И не друг, и не враг

Скотт, конечно, знал, что пожалеет об этом, но даже ему не приходило в голову, что это случится так скоро. Он попросту не учел, что не сможет заснуть. А ведь изначально предложение «посидеть с Тео» казалось самым что ни на есть благородным: Лиам продолжал утверждать, что Тео только его ответственность, но даже ему были необходимы несколько спокойных часов, на деле наверняка превратившихся в личное время с Хейден. И Скотт не имел ничего против. Только даже природное благородство было не в силах помочь уснуть в одном доме с собственным убийцей. Что, впрочем, не мешало спать убийце, свернувшемуся калачиком на диване в гостиной. И это, пожалуй, злило больше всего. Не придумав ничего лучше, Скотт развлекал себя ночным телевидением и раздумывал, куда податься ближе к утру — нужно было убрать «старого друга» из дома прежде, чем мама вернется с работы. Первый странный звук слился со сценой дешевого ужастика, где картинно стонала блондинка, не догадываясь, что в дверную щель за ней и ее любовником подглядывает маньяк и что это, возможно, последний оргазм в ее жизни. Поэтому Скотт решил, что это не более чем его воображение. Но когда не то стон, не то скулеж повторился, МакКоллу пришлось с удивлением признать — он исходит от Тео. Осторожно приблизившись к дивану — что если это очередная ловушка? — Скотт обнаружил, что Рэйкен беспокойно мечется во сне; простыня сбилась в кучу, а легкому одеялу вот-вот грозило падение на пол. И столкнулся с тем, что понятия не имеет, как поступить. С одной стороны, это значило, что даже в броне бесчувственной первой химеры есть брешь, быть может там даже есть чувства. С другой, после всего, что сделал Тео, разве Скотту не должно быть все равно? Разве это не проявление кармы, пусть и в малой доле? Именно так. Скотту следовало позлорадствовать, а потом развернуться и уйти. Но проблема в том, что он как никто другой знал, что такое ночные кошмары. А Тео казался до странности беззащитным. До странности, потому что Скотт помнил Тео таким только в детстве. В то далекое время, когда они действительно могли считаться друзьями — а могли ли? «Что если он использовал тебя уже тогда? Что если ты был лишь прикрытием после убийства сестры?», — спросил голос Малии в его голове. «Ты уже позволил ему сгинуть в аду. Почему хочешь помочь сейчас?», — приняв окончательное решение, Скотт отступил на шаг. — Тара, не... не… — прерывистый вздох показался непозволительно громким для вмиг обострившегося слуха оборотня. «Сестра. Сестра. Вот кто не дает ему спать по ночам». — Тео, проснись! — позвал МакКолл. — Проснись, это всего лишь кошмар. Теперь стоны перемежались почти полноценным рыком, химера выпустил когти, обдирая диванные подушки. «Ну отлично! — поздравил сам себя МакКолл. — И что я скажу маме? У него просто поразительный талант портить мне жизнь». Мелькнула мысль как следует рыкнуть, используя альфа-эффект, но, пересилив себя, Скотт взял Рэйкена за плечи и не сильно, однако ощутимо встряхнул. И хотя он ожидал неминуемого рефлекторного нападения, открыв глаза, Тео казался скорее напуганным, чем агрессивным. — Эй, это я, Скотт, — «здесь ты в безопасности» — чуть было не продолжил он, но вовремя заткнулся и разжал руки. Тео кивнул и поморщился, а до МакКолла дошло, что рана, оставленная мистером Дугласом (по утверждению самого Тео) раскрылась. Секунды раздумий хватило, чтобы Скотт отправился за водой. Ради всего святого, он сын медсестры, а лицо Тео землистого оттенка. — Болит? — поинтересовался альфа, протягивая стакан, который химера с жадностью принял и опустошил в пару глотков. — Спасибо, — произнес он после, что, впрочем, заставило морщиться уже альфу. Благодарность царапнула что-то внутри: Скотт не знал искренне ли это, а даже если так, от этого не легче. — Я знаю лишь одну рану, способную не заживать так долго, — продолжил МакКолл, будто не было этой секундной заминки. Тео на секунду встретил взгляд Скотта, очевидно, решив, что речь о смертельной ране, нанесенной его рукой. — Рана от атаки альфы. Дерек оставил мне такую однажды, — Скотт снова сделал вид, что ничего не заметил, тем более важнее показалось понять, что он ощущает, вспоминая этот эпизод: неужели спустя время это и впрямь можно счесть забавным? — Дерек? — переспросил Тео. «Ах, да, вы ведь не знакомы. Оно и к лучшему», — заключил Скотт. — Не важно, — «просто еще один человек из моего прошлого. Мой друг». — Ты сказал, что помнишь Стайлза. — Да. — Расскажи, — наконец решился Скотт. Раньше он боялся лжи, но сейчас осознал, что мысли о Стайлзе дают надежду, пусть портрет и вырисовывался словами Тео Рэйкена. А еще, будь у него выбор, он предпочел бы забыть другого друга детства, но у жизни неподражаемое чувство юмора.