Говори

Находясь под воздействием алкоголя, он говорил совсем иначе – это я уже успела заметить: эмоционально, быстро; короткими, обрывистыми фразами, с вкраплениями различных просторечных выражений. Разговаривая так, он обретал совсем иное лицо. А когда он вдобавок нервничал, эти перемены бросались в глаза (вернее, в уши) еще сильнее. Он снова забормотал на талассийском, снова вскочил с места, привлекая к себе внимание бармена. Последнего, впрочем, не волновали чужие тайны, ему просто не нравились дёрганые: – Кончай расхаживать! – закричал он. – Расходились тут, блядь… Я – Красный Инцидент? Свет, ну что это может значить? Я уже слышала пару версий данного события, обе не вызывали у меня интереса, обе касались меня весьма косвенно, в обеих я была второстепенной фигурой, случайной жертвой. Согласно обеим, «инцидент» произошёл не со мной, а с новоприбывшими беглецами. Когда дренеи считали потери в живой силе, они считали только своих. Потому что – будем честны – нас много, а их мало. Новейшая третья версия переворачила всё с ног на голову. Я ненавижу, ненавижу все производные «внезапно»! – Мне надо убедиться, – сказал он, наконец-то вновь усаживаясь. – Чтобы совершенно точно знать. На том острове, где приземлились дренеи, ты нашла какой-то кристалл, так? Кивнула. – Он был ярко-красного цвета и непрозрачный, правильно? О, Боги. Он, что – там присутствовал? – Ты взяла его в руки. Было или не было? Кивнула. Технически я просто притронулась к нему, но какая разница. – После этого у тебя начались страшные боли, продолжавшиеся несколько часов, и в результате ты лишилась голоса. Да? Я кивнула, потом помотала головой. Написала: «Боли не было. Я потеряла сознание». Сид пренебрежительно махнул рукой. – Это просто значит, что у тебя очень низкий болевой порог. Он навалился на стол, наклонился ко мне и зашептал так, чтобы его не смог расслышать бармен, даже если бы приложил к уху трубку: – Я много лет обретался при дворе. Знал всё про всех. Но два года назад – еще когда Их Высочество были живы – меня рядом с ним не было. Я уехал еще до разрушения города, у меня был дом в провинции… В общем… Было что-то вроде… Ломки… Магия?.. Мне говорили, что у них всех тогда «было что-то вроде ломки». Однако он меня удивил: – Суть в том… В общем, мне страшно не хватало сплетен. Поэтому, даже после того, как принц со всеми приближёнными снялся с места, я продолжал получать письма от друзей и знакомых, даже из другого мира, портал ведь был открыт постоянно. Они пытались скрасить мою скуку. В основном это была ерунда. Кто с кем спал, кто как сорвался от нехватки магии, кто как покалечился… Но кое-что – довольно существенное. В частности, в какую истерику впал Их Высочество, когда дренеи угнали кусок захваченной им Крепости Бурь. Понимаешь, оказывается, среди всех его отчаянных экспериментов, парочку он проводил на том сегменте, который дренеи утащили у него из-под носа. Рубикундус был одним из них. Я медленно покачала головой. Руби-что? – Дикая, спрессованная, считай, магия. Предназначенная только для… для нас. По крайней мере, так утверждали создавшие его. Их Высочество… Он считал, что те, кто не владеют магией с рождения – не получившие этот дар от природы – просто не имеют права на существование. Это не было его официальной позицией, он никогда не озвучивал это публично, но все, абсолютно все знали. Полагаю, что, когда в Запределье ему корректно напомнили, сколько таких сограждан у него в приближенных, и сколько таких полегло, защищая царскую задницу и Колодец, он слегка устыдился своих слов и решил принять радикальные меры. Я помню такие слова: «выглядит как красная стекляшка, но на моих глазах превратил ребёнка, абсолютно лишённого магических способностей, в чертовски сильного, стихийного мага». Моя рука потянулась к перу. – Я знаю, что ты хочешь спросить. Да, они экспериментировали на своих детях. Но перед этим… Я остановила его жестом. Мне не нужно знать. Правда, не нужно. Я и так не слишком спокойно сплю по ночам. – Когда они выяснили, куда приземлился «Экзодар», они мигом снарядили экспедицию. Вполне благополучно нашли и вернули несколько уцелевших экземпляров рубикундуса. И я не знаю о дальнейшей судьбе кристаллов. Вполне вероятно, что лакеи Кель’Таса успели пустить их в оборот. Пропаганда, кстати, вопила, что они нашли и вернули все. А теперь скажи мне, были на острове, кроме тебя и твоего друга, еще какие-то жертвы, необъяснимые травмы? «Я не знаю. И они не сказали бы… Они еще не до такой степени доверяли нам. Мы ведь оказались там случайно». – Мне кажется, если поднять архивы, как следует порыться, то ты обнаружишь, что были другие. Рубикундус только на син’дорай действовал так, как надо, хотя результаты всё равно разнились: кто-то сразу начинал призывать снежные бури, а кто-то только свечки зажигал. Остальные от него бесповоротно слепли, лишались способности управлять ногами… Каждый экземпляр и вредил тоже по-своему. Некоторые умирали почти сразу. Другие… Свидетелей среди чужих… не оставляли. О немоте я, правда, не слышал. Ясно, одним словом – повезло нам с Джакилем… Я несколько секунд повертела перо в руках, разглядывая свои пальцы, измазанные в чернилах, и всё-таки задала логичный вопрос: «Твоя жена – не маг?» – Моя бывшая жена не больше маг, чем… да чем вот этот таракан, – он кивнул в сторону отважного насекомого, которое как раз исследовало валявшийся на загаженном полу платок. Сид поднял ногу и резко опустил её на платок, обрывая короткий тараканий век. – Одна из причин того, почему она искала себе мужа-мага. «А как она относилась к политике и поступкам Кель’Таса?» – Резко положительно, – сказал Сид уже не полушепотом, а нормальным голосом. – Чуть душу из меня не выела за то, что я не поехал и ей не позволил. А когда его убили… И зачистили все его операции в Запределье… Ты просто не представляешь себе, что с ней творилось. «А когда избрали Совет Луносвета, она, наверное, плакала и рвала себе волосы на голове». – Да не то слово. Сид невесело усмехнулся. Я растерянно развела руками. – Совет же на две трети – если не считать Лиадрин четвёртой, а её никто не считает – состоял из не-магов. И вот когда Их Одноглазость тут же свернул все прежние реформы и начинания Кель’Таса, придушил магократию, влил нас в Орду, объявил политику социальной интеграции со всеми вытекающими… Он покачал головой. – Мы с ней не так уж плохо жили до этого. То есть… Плохо, но… Политические споры случались гораздо реже. «Пусть она и не маг, её можно понять: наверняка – монархист, наверняка – ярый сторонник тезиса «син’дорай – высшая раса». – Точно, – кивнул Сид. – Вся эта околесица у неё была заместо молитв. И вот представь. Её возлюбленный принц находит способ сделать магом и её, свою верноподданную. Иная жизнь и доказательство величия уже почти у неё в руках. И тут принца убивают, государственный строй поспешно меняют на сырое подобие меритократии, и объявляют, что теперь все должны подчиняться какому-то там «немытому» Вождю, что необходимо брататься с такими же «немытыми варварами»… Он на секунду прикрыл лицо руками, глубоко вздохнул, убрал выбившуюся прядь за ухо. «И она знала про этот рубикундус?» – Да уж, наверное, знала. Что ещё я могла сказать? Всё встало на места, всё, за исключением мелких и малозначительных деталей, было почти очевидным. Возможно, Мариса надеялась, что, убив меня, она каким-то образом заберет себе силу этого кристалла и станет магом. А, возможно и скорее всего, она просто оставалась консерватором в глубине души и исполняла свой гражданский долг. Так, в принципе, и должны поступать рядовые функционеры, законопослушные граждане: верхушка «налажала» – низы исправно служат верхам, устраняя свидетелей скандала. Принимают, так сказать, активное участие в сохранении репутации государства. В отличие от пассивных индивидов, вроде меня и Сида, которым наплевать и на политику, и на гражданский долг – лишь бы только оставили в покое и дали спокойно жить. – Лин. Она не остановится. Ты же понимаешь это, да? Я должен убить её первым, иначе она никогда не остановится. «Нет!» – закричала я, почти подскакивая на месте. Потом, опомнившись, схватила выпавшее из пальцев перо. «Никто никого не должен убивать! Уж тем более – намеренно!» Прочитав, он закатил глаза. – Иначе – что? Моя бессмертная душа будет гореть в аду? «Нет никакого материального ада, Сид. Просто не надо сразу хвататься за крайние меры, если можно испробовать другие!» – Ты мне поговорить с ней предлагаешь? Если бы ты её знала, ты бы не предлагала. Тут я всё-таки решилась задать этот вопрос: «Почему для тебя это важно? Если она убьёт меня, ты не хочешь, чтобы это оставалось на твоей совести? Или ты просто не хочешь позволить ей себя обыграть?» – А ты так хочешь умереть? – он приподнял бровь. Он увиливал. «Просто ответь на вопрос. У нас скоро закончится чистый пергамент». Сид прикрыл глаза. Его длинные, светлые ресницы несколько секунд неподвижно лежали над бледными щеками. – Ещё недавно я бы руководствовался этим, да, – сказал он наконец. – Но не теперь. Я теперь думаю: Шанка ненавидел людей. А получилось так, что… Я не собирался… Так… – он махнул рукой, подбирая нужные слова или, быть может, не выпуская уже подобранные. Получилось так, что мы сблизились на фоне трагедии его смерти, да. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Сид хотел подобраться ко мне совсем иначе. Смерть друга и то, что я засвидетельствовала потом, вообще тот факт, что я это засвидетельствовала и оказалась рядом, – всё это разрушило его планы. Я видела его слабым – он понял, что уже никогда не сможет действовать по плану, каким бы этот план не был. Его следующие слова только подтвердили это: – Я же могу говорить откровенно? – Я кивнула. – Ты оказалась совсем не такой, как я предполагал. Мне не хотелось бы терять тебя. Тебе, Саргерас подери, не всё равно, а это дорогого стоит. Наверное, окажись на моём месте кто-то другой, первой мыслью было бы: это всё еще часть плана; или же это изначально было его планом – втереться в доверие и разыграть из себя ранимого, потерявшегося. Но я всё-таки разбиралась в чужих душах достаточно хорошо, чтобы распознать настолько лихо закрученную ложь. И он не сумел бы так долго притворяться. Даже актёрам надо хотя бы ненадолго выходить из роли. Я доверяла ему, и доверяла безоговорочно. – Что будем делать? – Его лицо исказила гримаса страдания. Он и правда не знал ответа. «Я уже опаздываю в «Фокусник». Так что лично я буду делать работу… А после этого мы подумаем». – Да пошли ты к чёрту этот треклятый «Фокусник», Лин! Повар за тобой следил за деньги какого-то прохвоста, а ты собираешься туда возвращаться?! Мне стало почти смешно. «Так и буду тебя теперь называть – Прохвост». Он прочёл и вздохнул. – Не так уж и плохо. Послушай, у меня есть вариант… Ты по моей вине попала в эту заварушку. Я могу худо-бедно защищать тебя, но этого не достаточно. Я без риска для жизни даже в твой квартал попасть не могу. Меня уже на подходе к воротам огреют по голове чем-нибудь тяжёлым. «Как же ты поставил варды?» – Я накладывал чары, поставил стражник Кирин Тора… Не суть. В общем… Пожалуйста, выслушай до конца… Я тебя в это втянул. И у меня, и вообще в городе, нет таких ресурсов, чтобы круглосуточно и эффективно защищать тебя от гнева полоумной дуры с ножами, особенно если она проникнет в город незамеченной и с союзниками. Она умная и хитрая, она всегда и везде находила лазейку. И… – он набрал в легкие воздуха и… замолк. Я терпеливо ждала; ждать пришлось не меньше полминуты. – Свет… И, чтоб ты знала, это была идея Клетуса. В общем… Переезжай ко мне. Я аж прыснула от смеха. – Не смейся! – взмолился он. – Ради всего святого, не смейся, пожалуйста. Сейчас правда нет других вариантов. Теперь, когда я знаю, что ей надо, я тем более не оставлю тебя без присмотра. Но не могу же я постоянно таскаться за тобой хвостом. Мне спать надо. «Как ты себе это представляешь? Джакиль же с меня семь шкур снимет! Ты знаешь, сколько он потом меня костерил просто потому, что ты открыл портал для нас?» – А какая разница? Ну, костерил, и что? Ты не нарушаешь закон о коллаборационистах, пока ты в городе. Если бы мы с тобой сидели в таверне какой-нибудь деревушки в Приозёрье, тогда – да. Тогда меня – на кол сразу, тебя – в суд и на виселицу. Но здесь… Здесь мы свободны. Понимаешь? «Да хоть чумной мурлок, мне-то какая разница»… В уме я продолжала судорожно перебирать причины того, почему его предложение было абсолютно безумным. Моя репутация, если это станет достоянием общественности, будет порвана на лоскутки… С другой стороны, разве же я дворянка, чтобы печься о репутации? Или солдат, чтобы беспокоиться о последствиях, которые могут настигнуть меня по возвращении в Штормград?.. Но ведь Тристан попытается убить его. В лучшем случае. Однако разве нельзя сделать так, чтобы Тристан не узнал?.. – Хорошо, – сказал он, наблюдая за работой мысли, ясно отражавшейся на моём лице. – Торговый квартал, так? Абсолютно нейтральная зона. Я могу зарегистрировать свой дом как доходный – официально зарегистрировать! – и как бы сдавать тебе верхний этаж. Никто не посмеет даже косо посмотреть. Я лично знаю одного квельдореи, который сдаёт тауренам. Сдавал… Все уехали на войну… Не суть! Я молчала и думала. Я могла бы действительно снимать комнату, платить, сделать всё как надо, стать простым арендатором… Давно пора уже было подыскать себе комнату, в конце концов! И в этом доме есть два входа, я могу пользоваться только чёрным… – У тебя будет своя комната, – продолжал с энтузиазмом уговаривать он. – У тебя будет своя ванная! И мне не надо будет идти на ухищрения. И я смогу из дома не выходить! Ты всё время будешь там, пока мы не разберёмся с Марисой! Ох, Свет, ну ты подумай, это же идеально. «Мне надо работать», – почти автоматически написала я. – Не надо, – отрезал он. – Бросай эту ужасную работу. «Чем же я буду в таком случае платить тебе за аренду?» – Ничем. Зачем платить? «Сид, это даже не смешно. Ты разве мой отец, чтобы я у тебя на шее висела?» Я хотела написать «ты даже мне не близкий друг», но не стала. Потому, что говорить ему такое было бы слишком жестоко. И еще по какой-то причине, которую пока не могла как следует нащупать и понять. – У меня три доходных дома в Луносвете. У меня доля в самом крупном ателье города. У меня, даже учитывая то, что отхапала Мариса, полно денег. Мне не жалко. Зачем тебе работать? Похоже, он действительно не понимал. Зато вдруг поняла я: он привык так, он не знал другой жизни, других ценностей. Наверное, и его жена, и его мать в своей жизни ни дня не работали, и все жёны друзей. Да и сами друзья тоже вряд ли марали себе руки физическим трудом. Да, мне повезло встретить такого приземлённого и далёкого от политики син’дорай, но правда остаётся правдой: физический труд маги не любят, а когда местность удачно заполнена золотыми месторождениями, а общество заполнено талантливыми магами, общество это находит миллион способов не утруждать себя непосильным трудом. Ресурсы они уже давно закупали у соседей (пусть эти соседи и менялись), рабочую силу нанимали из числа чужаков, а до этого – брали баснословные деньги за обучение магии; на золотые и медные прииски отправляли пленных аманийских троллей… И именно поэтому им так претили любые реформы, именно поэтому они так чурались любого прогресса. Целая нация лентяев. «Потому что я не хочу ни от кого зависеть». Я ждала, что он продолжит спорить, и Сид уже открыл рот, но сказал только: – Я не хочу. Чтобы она. Убила тебя. Пожалуйста. Хотя бы подумай. «Хорошо, – написала я после очередной паузы. – Я подумаю. Но пока что я возвращаюсь в «Фокусник». – Я зайду за тобой вечером. Я хотела сказать «не надо», вспомнив, как Иона намекал, чтобы я не пересекалась с Сидом, но не сказала. Подумала – мне есть, что предъявить Ионе, если он попытается придраться. Сид выхватил у меня из рук перо, отрезал кусок пергамента и что-то написал на нём. – Пока не забыл. Убери в карман и, когда вернешься на кухню, проверь. Клетус уже должен был всё занести. Это для студентов. На клочке были цифры: муки – столько-то стоунов, гороха – столько-то, и так далее. – Если повар хотя бы один фунт припрячет, обязательно скажи мне. Я взяла чистое перо. Первое, перемазанное в чернилах, Сид продолжал вертеть в руках. «Ты его на дух не переносишь, – это был не вопрос. – За что?» – Он шлюха. Даёт любому, кто заплатит. Я смущенно поджала губы. – О, демоны, прости меня, мой единорог, – он улыбнулся, а я, кажется, опять залилась краской. – Я не выношу его потому, что он грязный оппортунист. Подходит такой вариант? А теперь идём, раз уж тебе так дорог «Фокусник». Он собрал письменные принадлежности в коробку; я оглядывалась в поисках чистой воды, чтобы сполоснуть руки; не нашла. Сид заметил и достал очередной платок. – До свидания, всего наилучшего! – неожиданно дружелюбным тоном закричал нам вслед бармен. – Приходите к нам ещё!