Тайна квартиры слева

♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥ ♥       Наблюдать за Чонином интересно: он так мило краснеет, когда Чондэ мимоходом улыбается ему или просит помочь на паре. Чонин каждый раз почти готов подойти и пригласить Чондэ в кафе на чашечку чая с любимым пирожным Кима. Красный бархат, от одного названия во рту делается сладко и внизу живота приятно тянет от ассоциаций.       Чонин мнётся, краснеет и теряется – потому что у Чондэ Чанёль. Большой, громогласный, вечно гогочущий, весь в татуировках и с бунтарски красным цветом волос. Куда до него обыкновенному Чонину? А Чанёль… он заполняет всё пространство, лишь появившись на территории университета, и Чонину в такие дни даже не стоит шевелиться – всё внимание Чондэ будет отдано очаровательному прогульщику.       Забавно наблюдать за Чондэ, который никак не соберётся и не оттолкнёт приставучего старшего брата, который умудрился поступить в университет на год позже, чем должно, лишь потому, что решил годик отдохнуть и повидать Корею. Да, вернулся Чанёль с полным рюкзаком исписанных песнями и нотами тетрадей, с татуировками на руках и шее, и совершеннейше счастливым. Но теперь он и вовсе прохода не давал Чондэ в те дни, когда не прогуливал занятия ради очередной музы.       Чондэ неловко перед Чонином, ведь он в который раз хочет пригласить его на чашку какао и булочки с вишнями, которые умеет мастерски готовить потому, что Чонин нравится Чондэ. Он тянет к себе магнитом, но Чанёль, как демон ада, приходит тогда, когда не ждут и наводит шороху на весь университет, привлекая внимание всех и вся одним своим появлением.       Каждый из парней втайне вздыхает друг по другу и не решается переступить черту, чтобы превратиться из «приятеля» в нечто большее. И Чанёль весь яркий, необычный и как песчаная буря совершенно внезапный постоянно маячит на горизонте. Да, он любимый старший братишка, который таскал для Чондэ конфеты из-под носа сварливой бабули, который носил на руках поранившегося младшенького, что всегда выгораживал его и получал нагоняи. Но сейчас Чондэ едва не скрипит зубами, стоит ему только подняться, чтобы подойти к Чонину, как тут же тайфуном налетает Чанёль, виснет на нём и заговорщически шепчет на ухо какую-то очередную задумку по улучшению мира, очередную музу или ужин при свечах.       Потому Чондэ счастливо выдыхает, когда Чанёль машет ему ручкой из университетского автобуса, что отправляется на недельную экскурсию по историческим местам. Первая ночь проходит в благостной тишине: за стеной не басит Чанёль, играя на гитаре или синтезаторе, не сопит над ухом, наблюдая, как Чондэ готовит, не храпит, как старый дед и даже ванная поутру, о чудо, свободна. Чондэ кайфует и весь следующий день проводит в молчании, даже любимую музыку не включает, желая побыть в тишине.       Но когда в квартире стелется благостная тишина, отчётливее слышны звуки дома: в нижней квартире ребёнок стучит мячом об пол, а кажется, об потолок; в квартире справа громко поёт девица, явно не имеющая понятия о чувстве ритма и такта; в квартире сверху делают ремонт; а из квартиры слева доносятся недвусмысленные стоны, аханье и просьбы: «Исин, быстрее, да, да, даааа!».       Чондэ не хочет подслушивать, но как-то само собой получается. Он представляет себе Чонина, склонившегося над ним, его манящие губы и глаза-омуты, думает, как он будет просить Чонина ускориться таким же ломким и срывающимся голосом… И тут же краснеет, идёт пятнами и сбегает в ванную справляться с возникшей проблемой.       Ночью все спят, даже заядлый ремонтник, что всегда что-то сверлит или стучит молотком не по стенам, так по батарее, даже дети угомонились и сопят в две дырки, зато Чондэ не спится. Мысли о Чонине лезут в голову так настойчиво, что он не знает, куда деваться. Он почти проваливается в сон, когда слышит шёпот в комнате, резко садится и включает ночник – шёпот смолкает. Чондэ сглатывает и выключает свет. Чего со сна не услышится? Взбивает подушку и мостится обратно.       Стоит свету померкнуть, как шёпот возобновляется, к нему добавляются шаги и хихиканье. Чондэ подскакивает, как ужаленный, включает ночник, а потом и свет в комнате. Выйти в коридор в непроглядную темноту не решается – страшно. Шаги и шёпот смолкают и Чондэ укладывается на кровать, укрывается, не оставляет ни щёлочки между одеялом и матрасом, но свет не гасит, всю ночь вслушиваясь в звуки в соседних комнатах.       Наутро он невыспавшийся плетётся в университет, отвечает невпопад и совершенно не помнит, что было на парах. Он с трудом заставляет себя проглотить бутерброд и запить его пол-литровой чашкой чая по возвращению домой. Как делать домашнее задание неясно. Мостится на кровать, вооружаясь миской с солью, ноутбуком и пытается не клевать носом в клавиатуру. Он старается выполнить домашку, но когда в комнате со стены со стуком падает картина, Чондэ звонит Чонину.       Ему плевать, если он выглядит как придурок, но ему откровенно страшно. Не может быть, что он так тоскует по брату, что на фоне этого у него слуховые и визуальные галлюцинации. Чонин звонит в дверь через долгих и томительных полчаса ожидания. Он всклокоченный и взъерошенный, будто спал и его разбудили, а потом бежал всю дорогу, не поймав попутку. Очки съехали и перекосились, футболка задрана и открывает вид на загорелый пресс, в глазах огонь – выглядит отважно и готовым к бою. – Скажи, что я не безумен, – тихо шепчет Чондэ и жмётся к Чонину.       Брови ломаются так трогательно, что Чонин боится сорваться прямо сейчас и покрыть поцелуями всё тело Чондэ, попробовать на вкус каждый сантиметр желанной кожи и тронуть поцелуями изгибы вечно улыбающихся губ.       Чонин не против объятий, он прижимает к себе дрожащего Чондэ и упивается его теплом. Вот кто бы сказал, что его тайная любовь позовёт его к себе на ночь только потому, что ему что-то мерещится. Взрослый парень уже, чего бояться?       Когда в комнате раздаётся совершенно неуместный чужой смешок, а за ним бодрое топанье, Чондэ взвизгивает и повисает на Чонине обезьянкой. Чонин не теряется, подхватывает Чондэ и прижимает к себе покрепче. Ему становится невыносимо жарко и душно, не потому что в квартире не проветривали, а потому что у него в руках тот самый Чондэ, о котором мечталось.       Чонин встречается взглядом с совершенно испуганными глазами Чондэ. Зрачки в полрадужки, ресницы длинные и густые, на зависть девчонкам. И дрожат крыльями бабочки. Чонину жарко и внизу живота стягивается тугой узел, но отпустить Чондэ у него нет ни сил, ни желания. Они смотрят друг на друга долго, не мигая, судорожно втягивают воздух и играют в гляделки.       У Чондэ грудная клетка ходит ходуном, и он оставляет своё дыхание на губах Чонина лёгким флёром. Чонин невольно облизывает пересохшие губы, а Чондэ осторожно тянет руку к лицу Чонина, стягивает с носа очки в золотистой оправе, обнимает за шею и прижимается приоткрытым ртом к чужим губам.       Чонин от удивления стискивает драгоценную ношу в руках до тихого писка, извиняется прямо в губы и шалеет от совершенно диких глаз Чондэ и окончательно сбившегося дыхания. А потом тело начинает действовать само, интуитивно находя нужные точки и силу касаний. – Фух, справились, – счастливо выдыхает Хань, отстраняется от стены, у которой подслушивал, и прижимается к Исину, – думал, никогда этих двух болванов не сведём. А хитро ты придумал динамики по квартире расставить. – То ли ещё будет, – таинственно выдыхает Исин и целует Ханя за ухом, лезет руками под футболку, проводит ладонями по вмиг напрягшемуся прессу, целует глубоко и требовательно. Подхватывает Ханя под колени, заставляет обнять себя за пояс, прижимает к стене, правой рукой задирает футболку всё выше. А левой настоятельно отмахивается от сгустившихся в дальнем углу хихикающих теней.       Они ворчат, пыхтят, показывают языки, дерутся и хихикают, продолжая толкаться в углу, Исин отрывается от шеи Ханя и оглядывается, сверкая глазами и рубиновым камнем в длинной серьге, тени притихают и им ничего не остаётся, как согласно исчезнуть на время, чтобы появиться вновь по зову Амура, скрывающегося среди людей.