***
Как только очередной долгий официальный рабочий день закончился, а воздух на улице стал чуточку прохладнее, то желание скорее добраться до дома возрастало. Однако с возвращением в прохладную квартирку необходимо было повременить. Единственной положительной новостью за минувшие сутки (кроме успешного репортажа, конечно) стал звонок Саске, с которым должна была состояться встреча в парке Каса-де-Кампо, около набережной, пустовавшей почти всегда вечерами, а иногда и сутками напролёт. Это было, пожалуй, единственное место для уединения в шумном городе. — Привет, — тихо поздоровалась Сакура, приобняв мужчину за плечи. — Я соскучилась, а от тебя как всегда несёт медикаментами, — добавила она, отстраняясь. — У меня такая работа, — ответил он, кивком головы предлагая пройтись. Сакура всегда это знала, привыкшая к тому, что её молодой человек, приходя из клиники, приносил на своей одежде запах лекарств, которые назначались пациентам, страдающим психическими расстройствами. Она даже научилась по этому специфическому аромату определять людей, страдающих болезнями, связанными с мозгом. По крайней мере, учуяв в метро или кафе запах лекарств, Сакура старалась не сделать каких-либо резких и оскорбительных движений, потому как просто-напросто была наслышана о больных людях, которые нападали на человека, не контролируя свою ярость и силу. — Ты такой замученный… есть новые пациенты? — Нет, но много экспертиз из органов. — К тебе поступал тот уникум с картиной из Прадо? — В момент совершения преступления он осознавал свои действия. Сакура приподняла уголки губ вверх, незаметно для себя ускорив шаг. Она шла рядом, касаясь предплечья Саске, наслаждаясь приятными мгновениями их вечерних встреч. Просто стоять рядом с ним для неё было сродни перерождению. Именно в те моменты, когда она находилась с Учихой, её покидали кошмары, а стоило ему одарить нежным поцелуем, так Сакура превращалась в студентку, мечтающую о любви, ласке и семье. Только с этим мужчиной она могла забыться, отпустить страхи и подозрения о какой-то слежке, избавиться от ощущения вечной опасности. Она без слов понимала его, запомнив то, что приносило ему и дискомфорт, и удовольствие. Сакура видела, как Саске уверенно шагал по безлюдным тропинкам, ловко минуя прохожих, продвигаясь туда, где обычно не было людей. Они, всматриваясь в глубь освещённого леса, наслаждались свежим воздухом. Это парк действительно был настоящей жемчужиной Мадрида. Место, дарящее прохладу жаркими вечерами. Этот почти дикий уголок природы наполнял весь каменный город свежестью и чистотой, позволяя жителям дышать полной грудью. Проходя вглубь, где росло много деревьев, заслоняющих листвой маленькую поляну, Саске и Сакура, нарушив все правила, перешагнули через низкий забор, оказываясь в удивительном зелёном мире. Однако этот приступ хорошего настроения был быстро уничтожен: как только Саске обогнул кроны многолетней растительности, его взору предстало нечто неприятное. — Звони в полицию и своим тараканам, — начал было Учиха, остановившись. И ему не нужно было продолжать дальше, ибо ветер своим внезапным порывом донёс до Сакуры ни с чем несравнимое зловоние мёртвой человеческой плоти. Ненавистный рабочий день начался вновь, принося с собой новую сенсацию из криминального мира. — Тот, кто убил эту девушку, настоящий псих, — фыркнул Учиха, нажимая кнопку вызова, видя, что Харуно не шевелила и пальцем. Сакура наблюдала за всей этой ситуацией, не заметив, как тело пробила дрожь. И пусть у неё был шанс списать всё на прохладный ветер, пришедший из-за реки, но какие-то скверные сомнения селились в голове. Её раздражало, что из всех полян, скрытых низким забором, в день их свидания, Саске вышел на ту, где лежал труп. «Почему всё самое ужасное происходит со мной?» Однако стоило Учихе отойти от мёртвого тела, то он сразу оказался рядом с Сакурой, уводя ту подальше от этого нелицеприятного пейзажа. Следственная оперативная группа прибыла достаточно быстро, явно быстрее репортёров, с вызовом которых Сакура повременила. Она стояла рядом с Саске, давая объяснения по поводу произошедшего уже знакомому следователю. Вокруг царила какая-то анархия, которая для нормального человека была бы антигуманной и дикой. Оперативные сотрудники уже вовсю исследовали прилежащие территории, отыскивая всевозможные следы вместе с кинологами. Судебно-медицинские эксперты что-то говорили следователям, беря при этом образцы волос и крови с трупа. Они это делали не то чтобы с улыбкой, но явно с юмором подходили к своему делу, кидая не совсем уместные комментарии, которые, естественно, не заносились в протокол. Сакура же, видавшая всю эту грязь уже не один раз, недовольно буркнула, явно замечая своим опытным взглядом журналиста отточенную технику поиска преступника. И хоть на вид каждый из группы выполнял свои роли так, как хотел, например неаккуратно переворачивая мёртвое тело из стороны в сторону и съедая при этом оставшиеся с ужина тосты, но исполняли они свои обязанности профессионально. Никого абсолютно не смущала характерная вонь гниения, как и Саске, который рассматривал разрезанные чулки, а также прорези на майке в районе груди. — Замечательно! — фыркнула Сакура, подойдя ближе. — Давно скрываете, что маньяк-психопат на свободе? Отвечай, Шикамару! — Это его четвёртая жертва, — произнёс Нара, выкуривая сигарету. — Сколько по времени? — тяжело вздохнула Сакура, поймав себя на мысли, что запах дыма сейчас пришёлся как раз кстати. — Это пятый год. А она мертвая чуть больше двенадцати часов. — Сакура, тебе это ничего не напоминает? — вдруг задал вопрос Учиха, смотря на труп. На теле виднелись следы насилия: синяки на животе и бёдрах, а также кровь, пометившая всё бледное худое тело. Девушка была красива и совсем ещё молода, собственно, теперь это не имело никакого значения. Длинные светло-русые волосы в темноте, казалось, светились каким-то мистическим огнём, однако клочки прядей, что были оторваны с кусками кожи, устрашали и не позволяли сделать эту чудовищную картину хоть чуточку мягче. Ко всему прочему, неприятное озарение настигло Сакуру, когда один из экспертов откинул волосы с трупа, открывая тем самым лицо. — Нара… я знаю её, — тихо прошептала Харуно, пошатнувшись. Она могла себя считать, с одной стороны, закалённой, потому как довольно быстро подавляла в себе эмоции, принимая факт смерти. В её практике встречались погибшие в пожаре дети и взрослые, но видеть ей доводилось это, к счастью, довольно редко. С другой стороны, Сакура не могла не сопереживать, примеряя на себя чувства людей, переживших потерю родных, от этого она и подолгу грустила, просыпаясь от жутких снов, навещающих её по ночам. — Сожалею, — отозвался Шикамару, перекрывая обзор. — Учиха, иди сюда! Сакура присела на корточки, чувствуя, как неприятный ком поднимался по пищеводу. Это было настолько противно, что первым желанием хотелось выплюнуть свои лёгкие, вбирающие в себя запах сероводорода. Эта гниль словно проникала под кожу, выворачивая желудок наизнанку, ведь даже если она переставала дышать носом, эта мерзость, казалось, чувствовалась ртом. Прятаться в футболку или другую вещь, разумеется, глупо, ведь зловоние тут же завладело всем вокруг. И, не сдержавшись, Сакура схватилась за грудь, низко нагнувшись к земле, позволяя организму очиститься. Приступ рвоты совсем ненадолго приносил удовлетворение, замещая психологическую боль физической. — Это Мария-де-Пилар, — проскрипела Сакура, вытирая губы. — Она журналистка. Мы учились вместе… Она вела вечерние новости на канале «ТелеМадрид»… — Ну что вы так! — засмеялся один из врачей, протягивая бутылку воды. — Это же кусок мяса, на который брызнули сладчайшие женские духи, а после оставили томиться в тепле. Резко немного, но у каждого свои предпочтения, — усмехнулся эксперт. — Когда мы давали заключение по психолого-психиатрической экспертизе, то упоминали об этом, — ввязался в разговор Учиха, присаживаясь рядом с Сакурой. — Журналистки. Белокожие. Возраст: двадцать пять-тридцать лет. Худощавые… Мария подходит под эти критерии. — Я думала, что этот подонок гниёт в тюрьме, — фыркнула Сакура, прижавшись к Саске. Она неохотно приняла воду, но пить не стала, полагая, что этот приступ мог повториться вновь. Её порядком задели слова эксперта, врача и Саске: в конце концов, журналист — это и её профессия. — Как всегда: одежда разрезана в районе промежности и груди, а личные вещи разбросаны по всей округе парка. Учиха, как думаешь, что в голове этого маньяка? — Возможно, психотравма в детстве или какие-то врождённые отклонения. Причины всегда одни и те же, — отозвался он, помогая Сакуре подняться на ноги. — Как закончите здесь, то я вызову репортёров. Но это только потому, что мы друзья, Нара, — шипела Харуно, крепче вцепившись в Саске, чувствуя, как его сильные руки поддерживали её, не позволяя свалиться. — Иначе бы я тебя и не пустил сюда, — ответил Шикамару, докуривая сигарету и пуская в небо густое облако дыма.***
— Сакура, ты готова к пресс-конференции? Этот вопрос так и продолжал задаваться ей каждый божий день подряд и уже, кажется, уничтожал нервы. Она всё так же просыпалась, ходила в душ, только на этот раз уже сдерживала в себе порывы злости, чтобы не двинуть кому-нибудь чем-нибудь тяжёлым, оказавшимся под рукой, ибо отвлечься от того, что творилось в криминальной жизни Мадрида, стало тяжелее. Только ей стоило погрузиться в какие-то материалы о предстоящем интервью, где был совершён разбой, как находился уникум, а иногда и в лице руководителя, который задавал ей вопрос: «Сакура, ты готова сегодня к пресс-конференции?» Стиснув зубы, она снова надела на себя привычную чёрную юбку и блузку, ещё более размеренно шагая в излюбленный конференц-зал, где уже собралась тьма репортёров, репетирующих речь для выступления, а также проговаривая какие-то заумно-сложные слова, от произношения которых чёрт ногу сломит. И если бы ещё пару месяцев назад Сакура подготовилась бы более усердно, то теперь это было для неё неважно. Возможно, она надеялась на опыт, который был получен кровью и потом. Сейчас ей не хотелось знать ровным счетом ничего, кроме одного: где убийца, слоняющийся по извилистым улочкам столицы Испании, водящий следствие за нос столько лет? «Чёртов Мадрид!» Сакура передвигалась неторопливо, вспоминая разговор со своей лучшей подругой, нашедшей, кажется, своё счастье в сером метрополитене. День ото дня Ино что-то весело тараторила, рассказывая истории своего времяпрепровождения с мужчиной, который в скором времени станет её мужем. Она незаметно для всех переехала к нему, не забывая позванивать и перемывать косточки всем, кто всплывал в их диалоге, тем самым заставляя Сакуру оживать и смеяться. А принести наслаждение ей поможет ночью Учиха, который так кстати появился в жизни. — Ничего интересного нам не скажут, Ино, — выдохнула Сакура, остановившись около прилавка с благовониями. — От Саске я узнаю много больше. — О да! Его «да» или «нет» принесёт тебе успех! — недовольно буркнула Яманака, продолжая ругать подругу за пассивное отношение к жизни. — Я иду на свидание. Лениво взглянув на часы, Сакура промычала нечто нечленораздельное и попрощалась. Она, протянув несколько купюр, купила первый раз за всё время проживания в Испании ароматические палочки с запахом лаванды. Усталость на лице выдавала все её внутренние переживания, которое, быть может, притупит аромат успокаивающего дыма благовоний. — Ола! Харуно, ты сегодня какая-то суперпомятая. Опять веселилась всю ночь со своим красавчиком? — лепетала напарница, которая никогда не умела держать язык за зубами. — Не твоё дело, — резко ответила Сакура, расчесав короткие розовые волосы. — Да брось ты! Вы вместе столько времени, а ты первый раз такая измученная, — усмехнулась брюнетка, протягивая зеркальце. — Человек мотает срок за то, чего не делал, а маньяк-насильник ходит на свободе. Сегодня будет официальное заявление. Мне даже болтать практически не придётся! И снова, как только пришло время прямого эфира, Сакура с серьёзным выражением лица и замазанными мешками под глазами вещала о так долго скрываемых событиях криминального мира, своей речью перевернув размеренный и привычный образ жизни испанцев с ног на голову. По крайней мере, своим репортажем она хотела обезопасить население, в частности девушек, подходящих под типаж маньяка. Размышляя о том, что сказал главный прокурор области, Сакура задумалась. Вся информация была, конечно, абстрактной, однако её было достаточно для того, чтобы повергнуть в ужас всех журналисток, ведущих эфиры. Бледные, худые, молодые… Вдруг Сакура резко остановилась, широко раскрыв глаза и покрепче сжав пальцами ремешок коричневой сумки. Она пару раз глубоко вздохнула, медленно посмотрев по сторонам, осматривая прохожих и зевак, уткнувшихся в мобильные телефоны или газеты. Кажется, мысли закружились достаточно быстро, подкидывая не самые радостные идеи. Не хотелось даже допускать соображений по поводу того, что могло случиться с кем-то, кто подпадал под описание жертвы. Однако утверждение всё же было мысленно сформулировано: «а я ведь подхожу под типаж. Нужно проверить свой перцовый баллончик…» «Чёртов Мадрид!»***
— Сакура, ты готова сегодня к пресс-конференции? И спустя три недели (что неудивительно) этот вопрос так и продолжал задаваться ей каждый день подряд и уже, кажется, сводил с ума. Она всё так же просыпалась, ходила в душ, только уже не сдерживала порывы злости, а вслушивалась в шорохи штор, покачивающихся от ветра. С каждым днём её раздражительность увеличивалась, из-за чего большинство знакомых из команды репортёров свели общение с ней до минимума. Сакура сидела в своей комнате, одетая в привычные вещи, и смотрела на Саске, который с явным интересом слушал новости о маньяке-насильнике. Он сосредоточенно вслушивался в краткие анонсы, щуря глаза и изредка ухмыляясь. Её зоркий взгляд подмечал изменения, происходившие с Учихой, а также напрягала странная и несвойственная ему раскованность после просмотренных новостей об убийствах. — Почему тебя так интересуют эти новости? — кивнув в сторону телевизора, задала вопрос Сакура, допивая свой холодный чай. — Глупый вопрос, — спокойно ответил Саске, присаживаясь рядом. — До этого ты не интересовался криминальным миром, а тут… — пояснила она, прищурившись. — Странно… — Мама была журналисткой, а теперь моя девушка занимается такой же деятельностью, — усмехнулся Учиха. — Не замечаешь ничего подозрительного вокруг себя? — Замечаю! Мне кажется, что за мной следит этот маньяк. Я ведь часто свечусь в новостях и попадаю под его типаж! — Уверен, ты не нужна ему. Ты всегда с кем-то и редко ходишь одна. Ему не поймать тебя, я уже не говорю об изнасиловании, — спокойно произнёс он, словно высмеивая её страхи. — Ино говорит то же самое! — недовольно промычала Харуно, тряхнув головой. — И ты туда же. Вы вдвоём меня не понимаете! Игнорируете эти фобии, словно от мух отмахиваетесь! Сакура напряглась, сжав кружку чая так, что побелели костяшки. Она предпочла молчать, спрятав свой взор за короткими волосами. Отчего-то по телу прошла неприятная дрожь, как только она почувствовала, что Саске стал поглаживать пальцами её шею. Сакура продолжала молча сжимать посудину, позволяя делать Учихе всё, что ему заблагорассудится. Ночью он буквально озверел, пробуя новые позы в сексе. Не выдержав его пристального взгляда, который точно проникал в душу, Сакура дёрнулась, вызвав усмешку. — Что с тобой? — Ничего… — прозвучал хриплый ответ с её стороны. Его пальцы осторожно прошлись по маленьким синичкам на девичьей шее, а после спустились к оголённому плечу, на котором также виднелись следы мужских рук. Саске вдруг резко прижал Харуно к себе, наклонив её так, чтобы она уткнулась головой ему в грудь. Он продолжал перебирать мягкие пряди слегка отросших волос, задевая бледную кожу лица, а сам же склонялся к аккуратному ушку, прошептав: «Сакура, ты готова сегодня к пресс-конференции?» Она вздрогнула, поспешив выпрямиться как струна, выронила белую кружку с недопитым чаем и тут же схватила Саске за предплечья. Зелёные глаза с ужасом и презрением взглянули на него, а пальцы со всей возможной силой сдавливали мужскую одежду. — Ты что вытворяешь! — внезапно повысила голос Сакура, чертыхнувшись. — Я ночью перестарался. Не хочу, чтобы кто-то решил, что я тебя насилую, — ответил Учиха, позволяя удерживать себя. — Тоже мне психиатр, — выругалась она, отодвинувшись. Сакура шустро встала с дивана, гордо выпрямилась, схватила свою рабочую сумку, а после ушла прочь, громко хлопнув дверью. Стиснув зубы, она снова непривычно быстро шагала в надоедливый конференц-зал, где ещё не собралось достаточное количество репортёров, готовящихся к интервью. Кажется, сегодня Харуно поразила саму себя, придя непривычно рано на пункт пропуска. И если бы ещё месяц назад, в июле, Сакура тщательно не готовилась к интервью, то теперь выяснить нечто новое ей было крайне важно. Сейчас хотелось знать лишь две вещи: когда маньяка, совершающего дерзкие убийства, привлекут к ответственности и что происходит с Саске, внезапно полюбившего грубый секс? — Ола, Сакура! Так непривычно видеть тебя… такой сердитой и так рано, — всё продолжала ликовать брюнетка, которую Харуно одарила лишь презрительным взглядом. «Чёртов Мадрид!» Стоило ей взять интервью, как она буквально через час уже ехала на новое место преступления по наводке Шикамару. Очередной труп молодой журналистки с малоизвестного канала. Снова вырванные с корнями волосы, ссадины, кровь и мерзкий запах тухлого мяса, который врезался в мозг каждый раз с новой силой, вызывая знакомый приступ рвоты и головокружения. Прошёл всего месяц, а уже новая смерть. Кажется, маньяк вошёл в кураж, нагло демонстрируя своё превосходство. Перед глазами ничего не менялось: Шикамару курил сигарету; кинологи разыскивали следы и вещи убитой; судебно-медицинские эксперты неуместно шутили, собирая нужные образцы; вспышки камер и шелест протоколов осмотр, вот только на этот раз территория была ограждена жёлтой лентой, запрещающей проход посторонним. А запах гнилой плоти стал более резким. Сакура шла домой по парку, стараясь слиться с толпами людей, чтобы не привлекать внимание. Она крепко сжимала в руках перцовый баллончик в кармане кофты, стараясь отойти от произошедшего. Саске звонил несколько раз, но ответа на свой вызов не получал. Передвигаться среди прохожих было, пожалуй, самым безопасным способом, однако именно из-за такой толпы казалось, что кто-то внимательно смотрел за ней, бесшумно следуя по пятам. И этот неприятный холодок вгонял в дрожь, а каплю уверенности приносил лишь баллончик для самообороны. Дойти до дома оказалось не так и сложно, а вот войти в серый подъезд, в котором точно мог скрываться преступник, оказалось куда страшнее. Ещё и звонок Шикамару о том, что у маньяка четвёртая группа крови, щекотал нервы. Ведь у мужчины, которого она так любила, точно такая же. — Нужно срочно позвонить Ино…***
Этот город раздражал её всё больше и больше, а разочарование постепенно нарастало. Когда Сакура покидала рабочее место поздним вечером, ей то и дело мерещилось, что кто-то следил за ней, крался, ступал по пятам и дышал, как говорится, в спину. В какой-то из дней стало настолько страшно, что она попросту закричала, ударив по лицу человека, следующего за ней. — Сакура! — повысил голос Саске, перехватив девичьи руки. — Это я! — Учиха! Ты из ума вышел? — чуть ли не закатив истерику прямо на улице, рычала она. — Что случилось? — понизив тембр своего голоса, задал вопрос он, позволив себе обнять Сакуру. — Успокойся… — Ты следишь за мной? — всё так же эмоционально реагировала она. — Просто удачное стечение обстоятельств, — словно уклоняясь от ответа, произнёс Учиха. — Проводи меня домой, пожалуйста… Мне так страшно… Она говорила это осипшим голосом, прячась в мужской груди, где, как казалось, её не найдут те, кто наблюдал за ней, те, кто запоминал каждый её шаг. По крайней мере, Сакура так и не осмелилась никому рассказать о своих догадках про личность убийцы. — Вдруг следующим трупом буду я? Что ты на это скажешь? — внезапно произнесла она, дрогнув. — Я ведь маленькая, худая, попадаю под возраст жертв, а ко всему прочему профессия моя — журналист! — Да не нужна ты ему, ну, — усмехнулся Саске, прижав её крепче к себе. — С тобой рядом я и Ино. Мы обсуждали это не один раз. — Не слышишь меня? Ты мне сам рассказал о заключении эксперта, — схватив его за грудки, повышенным голосом заговорила Сакура. — Мне кажется, что кто-то наблюдает за мной. Ищет подходящего момента, чтобы затащить в лес и… — Хватит. Уверяю тебя. Он не сделает тебе ничего плохого, — голосом, переполненным уверенностью, перебил её Учиха, поставив точку в разговоре. Сакура хмыкнула, недовольная происходящим, но спорить не стала. Не хотелось злить его лишний раз, хотя нервы были уже на пределе. В конце концов, пока она не одна, то ничего не должно случиться, да и пока Саске не стремился изнасиловать её, а наоборот — защищал. Хотя и стал он до жути подозрительным! Ничего страшного, что его покойная мать была журналисткой, ничего, что у него четвертая группа крови, ничего, что ему нравились эксперименты в постели, ничего, что он расспрашивал её об убийце. Всё это ровным счётом ничего не значило… Наверное… «Это же Саске за мной следит. Не нужно бояться…» — успокаивала себя Сакура, на всякий случай сжимая в руках баллончик. — Всё в порядке. Не бойся, — шептал Учиха, обнимая её за талию. — Ты в любой момент можешь оставить журналистику, если от этого тебе станет легче. — Ты ведь останешься со мной? — сделав вид, что не услышала его, поинтересовалась она. — Да. Садись в машину. В октябре надо теплее одеваться, — произнёс Саске, открывая дверцу и усадив туда Сакуру. Они уехали на такси к ней домой, собственно, как и всегда. Вот только когда-то уютная комната превратилась в нечто серое, такое скучное и удручающее, что даже Саске шумно сглотнул. Он не отпускал Харуно от себя, успокаивая её одним лишь своим присутствием, но стоило ей потянуться к его губам, как этот необычный вечер закончился страстными стонами и криками. Учиха словно изматывал её, желал окунуть в такую усталость, от которой Сакура проваливалась в глубокий сон, высыпалась и вновь становилась более спокойной.***
— Ино… — Не мычи! — фыркнула Яманака, прерывая поток скрипящего звука на той стороне телефона. — Я понимаю, что у вас там секс-марафон. Ах да, Саске привет! Но сегодня тебя, лобастая, ждёт сногсшибательный сюрприз! — Он всё слышит, — отозвалась Сакура, поражённая таким весельем. — Я не покину свою квартиру. Не дождёшься! — Сама приду! Жди к одиннадцати вечера, — буркнула Ино, что-то сказав напоследок и отключившись. Сакура скулила, посмотрев на часы, показывающие шесть утра, а после перевела взгляд на Саске, облокотившегося спиной об изголовье. В его глазах читалась явная усмешка и усталость, однако это не помешало ему улыбнуться и подняться. — Куда ты? — обняв подушку, хрипло поинтересовалась Харуно, поняв, что Учиха одевался. — Рань такая… — Я постараюсь прийти, — ухмыльнулся Саске, погладив её по голове. — Закончу отчёты, чтобы завтра сводить тебя куда-нибудь. Буду вечером или завтра утром. Ты ведь хочешь посплетничать с Яманакой? — с насмешкой добавил он, отвернувшись. Сакура хмыкнула, что-то промурлыкав, а после тут же уснула, не заметив, как осталась совершенно одна. В квартире, запертой на ключ, за железной дверью, она хоть как-то могла чувствовать себя в безопасности, однако от кошмаров это никак не избавляло. Время шло довольно быстро, по крайней мере, Харуно, проснувшейся в четыре дня, такой распорядок пришёлся по вкусу. Сидеть и не высовываться из квартиры за такой большой промежуток времени было настоящим подарком. Она не замечала, как летело оставшееся время, но когда за окном показались первые звёзды, то на душе стало ощутимо волнительно. Как только стрелки на циферблате застыли на одиннадцати, то Сакура ни на секунду не выпускала из рук мобильный телефон, бесконечно названивая то Ино, то Саске, которые так некстати игнорировали её. Она ругалась, дрожа всем телом, неохотно посмотрев в окно, за которым наступала полночь. Задержка на час даже для Яманаки была непростительной роскошью, и Харуно знала об этом лучше, чем кто-либо другой. «Почему вы не берёте трубку?» — торопливо передвигаясь по комнате, негодовала Сакура, кусая ногти, сдерживая слёзы и нараставшую панику. Сакура разрыдалась, не позволяя задавать самой себе лишних вопросов, а после отчаянно заскулила, не зная, как отогнать скверные мысли. Сюрприза в виде дополнительной истерики она не готова была простить даже лучшей подруге. Выпив успокоительное, Сакура продолжала сидеть в темноте, проиграв слезам, которые стекали по щекам, но всё-таки сумела сдержать себя, чтобы не отправиться в парк, обыскивая его самостоятельно. Однако, несмотря на эту шаткую собранность, Харуно бесконечно нажимала на кнопки вызова, в надежде услышать хоть чей-то голос, пока не провалилась в забвение.***
Чуткий сон был прерван очередным звонком мобильного телефона. Осеннее солнце было скрыто за тёмными тучами и белыми облаками, поэтому весь внешний мир казался серым и унылым. Светало. Сакура лежала на диване, всматриваясь в экран, на котором отобразился номер, способный принести как дурную, так и благую весть. — Привет, Нара. Я всегда готова к пресс-конференции, — сонно пробормотала она, стараясь не простонать в трубку. — Приезжай в парк Каса-де-Кампо, к главному входу, тебя будет ждать оперуполномоченный Луис Суарес. Не иди пешком, ясно? — как-то угрожающе произнёс он, сглотнув. — Что случилось? — сонно, но удивлённо простонала Сакура, неохотно потянувшись на диване и тем самым размяв затёкшие мышцы. Кажется, события вчерашнего вечера резко вспомнились, тем самым откинув в сторону всё на второй план. От этого пробуждение только ускорилось, а сама Харуно, отыскав вещи, поспешила одеться, с интересом вслушиваясь в подозрительное шуршание в трубке. — Хорошо, закажу такси… — согласилась Сакура, цокнув. — Скоро… — Стоп, Луис сейчас приедет к тебе. Не высовывайся из дома! — предупреждающе произнёс Нара, сбросив вызов. Она удивлённо взглянула на экран, поражаясь такой нетипичной наглости друга, а после недовольно хмыкнула, ожидая, когда к дому подъедет машина. В конце концов, сейчас почти четыре утра, а большинство жителей Мадрида спали. И хотя косвенно Сакура понимала, что случилось нечто уникальное — Шикамару не звонил бы ей в столь ранний час, если бы не что-то удивительное, — она так и не увидела пропущенного вызова от Ино и Саске, которые не пришли в гости и даже не отправили сообщение. Время шло мучительно медленно, а мозг подкидывал не самые приятные картинки; стало как-то волнительно. Сакуре казалось, что она ждала этого Луиса не меньше суток, хотя приехал он менее чем за десять минут. Её пугало, что она сидела в полицейской машине, проезжая по территории парка по тем местам, по которым всегда возвращалась домой. Всё было таким пустым и одиноким, кроме одного места, огороженного жёлтой лентой и переполненного машинами экспертов различных отраслей. Кругом патруль и дрессированные собаки, обнюхивающие территорию. А в центре — труп изнасилованной и убитой Ино, около которой лежал розовый парик и пряди длинных золотистых волос, вырванных с кожей и измазанных в крови. Сакура закричала, бросившись к подруге. В один момент ей довелось ощутить столько боли, сколько она не могла даже представить. В ушах, казалось, что-то громко стучало или гремело, а горло жгло от надрывающегося голоса. Она словно стала одержимой, точно сумасшедшей и неуправляемой. Слёзы абсолютно не мешали, но уже скатывались по краснеющим щекам, точно вода из внезапно прорвавшейся плотины. Ей казалось, что весь мир замер, ведь несчастные метры до трупа лучшей подруги словно увеличивались. И только было появилась возможность рухнуть на колени и наконец дотронуться до тела, как кто-то резко перехватил её. Даже от столько грубого действия, от осознания увиденного и полного отказа принятия самого факта смерти Сакура смогла разглядеть сдерживающего её Саске, который не позволил приблизиться к Ино. А ведь она даже не обратила внимание на его присутствие, она вообще ничего и никого не замечала вокруг… Повернувшись в его сторону, Сакура истерично засмеялась, извернувшись и схватив Учиху за грудки. В глазах отразился недобрый огонёк, порождённый гневом и яростью. — Ублюдок! Ненавижу тебя! Чёртов маньяк! Ненавижу! Никогда не прощу! — горланила Сакура, выплёскивая на него всё, что скопилось в душе. — Чтоб ты сдох! Пусти! — продолжала она, обретя какую-то неимоверную силу, с которой принялась наносить хаотичные удары, задержать которые было весьма затруднительно. — Сакура! Успокойся! — не один раз повторял Саске, едва удерживая её в руках.***
Сакуру больше никто не спрашивал о том, готова ли она к конференции, не говорил приветливого «Ола!», вручая микрофон и материалы для репортажа. Этот вопрос не мучил её своим содержанием впредь и уж тем более не нервировал. После пробуждения она не ходила в душ, не могла отвлечься от каких-то дел просто потому, что их не было… Никто не норовил напоминать о предстоящем интервью, где соберётся уйма репортёров, клацающих кнопками камер, ослепляющих яркими вспышками, а также журналистов, вооруженных до зубов планшетами и диктофонами, потому как и работы у неё не было. И если бы ещё пару дней назад ей сказали, что она окажется в психиатрической клинике, то Сакура смело двинула бы тому чем-нибудь тяжёлым, продолжая погружаться в то, что творилось в криминальной жизни Мадрида. Теперь её обыденная жизнь была недосягаемой, хоть всё и осталась такой же серой и неважной. Сейчас ей не хотелось знать абсолютно ничего. Смотреть в одну точку было, пожалуй, самым увлекательным занятием. Сакура словно отделилась от всего мира, произносила что-то бессвязное и непонятное. Она так и не успела ответить на вопросы, которые были для неё важными, а сейчас и не думала о них, словно никогда и не задавалась ими. Сидеть в одном из кабинетов психиатрической клиники резко стало для неё нормальным явлением, словно она всегда была неотъемлемой частью этой больницы, а реальный мир — лишь плодом её больного воображения. Пустота в глазах изредка приобретала эмоции страха, а ресницы обременялись солёной влагой, точно кто-то напугал её опять, пробравшись в палату или притаившись за углом. Саске сидел перед ней на коленях, продолжая держать потерянную Сакуру в своих объятиях. Его лицо выдавало неописуемую боль, а чёрные глаза с мольбой и отчаянием всматривались в знакомые черты. Видеть перед собой живую, но нездоровую Сакуру, смотрящую словно сквозь него, было мучительно. Невероятно спокойная, но внезапно вздрагивавшая от любого неосторожного, хоть чуточку грубого прикосновения, она пугала Саске. Всего лишь спустя несколько дней после смерти Ино ей удалось измениться до неузнаваемости. Она час от часу отдалялась от Учихи, вынуждая его вновь и вновь хвататься за тонкие девичьи запястья, которые будто становились худее. Сакура слабела, а Саске — вместе с ней, продолжая как обычно давать свои обещания. Он и сам страдал, явно ощущая то, что убивало его изнутри. Саске не злился на Сакуру, нет. Скорее, на себя и на своё позднее прозрение. Он разочаровался в своих навыках врача-психиатра, которые оказались ровным счётом бесполезны в самый важный момент его жизни, но продолжал хвататься за надежду. — Я вылечу тебя! Чего бы мне это ни стоило! Слышишь? — повторял Учиха, как мантру, сжимая в своих руках ту, которую хотелось защищать больше всего, ту, которая больше не смотрела на него так, как раньше. Саске понял, что так сломило Сакуру. Осознал, но слишком поздно. Не ему ли нужно было прислушиваться к её словам более чутко? Почему именно он и Ино — люди, которым больше всем доверяла Харуно — отшучивались и отнекивались от всего, что до них старались упорно донести? Отчего это запоздалое прозрение так царапало душу, вынуждая Саске стонать от бессилия и презрения к самому себе? Он дорожил Сакурой. Дорожил сильно, но вовремя не показал этого. Учиха растворялся в собственном отчаянии от того, что в какой-то неопределённый промежуток времени его заочно причислили к маньяку, жестоко расправившемуся не с одной женщиной-журналисткой. И, поразмыслив, он неохотно нашёл причину той внезапной вспышки гнева, окончательно помутившей рассудок Сакуры. Будь у него возможность, то Учиха поведал бы, что в ту чёрную ночь находился всё время на работе из-за тяжелобольного пациента, а не отвечал на звонки по той же причине. Порой казалось, что он оправдывался, но слова, которые не раз срывались с губ, разбивались о бледные стены клиники. Саске в одно мгновение разлюбил эту страну и этот город, пахнущий пряностями и благовониями. Всё, что когда-то было ценным и важным, рухнуло, как карточный домик, вспыхнуло, как спичечный коробок, и развеялось, как пепел. — Я увезу тебя отсюда, — прошептал он, держа тонкие запястья в руках. Сакура, такая маленькая и истощённая, подозрительно озиравшаяся по сторонам, как всегда была в напряжении, игнорируя присутствие любого врача-психиатра. Она упорно сопротивлялась любой помощи, находясь под круглосуточным надзором, испуганно глядела на незнакомцев, отрицательно кивая головой и чуть не плача. А Саске, кажется, понял причину, сотворившую такое с человеком, подарившим ему уют и нечто более ценное, высокое… Причину, что так прискорбно нашла своё отражение всего лишь в двух словах: «Чёртов Мадрид!»