же те недомолвки, о которых ты говорил?- Кел, кажется, сжалился.. Наверное, только кажется. Конечно! Он же презирает меня! Или это я себя накручиваю... - Кел, как тебе это обьяснить... эти недомолвки, они... они на уровне эмоций... Кел, я правда счастлив, что ты в порядке, цел и невредим передо мной. Я бы обнял тебя, но не могу позволить себе прикоснуться к тебе, после всего, что натворил за все время нашего общения... хоть в тюрьме я и говорил "не потерплю" и подобные вещи, даже тогда я понимал, что ты прав. Кел, ты... Только когда я испугался тебя потерять я понял, насколько ты мне ценен, Кел... -Ты можешь ко мне прикоснуться. -перебил меня Кел все тем же холодным тоном с непонятным призвуком размягчения. Но если этот призвук существовал, то почему же тон был холодным?- Настолько, насколько сам себе это позволишь,- и я упал на пол, унижаясь, на карачках подполз к его ногам и начал целовать их. Я обнял его ноги и целовал их. Я выглядел убого, но большего я себе позволить не мог... не мог... я перестал целовать его ботинки - они были грязными - и, продолжая обнимать ноги милого Кела, подползя чуть ближе, уткнулся в них лбом и плакал. - Кел, прости меня... Кел... Кел... прости... Пожалуйста, Кел... Я не в силах превосходить обстоятельства, Кел... пожалуйста....- я наконец затих и не шевелился, лежа около ног Кела. Только слезы одна за другой катились по моим щекам. Кел молчал. Он смотрел на разгорающийся закат и обдумывал. - Оливер, встань, пожалуйста. Тебе не стоит так унижаться..- о Левиафан! Это мой Кел! Это мой прекрасный, милый Кел! Я, повинуясь, поднялся. Все, что я мог, это пролепетать: - Неужели...- Кел приложил указательный палец к моим губам, улыбнулся и кивнул. Я бросился к нему на шею - под таким напором Кел еле устоял. Больше не было недомолвок, он простил меня! Как же я счастлив. Я слышу смех Кела и теплое чувство наполняет меня изнутри. И вдруг я вспоминаю: - Кел, а ведь сегодня будет салют в честь праздника, хочешь поедем на метро посмотреть? - Конечно, Оливер, я был бы рад. Очень рад! Мы идем к метро. Перед входом я останавливаюсь, чтобы посмотреть, как луч уходящего солнца играет на горшке с цветами на одном из балконов напротив входа в метро. - Знаешь, Оливер, есть еще кое-что... - Кел обнял меня со спины и уткнулся лбом в мой затылок,- Оливер, я люблю тебя.... - Прости, Кел..... - Я не люблю тебя.... Я не помню, как я вырвался из его объятий, кажется, он и не держал меня. Я сбежал от него. Скрылся в метро, как последняя крыса, благо вход был открыт до нас. Я ненавижу себя. Я бросил Кела одного во всем Левиафане. Мне нет прошения. Ничего теперь не вернуть. Обстоятельства не станут моим оправданием.