Лейтмотив

Что Чарльз значит для Эрика, чем он стал и чем всегда будет – это невозможно выразить словами. Эрик пытается назвать его другом. Пытается назвать его врагом. Не выходит. Даже не близко. Злость закипает в груди, немая злость, и единственное, что приходит на ум – Чарльз для него всё, но даже этого не достаточно. Эрик проклинает несовершенство языка и пытается просто забыть об этом. В следующий раз он пробует немецкий. По бесконечному пути к Чарльзу, он формирует слово Weltschmerz*, медленно, губами, языком и зубами, пытаясь вспомнить, как произнести все эти звуки. Это слово не кажется подходящим, хотя Эрик на самом деле никогда не понимал точно его значение. Чарльз всегда ждёт его, в своих серых костюмах он выглядит, как профессор, которым Эрик до сих пор его не считает. В этих комнатах всё золотистое, деревянное и тёплое, от огня в камине до янтарной жидкости в стакане Чарльза. Каждый день они садятся за шахматы и Эрик не выигрывал ни разу, но будь он проклят, если хотя бы не попытается. В этот раз они играют в тишине. Когда Чарльз загоняет его в угол шахматной доски ещё до того, как Эрик смог установить защиту, он думает: Zugzwang**. Это старое слово, которое он подхватил, когда только учился играть в шахматы, и оно описывает именно то, что произошло. Чарльз украдкой смотрит на него, смущенный незнакомым понятием, которое он прочитал в чужих мыслях, но Эрик не хочет объяснять. Он использует замешательство Чарльза, чтобы сделать неожиданный ход, и надеется, что на этот раз Чарльз ничего не заметил. Каждое слово, которое он пытается подобрать, неправильное. Они все злят и сбивают с толку. Когда он говорит с Чарльзом, то называет его “друг” потому что не имеет права называть его иначе. Когда он думает о Чарльзе, то это звучит как чёртов подонок. И каждый раз, когда Чарльз улыбается, проходя мимо, это не помогает. Это вообще никак не помогает. --- Проснувшись ночью, не смея думать слишком много, потому что Чарльз находится всего лишь одним этажом выше, Эрик пытается вспомнить песни, которые ему пела мама. Это усыпляет его, и Эрик думает, что это очень мило, если Чарльз слушает и тоже засыпает под старинные немецкие колыбельные. Когда им приходилось прятаться от солдат ночами, мать рассказывала ему о искусстве и музыке. Когда его сознание понемногу отпускает эту мысль, он вспоминает, как мама рассказывала ему о слове Лейтмотив. Эрик не уверен в том, что это правильное слово для Чарльза, как не уверен и в его значении. Они смеются вместе. Они улыбаются друг другу за общим столом. Иногда в его голове звучит сонный голос, когда Эрик выходит на раннюю пробежку ещё до того, как кто-нибудь проснётся, который просит его обязательно вернуться. Эрик не знает, что это значит. Они разговаривают часами. Чарльз запускает руку в свои волосы, откидывается назад и смотрит так, будто он увидел то, чего раньше не замечал. Эрик слушает, и говорит, и слушает, и всё кажется возможным. Пока ты живёшь здесь, всё остальное, кажется, перестаёт существовать. Непрекращающийся ветер будто уносит все планы Эрика на задний план. Внешний мир исчезает за серыми стенами особняка. Иногда Чарльз играет на пианино, все садятся вокруг и весь вечер просто слушают музыку. В библиотеке так много книг, что не хватит целой жизни, чтобы их прочесть. –Теперь это твой дом, – говорит Чарльз, подходя сзади. Эрик часами мог смотреть в окно, время не имело здесь значения. Эта фраза звучит эхом в его сознании, ищет место, чтобы поселиться там и связать недостающие детали. Он думает, что, возможно, Чарльз это и есть дом, но эта мысль не кажется правильной. Тёплая рука ложится на его плечо. –Это место всегда будет твоим домом. Эрик кивает, но точно знает, что если (когда) уйдёт, то больше никогда не вернётся. –И это по-прежнему будет твоим домом. –Прости, – говорит Эрик. Он часто говорит это в последние дни. Эрик не спрашивает, почему, хотя иногда это единственное, о чём он может думать. Почему, спрашивает он пустые комнаты, когда Чарльз далеко, почему ты держишь меня здесь? Он многого не понимает в Чарльзе, но школу он понять может. Обучение детей имеет смысл. Возможно это даже изменит мир. Но Эрик ведь не ребёнок. Эрик опасен. Он знает это. И Чарльз знает. Чарльз знает о нём всё, знает все тёмные места в его разуме, куда он сам не смеет заглядывать, потому что даже тени этих воспоминаний достаточно, чтобы заставить его убегать вечно. И почему, шепчет он самому себе, когда Чарльз далеко, ведь ему точно не следует слышать этого, почему я остаюсь? Он уверен в том, что это не входило в его планы. --- Когда Эрик и Чарльз растягиваются под деревом и смотрят на первые опадающие листья, Эрик должен сказать держись подальше. Отпусти меня. Я не хочу, чтобы ты пострадал.Ты был в моей голове и знаешь, что это безумие – держать меня здесь. Безумие даже для тебя. Мерцают последние солнечные лучи, и то, что он должен сделать, это наклониться над Чарльзом, заставить его смотреть на себя, и сказать: Мы с тобой, это не сработает. Это просто никак не может сработать. Вместо этого Эрик убирает опавший листок с тёмных волос Чарльза и позволяет ветру уносить его дальше. –Давай останемся вместе навсегда. Давай создадим мир, о котором мы всегда мечтали. Он смотрит, как солнце озаряет светом победную улыбку Чарльза, наклоняется к нему и заглядывает в глаза. –Ты и я, мы способны всё изменить. Вместе мы сможем стать большим. Запросто можно сказать, когда это началось. В тот момент Эрик почувствовал руку на своём плече, когда он не мог даже вспомнить, где верх, а где низ и забыл о том, что ему необходимо дышать, чтобы выжить. Он мог думать только о том, как сильно он этого ждал. Возможности сделать всё правильно, раз и навсегда. Поэтому он вцепился в тонну прочного металла, который утягивал его глубже и глубже под воду. Именно тогда он почувствовал руки, пытающиеся вытащить его на поверхность. Он услышал кого-то в своей голове, шепчущего, кричащего, умоляющего его просто отпустить, пожалуйста, и тогда он подумал: Хах. Хах. Так вот каково это, когда кому-то есть дело – жив ты или мёртв. Голос в его голове никогда не исчезал. Он всегда был с ним, непрерывный шёпот, слишком тихий, чтобы его уловить. Иногда он пытался, но вскоре это перестало иметь значение. Он превращается в фоновый шум, уютное гудение, голос, который ты слышишь перед тем, как заснуть. Не важно, что он говорит. Важно, что он рядом. Он знает, что это Чарльз говорит с ним. Однажды Эрик спрашивает его об этом. Ему нужно было знать, что это означает. Чарльз бледнеет буквально за секунду и прежде чем ему удаётся взять себя в руки, на его лице мелькает страх. –Мне жаль, – говорит он – Я не могу просто…. Он оглядывается, будто ища помощи. Эрик делает шаг вперёд, внезапно испытав такой страх, которого не испытывал уже очень давно, потому что Чарльз может просто остановиться. Он сжимает плечо Чарльза, вероятно, слишком сильно. Сейчас ему тяжело ослабить хватку. Он открывает рот, пытается найти слова, чтобы сказать Чарльзу, как сильно он нуждается в этом. Эрик думает, что сможет как-то спасти их обоих. Более того, он думает, что это может стать чем-то, что может длиться вечно. Ему бы хотелось, чтобы это было навсегда. Навсегда – это слово, которое облегчает боль. Навсегда спасает от страха, злобы и гнева. Навсегда это то, на что можно рассчитывать. Чарльз мягко сжимает руку Эрика и аккуратно убирает её со своего плеча. Руки Чарльза всегда тёплые. Он не знает, сможет ли он снова их отпустить. Они не разговаривали, но это не значит, что они не услышали друг друга. --- На протяжении всего времени, которое они проводили вместе, Эрик пытался изо всех сил найти слова, чтобы описать Чарльза, но у него ничего не получалось. Например, три прилагательных, думал он. Всего три прилагательных, чтобы описать Чарльза. У него должно было получиться сложить три чёртовых прилагательных вместе. Эрик не мог поверить, как трудно это оказалось на деле. Он смотрит, как Чарльз учит детей принимать самих себя, быть лучше и сильнее. Идеалистичный, подумал Эрик. Только идеалист способен искренне верить, что это может что-то изменить. Будто что-нибудь из этого поможет им, когда начнётся война. Если он действительно верит, что сможет уговорить, воодушевить и наставить мир к переменам. Он смотрит, как Чарльз использует свои способности и замечает кое-то, что было очень трудно заметить. Всё выглядит очень легко и естественно, будто это никогда не вызывало никаких затруднений. Будто ему никогда не приходилось делать что-то, к чему он не был готов. Будто он никогда не видел чью-то смерть по его вине. Слово, о котором Эрик думает – бесстрашный. Рейвен однажды рассказывала, что это всегда было легко для Чарльза. Он никогда не стыдился себя и того, чем он являлся. Эрик тогда кивнул, будто он понял, но это не было правдой. Он смотрит на Чарльза, который сидит с ним изо дня в день, который протягивает руку, чтобы коснуться его виска, и ощущение его теплых пальцев на коже – будто стремление к лучшей жизни. Эрик думает, что третье прилагательное должно быть наивный. Всё это – настолько невероятно тупая идея, что просто невозможно себе представить. Эрик не говорит, что Чарльз не умный. Чарльз гениален. Но если Чарльз, будучи гениальным, удивительным и всезнающим, считает, что он сможет остановить Эрика от того, чтобы всё испортить, что ж, тогда он невероятно глуп. Он смотрит, как Чарльз ходит повсюду, пожимает плечами и раздаёт советы. Эрик думает, что он играет не по правилам. Он заносчивый и снисходительный, и Эрик думает об этом, когда Чарльз рядом. Он не может допустить, чтобы Чарльз узнал, что все, что Эрик действительно чувствует, это ревность. Что-то тянет в животе, что-то неприятное, похожее на злость, тошноту и головокружение. Чего-то не хватает, он упустил самое важное слово. Оно будто вертится на языке, покалывает в затылке, зудит под кожей. Он будто слышит его в голосе, который тихо обращается к нему. Иногда Эрик думает, что всё встанет на свои места, стоит ему только вспомнить это слово. Эрик чувствует, что вот-вот всё испортит. Он боится, ужасно боится, но не может ничего изменить. Все, что он может сделать, - это бежать круг за кругом вокруг особняка, пытаясь сохранить спокойствие и сконцентрироваться на хорошем. Не думать слишком много о том, что случится, если он причинит Чарльзу боль. Голос в его голове шепчет, что Чарльз тоже боится. Он не уверен в том, что это Чарльз говорит с ним. Возможно это его подсознательные мысли, воспоминания или просто разыгравшееся воображение. Честно говоря, он вообще понятия не имеет, что это. Голос говорит ему, что Чарльз никогда не подаст виду, но он боится, страшно боится, что произойдет, если он даст слабину, только однажды, просто потому, что иногда, когда Эрик так улыбается, он думает, что если просто сказать да... Лейтмотив, вспоминает Эрик, голос его матери внезапно повторяет его мысли. Что-то, что нарастает, как снежный ком, меняет формы, но вместе с тем всегда остаётся неизменным. Это проклятие его жизни. Оно всегда остаётся с тобой, где-то на краю сознания, даже когда ты этого не осознаёшь. Судя по тому, что всё, о чём Эрик может думать, это Чарльз, то это слово начинает казаться более чем подходящим. --- –Это легко для тебя, правда? – спрашивает Эрик чуть огрубевшим голосом. Они не разговаривали целый день. –Что? Его пальцы зависают над слоном, словно он обдумывает следующий ход. Будто Чарльз не понимает, о чём он говорит. Притворяется, что не знает, как сильно Эрик сейчас хочет перегнуться через доску и дотронуться до него. Знать людей лучше, чем они знают самих себя, хотел сказать Эрик. Стоять рядом и улыбаться, пока они становятся чем-то, чего боялись ещё вчера. Быть для всех чёртовым спасителем. –Твои способности, – сказал Эрик вместо этого. Чарльз убирает руку от слона и ходит конём. Эрик понятия не имеет, в какое положение это его ставит. Ему всё равно. Он никогда не выиграет. –Они просто повсюду, – сказал Чарльз задумчиво. Он запускает руку в волосы и взъерошивает их ещё сильнее. – Изображения, цвета, эмоции. О чём бы человек не думал в данный момент, я просто вижу это. Эрик передвигает случайную фигуру, просто чтобы избавиться от необходимости сделать ход. Чарльз наносит встречный удар конём и Эрик забирает свою ладью. Когда он поднимает глаза, Чарльз нервно покусывает свою нижнюю губу, делая её ещё ярче. –Хотя я не вижу всего. А иногда вообще не понимаю, что вижу. Они не говорили о том, что Эрик может слышать Чарльза каждый день, каждую секунду. –Должно быть это очень мешает. – сказал Эрик. – А тебе никогда не хотелось, ну не знаю, просто заткнуть их? –Нет. – резко ответил Чарльз. Он откинулся назад, забывая о игре. Голос в голове Эрика звучит смущённо: Нет – повторяет он гораздо менее уверенно – Может быть, иногда, я не знаю. Чарльз смотрел на него. Эрик смотрел в ответ. --- Эрик мастурбирует каждую ночь. Не думает. Не чувствует. А самое главное – не слышит. Просто запускает руки в штаны и кончает после нескольких резких движений. Конечно же, это не правда. Он думает. Он думает о восхитительных красных губах, таких мягких под его собственными, влажных на его коже и настойчивых вокруг его члена. Он думает о зажмуренных голубых глазах, глазах, смотрит на него сверху вниз и снизу вверх. Он думает о голосе, шепчущем Эрик, пожалуйста, Эрик. Он чувствует. Он чувствует, как его толкает, тянет вперёд и вот-вот разорвёт на части. И он слышит. Он слышит, когда Чарльз говорит Эй, и смеётся. Он слышит, как Чарльз говорит Так вот что ты делаешь после того, как мы пожелаем друг другу спокойной ночи. И отчётливее всего он слышит, как Чарльз говорит: Ты делаешь это, я делаю это, почему бы нам не делать это вместе? И это то, что они делают. Скорее всего. Эрик думает, что это то, что они делают. Чарльз, Чарльз, кто бы мог подумать. Не делай этого со мной, думает Эрик как можно тише. Он концентрируется. Он концентрируется на том, как его рука чувствуется вокруг члена, сосредотачивается на обжигающей, глубокой волне удовольствия. Чарльз отправляет ему в ответ запутанный вихрь изображений, размытых по краям, зато ярких и отчётливых в центре, но они так быстро исчезают, что он ничего не может разглядеть. Ему хорошо, очень хорошо, и он не может не ускориться. В ответ его сознание затапливает внезапной решительностью. Эрик, голос Чарльза срывается. Эрик, я сейчас – Да, думает Эрик. Да. И когда ему кажется, что не сможет больше сдерживаться, в голове появляется четкая, совершенно ясная картина, как Чарльз лежит в своей постели, возбуждённо ласкает себя, а Эрик сзади толкается в него, и, блять, Эрик думает, что трахает его. Ему действительно нужно знать, чья это мысль: его или Чарльза. Они распаляют друг друга сильнее и сильнее, и затем, неизбежно останавливаясь, Эрик кончает так сильно, как никогда в жизни, задыхаясь, вскипая и дрожа. Проходит примерно минута, прежде чем он снова может дышать. Ну, Чарльз посылает, неразборчивый поток слов, испробованных и отброшенных, показывающих его смущение. Эм, да. Спокойной ночи. Оставшуюся часть ночи голос очень тихий, но он всё ещё рядом, сонный и тёплый. Дни проходят без происшествий. Никаких новостей по телевизору, никаких новостей вообще. Чарльз избегает его и они больше не общаются так много.Эрик не знает, как это работает. Он не привык оставаться. Он не привык иметь друга. А больше всего он не привык сомневаться в том, был у него с кем-то секс, или нет. --- Чарльз говорит, что любит его. Он говорит об этом постоянно, многими словами и всего тремя. Он говорил это каждой своей отчаянной мыслью, когда вытаскивал Эрика из моря. Он имел это ввиду каждый раз, когда говорил, что в Эрике есть гораздо большее. Он говорит о способностях, о мечтах, и слово «любовь» – постоянный не озвученный подтекст, который Эрик слышит так же ясно, как все остальное, что говорит Чарльз. Эрик благодарен ему за это, и по этой же причине ненавидит его. Это делает его мнительным, и с этим ничего не поделать, хотя он и пытался. Но каждый раз, когда Чарльз говорит о дружбе, это звучит, как уступка. Каждый раз, когда он говорит о будущем, Эрик слышитмоё будущее.И когда Чарльз говорит, что любит его, Эрик хочет кричать, орать, плакать Я не изменюсь. Я не могу измениться и не хочу. –Я не буду удерживать тебя, – говорит Чарльз, но его рука зависает рядом с рукой Эрика и Эрику кажется, что выбор был сделан давно, и он не уверен, кем именно. –Если я изменюсь, – сказал Эрик тихо, его голос было почти не услышать из-за ветра, когда они гуляли, – Если я перестану быть злым и мстительным, кем я стану? Опавшие листья шуршали под их ногами,смешение коричневого и желтого, проявление смерти и распада. Кажется, что осень длится вечно. –У меня нет ответов на всё, друг мой. – сказал Чарльз. Что ж, время от времени он лгал. – Но могу сказать тебе одно – я люблю тебя и всегда буду здесь. Несмотря ни на что. У Чарльза белая от холода кожа и красные губы. На его щеках был бледный румянец, и это самое красивое, что Эрик когда-либо видел. Чарльз знает о нём всё, а Эрик не знает о Чарльзе ничего. Этот разговор никогда не закончится. Слишком многое нужно сказать. Чарльз разворачивается и уходит. Эрик сосредотачивается на спутниковой антенне вдалеке. Он не хочет видеть спину Чарльза. Это пробуждает воспоминания. --- Эрик говорит Чарльзу, что любит его. Не так многословно. Иногда он помогает ему учить детей. Иногда он остаётся рядом всю ночь и смотрит, как Чарльз читает. Иногда он смотрит Чарльзу в глаза, мягко берёт его пальцы и подносит к своему виску. Любовь – неподходящее слово для того, что у них есть. Его недостаточно. Возможно даже оно не правдивое. Эрик и Чарльз, Чарльз и Эрик, они двое – это нечто большее. Больше, чем всё что угодно. Больше, чем каждый из них. Эрик знает, что такое любовь. Он помнит свою семью. Он смотрел фильмы, читал книги, слышал разговоры людей. Когда Чарльз улыбается ему, Эрик не может сдержаться и улыбается в ответ. Когда Эрик плачет, Чарльз плачет вместе с ним. Когда они говорят вместе и молчат тоже вместе, это не любовь. Это навсегда. Не любовь навсегда. Чарльз и Эрик навсегда. Лейтмотив, думает Эрик, глядя, как Чарльз что-то записывает за низким столиком, сосредоточенно нахмурившись, это значит определённость. Это значит, что что бы не случилось, оно всегда будет с тобой. Со временем оно может поменяться, звучать и чувствоваться по-другому, но ты будешь точно знать, что в действительности ничего не изменилось. Они проводят долгие часы в комнате Чарльза. Он ложится на кровать, и Эрик ложится рядом, когда ему надоедает блуждать по особняку. Они говорят о мире, который хотят создать и никогда не спорят. Окна такие грязные, что постоянно кажется, будто на улице дождь. Свет в комнате золотистый и немного тусклый. Чарльз любит это место. Эрик говорит, что хочет Чарльза рядом, его силы и его раздражающий идеализм, но на самом деле, думает он, ему нужен сам Чарльз.Он хочет сказать, что ни в ком не нуждался до их встречи, но сейчас Чарльз нужен ему. –Я изменился, – говорит Эрик. – Я уже не тот, кем был, когда ты нашёл меня. Эрик любит, как Чарльз смотрит на него, когда он говорит. Будто он единственное в мире, что имеет значение. –Я тоже изменился, – медленно и тихо говорит Чарльз. Он ложиться на спину и смотрит в потолок. – Ты тоже нужен мне. Их пальцы соприкоснулись. Эрик взял Чарльза за руку, будто это была самая естественная вещь на свете. Голос Чарльза в его голове словно обещает, что всё будет хорошо. Что всё может быть замечательно и будет замечательно, если они просто будут вместе. Когда Чарльз засыпает, его голова лежит у Эрика на груди. Эрик гладит тёмные локоны и на секунду позволяет себе перестать беспокоится, потому что мир, в котором они не вместе внезапно становится невозможно представить. --- Их первый поцелуй удивляет их обоих, потому что Эрик даже не думал об этом. Просто Чарльз лежал рядом с ним на кровати, и, не смотря на тёплый потрескивающий камин, из-за холода у него были завораживающе красивые алые губы. Скорее всего, это всё из-за бесконечно тянущихся дней бодрствования, томления и ожидания, и тут не может быть иной причины. Странное чувство затапливает желудок, его можно описать как я не знал, что это вообще возможно , абсолютно идиотское чувство, потому что он только что наклонился и поцеловал Чарльза, потому что это возможно и это легко. Чарльз внимательно смотрит на него, когда он отстраняется, непроницаемый как всегда, но его нижняя губа мелко подрагивала и Эрик поцеловал его снова. Он запустил пальцы в волосы Чарльза, притянул его ближе и почувствовал, что Чарльз весь задрожал прежде чем прижаться к нему, обвить шею руками и начать лихорадочно целовать в ответ. –Почему мы не делали этого раньше? – спросил Эрик, неспособный подавить искрящее чувство, отражающееся на его лице. Он не знал, что хотел этого, но теперь чувствовал, как что-то тяжёлое и гнетущее просто испарилось, не оставив и следа. –Я хотел, – прошептал Чарльз задыхаясь. Его рука скользнула вниз с шеи Эрика вниз по спине и остановилась на талии.– Я всегда хотел. Эрик не ответил. Он знал об этом. Он знал о страхе Чарльза, как бы сильно тот не пытался его скрыть. Это был его собственный страх, будто что-то может пойти неправильно, ужасно неправильно, так катастрофически неправильно, что они не смогут снова всё исправить. Эрику было всё равно. –Слишком поздно, Чарльз. – сказал он. Чарльз протиснул колено между его ног, и конечно они оба были возбуждены, и это было лучшим чувством на свете. Эрик издал смещённый звук, что-то среднее между вздохом, стоном и всхлипом. –Я знаю, – сказал Чарльз, и это было ответом, жалобой и утверждением. Когда Эрик толкнул Чарльза на кровать и снова поцеловал его, это чувствовалось, как гром, землетрясение и буря. Он расстегнул рубашку Чарльза, прикусывая его губу, и попытался унять дрожь в руках, потому что нужно было торопиться, а тело реагировало так медленно. Когда они оба осталось без одежды, то у них будто появилось всё время мира. Чарльз так восхитительно дышит ему в шею, и всё именно так,как и должно быть. Эрик слышит самого себя, бессвязные слова, которые он произносит в отчаянной попытке сохранить контроль. Так всегда должно было быть, повторяет Эрик, подготавливая его, осторожно добавляя пальцы, слушая Чарльза, каждый восхитительный звук, который срывается с его губ. Чарльз запрокидывает голову назад, подставляя шею Эрику, и он кусает, целует, оставляет тёмные красные следы, которые расцвечивают тело Чарльза, портят его идеальную кожу. Присутствие Чарльза в его голове теперь меньше выражается в словах и больше в эмоциях, затопивших его мозг волнами сильного возбуждения. Эрик прижимается ко лбу Чарльза, позволяя ему усиливать и распространять свою страсть по всему телу. Он видит, как Чарльз дрожит и бьётся под ним и вдруг понимает, что его собственные эмоции возвращаются к нему. Это прекрасно и этого совсем недостаточно. Он посылает изображения, ясные видения о том, как сильно он хочет оказаться внутри, как ему необходимо сейчас быть ближе, как великолепно Чарльз будет выглядеть, и Чарльз стонет в ответ. Да, отправляет он, неспособный говорить от нехватки воздуха, Господи, да. Эрик толкается внутрь и задерживает дыхание, потому что он не может вот так просто кончить, не сейчас, хотя ему очень, очень хочется. Он чувствует, как Чарльз дотягивается до его виска, извлекает каждую крошечную частичку желания из его разума. Эрик смотрит вниз на него, убирает прядь волос с его глаз, и начинает двигаться. Он буквально чувствует сам себя, посылающего импульсы жёсткого, горячего удовольствия с каждым ударом сердца, и Чарльз стонет, стонет с каждым толчком и его мысли становятся всё более прерывистым и размытыми. –Ну же, – говорит Эрик, чувствуя сосредоточенность в голубых глазах Чарльза, – Отпусти себя. Чарльз тянется за смазанным поцелуем, и неожиданно, будто прорвавшаяся плотина, сознание Эрика затапливает, наполняя его мыслями, чувствами и воспоминаниями Чарльза. Сила оргазма Чарльза оглушает Эрика, оставляет его ошеломлённым и жаждущим. Он делает ещё несколько толчков перед тем, как кончить и пережить то же опьяняющее чувство снова. У них обоих открыты глаза. Они смотрят друг на друга. Чарльз опускает пальцы с виска Эрика, будто он только что вспомнил, что они были там. Эрик всё ещё чувствует дрожь его тела и, боже, всё ещё слышит его мысли. --- Эрик думает, что это зависимость. Стоны Чарльза, то как он стискивает его, прижимает ближе, перед тем, как кончить, перегружает их сознания, это то, без чего Эрик больше не может жить. Лейтмотив, думает Эрик, это руководство. Это может запутать вас или помочь найти себя, но это постоянная точка для вечности, определяющей всё. Эрик не знает, как называть Чарльза. Друг означало бы, что он действительно нравится ему. Враг значило бы, что он может его ненавидеть. Он для Эрика всё, но этого никогда не было достаточно. Лейтмотив, думает Эрик, значит, что что бы не произошло, ты никогда не будешь один.