Я не знала, что могу быть такою Я не думала, что у меня хватит силы Чтобы принять с безразличной покорностью то, что раньше казалось мне невыносимым Елена Войнаровская, «Самый короткий день, самая длинная ночь»
Я шел по вечернему Орлу, поглощённый своими печальными суицидальными мыслями. Не случилось ничего особенного, моя жизнь похожа на жизнь многих других людей, в ней так же нет смысла, как и во многих других. Нет, меня не бросила девушка, меня действительно занимал этот вопрос. Я ищу на него вопрос уже второй месяц, а на этой неделе перестал ходить на работу, чтобы ничего не отвлекало. На звонки коллег и начальства не отвечаю, разряженный телефон лежит в ящике рабочего стола на вышеупомянутой работе. Еще я недавно осознал, какой я трус – даже покончить с собой не могу. Моя депрессия продолжает набирать обороты, но не дает уйти в себя лишь обязательство перед знакомым, которому я приношу различную литературу для книжного развала. Как раз сегодня такой день, и в моем чемодане–дипломате лежит десяток книг. С пешеходного перехода появилась толпа людей, закружила меня и оставила без чемодана. – Эй, стой! – закричал я и, расталкивая людей, побежал за крепким коренастым мужиком. Он перебежал дорогу на красный и скрылся в узком переулке между домами. За моей спиной, запоздало сигналя, пронеслась машина, но не задела меня. – Стой! – голосил я, на ходу обдумывая приходящие идеи. Вор остановился в подворотне старого на вид нежилого дома и попытался вскрыть мой чемодан. Его глаза округлились еще до того, как я открыл рот. – У меня к вам ма-маленькая просьба – убейте меня. Ну, как свидетеля, – я остановился напротив него, пытаясь отдышаться. – Парень, ты на солнце перегрелся, – мужик хмуро смерил меня взглядом. – Вы – моя единственная надежда! – Че? – Я не могу покончить с собой, помогите мне. Помолчав и, видимо, забыв, что у него в руках краденый чемодан, мужик решил: – Ну, пошли тогда со мной. С собой даже ножа складного нет, а дома разные, на любой вкус. Быстрее, чем я успел осознать его слова и согласиться (что более вероятно), он схватил меня за руку и повел вглубь переулка, по безлюдным тенистым дворам. Чувство самосохранения, к счастью, отключилось напрочь. До меня начало доходить, что это, возможно, последние часы моей жизни, а я не позвонил родителям, не попрощался. Ну да ладно, через недельку мое отсутствие и так заметят. Протащив по лестнице на четвертый этаж и втолкнув меня в душную квартирку, он дружелюбно рявкнул: – Обувь у двери снимать! Мужик, оставив меня в коридоре, направился в сторону кухни (за ножом?). – И что мне с тобой делать? – он вернулся с пустыми руками и взял в руки мой чемодан, – я тебя закрою в комнате, ко мне сейчас должны прийти. Гоша, – представился мой потенциальный убийца. – Олег, – я последовал за ним в небольшую комнату. Положив на продавленную тахту чемодан, он щелкнул застёжкой и недоумённо уставился на выложенные в насколько рядов книги. – Нет, ты точно больной на голову, – Георгий выпрямился и в упор посмотрел на меня. Он отошел к шкафу, пошарил рукой в верхнем ящике, вытащив что-то розовое, – раз уж навязался, то вот так просто не сбежишь, – и показал мне декоративные с розовым пушком наручники, – пристегну тебя к шведской стенке. Я только что заметил ее наличие. Деревянная, с виду крепкая, с блестящими перекладинами. Георгий пристегнул левую руку на уровне моего плеча, подтащил какой-то самодельный серый пуфик и строго сказал: – Не шуми тут, – и закрыл снаружи дверь в комнату. Однако, массивная с виду, она хорошо пропускала звуки. Тренькнул дверной звонок, гостья поздоровалась высоким звонким голосом, каким поют в опере, где я не единожды бывал вместе с родителями. – Гош, а что дверь в комнату закрыта? Прячешь от меня свой бардак? – голос стал громче. Я затаил дыхание, не желая подвести нового знакомого. – Проветриваю. Я забыл включенный утюг на рубашке и… – неумело оправдывался молодой человек, отводя девушку от неприятной темы. – Теперь тебе утюг надо менять? – участливо осведомилась собеседница. – Не бери в голову, Лёль, сам разберусь… – молчание, – и ты сейчас не вовремя. –Конечно, я не вовремя! Я всегда не вовремя,– укорила его Лёля, – постараешься и найдешь на меня время завтра, хорошо? Хлопнула дверь, в воцарившемся безмолвии четко слышались тяжелые шаги моего будущего убийцы. С утра я проигнорировал завтрак, и теперь к боли в желудке прибавилось головокружение. Повернув голову в сторону стола, я чуть не подпрыгнул: рядом, прислонившись спиной к крашеной стене, сидел Гоша. Как со своей комплекцией он подкрался ко мне неслышно?! Сразу видно – опытный маньяк. В руках маньяк держал бутылку холодной воды, запотевшей от полуденного зноя. – Кто это был? – Оля, мой друг. Мы хотели... Посмотреть футбольный матч, а телек в этой комнате, – по тону я понял, что ему не терпится от меня избавиться. Однако сегодняшнее желание расстаться с жизнью еще не пробудилось, и я усиленно начал его тормошить. Гоша ещё что-то сказал, но я прослушал, занятый более важным делом – поднятием суицидального духа. – ... Попей воды, я сейчас пельменей поставлю. Хочешь есть? Я кивнул, но тут же замотал головой. – Сойдёмся на воде, – подвел итог он, поставив рядом с моим пуфом бутылку, и куда-то ушёл. Видимо, всё-таки варить пельмени. – Послушай, а как ты пытался покончить с собой? – Георгий вернулся очень быстро и прошёлся по комнате, стирая пыль с телевизора. Его палец сразу же покрылся чем-то серым. – Сначала были таблетки, – доверительно начал я, – но ничего не получилось, я запил их слишком большими количеством воды и вызвал рвотный рефлекс. – Ясно... А еще что? – Вен у меня на руках вообще не видно, глубоко посажены, заразы. Высоты я боюсь, а плаваю как пробка, даже когда хочу опуститься ко дну, всплываю. – Наверно, ты не понял сути, как надо тонуть в ванне. Пойдем, покажу, – неожиданно предложил Георгий. И правильно, покончим с этим делом, вернее со мной. Он отстегнул мою руку, оставив наручники висеть на перекладине. Я встряхнул затёкшее запястье и расстегнул несколько пуговиц на рубашке, коснувшись влажной, липкой от пота шеи. Сейчас скажет – «забирайся в ванну» и придушит меня без всякой воды. Никак не выдавая своих планов, он пропустил меня первым в довольно просторную ванную комнату. По левую руку от меня тянулась длинная, вся в трещинах ванная, к изголовью которой примыкала раковина. Справа в углу у двери приютилась маленькая старая стиральная машинка. Все остальное пространство было в распоряжении находящихся внутри людей. – К раковине, – скомандовал Гоша, прикрывая за собой входную дверь. Боязнью открытого пространства я не страдал, но предпочел встать рядом с ванной, чтобы было на что опереться. В помещении оказалось сыро, до одури воняло стиральным порошком. Следующие несколько секунд выпали из моей памяти, оставив после себя раскалывающуюся голову и наливающуюся жаром левую щеку. — Ты чего? — встревоженный голос Гоши показался мне слишком громким. Я обнаружил себя сидящим на полу ванной у стены рядом со стиральной машинкой. — Ничего, — в глазах снова начало темнеть. Приводил он меня в чувства в коридоре квартиры, где вечно гулял сквозняк. Потом заставил съесть тарелку убежавших пельменей, и я почувствовал, что возвращаюсь к жизни. Гоша тоже сел к столу и спросил: – Ты почему хочешь покончить с собой? Я замялся, ибо обсуждать этот интимный вопрос с Гошей был не готов. — Бытие требует этого. — А попроще, чтобы я понял? — Проще некуда, — пожал плечами я. — Ну, пошли, философ. Будешь думать над своим поведением в наручниках, — сдернув с табурета, он потащил меня обратно в комнату к пуфу. До середины следующего дня я дрых в немыслимой позе у шведской стенки так, что потом болело все тело. В глаза светило настойчивое дневное солнце. В квартире стояла странная тишина, были слышны шорохи из квартиры соседей сверху: шаги, звук включаемого и выключаемого света, голоса из работающего радио. Мой будущий убийца куда-то ушел, оставив меня одного. Не оставив ни записки… ни еды. Если не вспоминать о вчерашних пельменях, показавшихся мне чрезвычайно вкусными, то живот не сводит судорогой, но я уже про них подумал. Входная дверь громко грохнула задвижкой, в квартиру кто-то зашёл. — Гоша! — донёсся до меня знакомый женский голос. Она поравнялась с дверным приемом комнаты и, увидев меня застыла. — Гоша?! В следующий момент она подбежала ко мне, бросив свою сумку на пол, и каким-то металлическим предметом сломала замок наручника. Девушка оказалась миловидной миниатюрной блондинкой со смешными хвостиками, торчащими в потолок. — Гоши здесь нет, — заметил я, попытавшись выпрямиться. Затекшие мышцы спины и шеи сразу же отозвались резкой болью. — Ты кто такой? — Ольга нашла в сумке свой телефон, который так удачно туда уронила. — Паспорт в куртке. Пожав плечами, она сходила в коридор, вернувшись с моей курткой. — Олег Борисович Чешский, 25 лет. Прописка в городе Орле… Та-а-ак! Ты хочешь есть? Я ничего не успел ответить, по мне и так было понятно. Поставив вариться пельмени (меня ими накормят второй раз!), она стала кому-то звонить. — Гоша-а-а! Немедленно приезжай домой! Похоже, у Гоши из-за меня начнутся проблемы. Но попасться под горячую руку такой красивой девушки – значит умереть счастливым. Надо воспользоваться моментом! Закончив гневно говорить по телефону, она повернулась ко мне и смягчилась: – Как ты сюда попал? – Гоша попытался стащить мой чемодан, всего–то. – Ты ведь не будешь обращаться в полицию? – вкрадчиво спросила девушка, успокаиваясь. Видимо ее знакомый уже промышлял кражами. – Нет. И я кратенько рассказал ей свою историю, практически то же, что и Гоше. Ольга слушала, не перебивая и почти не изменяясь в лице. Закипела вода для пельменей. Кажется, не стоит ей говорить, что их я не ем в принципе. Засыпав оные в кастрюлю, девушка налила мне стакан молока и пододвинула по столу. – Ты можешь объяснить, что стало причиной твоего упаднического настроения? – Это больше чем настроение, – развел руками я, – но вообще–то есть причина… От резкого звонка в дверь Ольга подскочила и побежала открывать. – А если бы меня здесь не было, кто бы тебе дверь открыл?! – донёсся до меня возмущённый голос Оли. – Мой гость. – Твой «гость» был пристегнут в стенке!! И тебе не кажется, что он немного нездоров? – кажется, девушка забыла о моем присутствии в квартире и не учла тонкие стены и замечательную акустику. – В этой квартире с ним не случится ничего непоправимого, не бойся. – Надо отвезти его домой. – Оль, не влезай, я разберусь сам. – Я вообще ухожу. Только накормлю его чем-нибудь, от тебя не дождёшься, – девушка вернулась на кухню и улыбнулась мне, – у тебя все хорошо? – Да. Пельмени почти сварились. – Тебе помочь добраться до дома? – так же ласково спросила она, поставив кастрюльку на прихватку. – Нет. Оля понимающе кивнула и пододвинула ко мне полную тарелку. – Не держи зла на Гошу, он детдомовский и плохо воспитан. Приятного аппетита и хорошего дня, – вдруг заторопилась онаи вышла с кухни, столкнувшись с Гошей в проходе. – Пока, Лёль, – Гоша проводил подругу печальным взглядом и не глядя выключил плиту. – Ты будешь есть, – он утверждал, а не спрашивал. Я поспешно кивнул, ибо в его взгляде читалось желание свернуть мне шею в случае отказа. – Значит так, – пристально наблюдал за моим неспешным завтраком, – я дам тебе три дня. Если на третий день не передумаешь кончать с собой, помогу. С крыши столкну. Поживёшь пока у меня. И посуду за собой помоешь. Лёля оторвала меня от дел своими воплями. Понятно? – Да. Спасибо, – я кивнул. – Ножами не закалываться, с балкона не прыгать. Понятно? – Понятно. Гоша вздохнул и вышел с кухни. Он так не и снял ботинки, оставив сухие следы на потертом линолеуме. Хлопнула дверь, и я остался один, запертый в чужой квартире. Доев пельмени из уважения к стараниям Оли, я помыл всю посуду и вытер стол. От этих простых заурядных действий мне ощутимо полегчало. Пропал и груз пустых ненужных мыслей о будущем. Можно ничего не планировать, когда осталось всего три дня. А если и больше, то следует начать свою жизнь с чистого листа, будто и не было всего этого недоразумения с работой. Уехать в другую область подальше от Орла и жить по своему разумению. Закончив на кухне, я вернулся в уже знакомую комнату и попытался чем-нибудь занять себя. Лазить по шкафам и рыться в чужих вещах не стал бы и так, но почему бы не перебрать бумажный ворох на столе. Думаю, хозяин не обидится, даже не заметит. На эти мысли меня натолкнули обложки смутно знакомых методичек, которые в комнате были везде. Вряд ли они Гошины, наверно Оля забыла, она в этой квартире частая гостья. Я по таким учился пару лет назад, вот же совпадение. Помыкавшись пару часов по комнате, и устав от переживаний, которые принес мне этот день, я улегся на заправленную кровать у окна и заснул, надо полагать, до утра. Осталось два дня. Мой сон прервал звонок в дверь часу так в восьмом утра. Кто приходит в такую рань? Может быть, почта. Гоша откроет, квартира-то его. Но Гоша не открыл, звонки в дверь продолжались. Незваный гость сдаваться не собирался. Пришлось вставать, но как объяснить незнакомому человеку, что я тут делаю и где хозяин квартиры. Дверь не была закрыта на ключ, и из яркого света, льющегося из подъезда, в темный коридор шагнула Оля. Улыбка на ее лице сошла на нет, когда она увидела меня. – Гоша не дома? – Видимо, – я пожал плечами и вдруг вспомнил, что снял рубашку перед сном и расстегнул пуговицу на брюках. Но она не обратила на мой внешний вид никакого внимания. – Он сказал, что отвезет тебя домой вечером, – растеряно сказала девушка, нашарив рукой дверной косяк, облокотилась на него. Только сейчас я заметил, что она тяжело дышит. Наверно, неслась бегом по лестнице, чтобы что–то важное рассказать Гоше, а его дома нет… – А домой заходил? – Может и заходил, я спал. – Тогда пошли, погуляем, – улыбнулась Оля и прошла мимо меня в коридор, – только покормлю тебя, болезного. Не вижу смысла спорить с красивой девушкой, которая так трогательно заботится о почти незнакомом человеке, которого волей случая занесло в эту квартиру. Красивая девушка оказалась на диво проницательной и правильно оценила мой долгий взгляд на яйца, из которых она собиралась делать омлет. – Будет тебе овсянка, коли не шутишь, – шутливо погрозив пальчиком, Оля достала кастрюлю и налила туда воды. Прекрасное утро не помню какого дня недели, продолжалось. Убедившись, что я съел всю кашу и больше есть не хочу (читай: скоро лопну), она отправила меня одеваться для прогулки, как маленького мальчика. Хорошо, что поискать мои носки не предложила, но это было бы очень кстати. – Олег, а чем ты занимаешься? – весело спросила Оля, когда мы покинули двор, вышли на Покровскую улицу и направились в сторону Сквера Танкистов. – На этой неделе искал лучший способ покончить с собой. А ты? – Я имею в виду вообще, до… этого, – от моих слов она смутилась и погрустнела. Я ощутил укол совести и поспешил исправиться: – Работал в офисе на скучной работе, которая и привела к жизни такой. К поискам способов поскорее ее закончить. – Сочувствую. Наверно, если бы я зарывала свои таланты в землю, мне бы пришлось нелегко. Поэтому осталась преподавать в ОГУ на кафедре физики. Платят немного, но мне пока больше и не надо. А до офисной жизни чем ты занимался? – В армию после универа, ничего особенного. В нашем ОГУ? Если бы у нас были такие красивые преподавательницы в свое время, я бы не уехал учиться в Москву, – от моей неловкой шутки она всё же улыбнулась. Пожалуй, эта девушка многое знает о выборе между деньгами и призванием, которое составляет суть смысл нынешнего существования. В отличие от меня. – Почему ты осталась в ОГУ? – Преподавать хочется, а с детьми так и не научилась ладить за все годы учебы, – я представил Олю с её чуднЫми хвостиками за учительским столом. – С детьми? – Я же училась на педагогическом, – покачала головой Оля. – Разве это сложно? – удивился я. Девушка только улыбнулась, мол, что ты можешь знать о педагогике. Встретить коллегу в столько странных обстоятельствах было так неожиданно, что я не стал сразу признаваться, по какой специальности учился сам. Чтобы сменить тему и прервать неловкую паузу она невпопад спросила: – Где ты живешь? – Ну уж точно не по адресу прописки. – А кто там? – Борис Андреевич с женой. То есть мои родители. Полгода там не появлялся и ближайшие три дня не хочу. – Хорошо, мы же просто гуляем, а не идем сдавать тебя в ближайший психдиспансер, – согласилась Оля. – Гоша не сказал, куда собирался уйти? – Нет. – Должен был быть сегодня на собеседовании. Хотя он мог не пойти, с него станется. Когда мы пересекли дорогу и подошли к танку в Сквере Танкистов, в глубине сумки Оли зазвонил телефон. На своё счастье объявился Гоша. Он сказал, что не смог попасть на собеседование ("опять…" – вздохнула девушка) и интересовался, как там у меня дела. Не сбежал ли, не спрыгнул ли с крыши. Оля пригрозила ему страшной расправой, если они не встретятся сегодня в течение дня и решила, что на сегодня ей достаточно прогулок в обществе суицидника–неудачника. Препроводив меня обратно в квартиру Гоши, она нашла запасные ключи и объяснила на какой замок лучше закрыть дверь на ночь, если хозяин снова не объявится (у него бывает, ничего страшного), оставила свой номер телефона и взяла с меня честное слово не кончать с собой до завтрашнего утра. До вечера Гоша так и не объявился, и я приготовился вторую ночь спать один в чужой квартире. Вчерашние страхи и проблемы, казалось бы, надежно спрятанные при свете дня, вылезли на поверхность. Как можно начать новую жизнь на гнилых ошмётках старой? Мысль о скором избавлении от всех проблем не прекращает кружить голову. Особенно сейчас, в тишине и пустоте незнакомой квартиры. Бледнеют и гаснут любые радостные воспоминания. Остается только постоянное давление со стороны отца, скандалы. Его инсульт, который не позволил мне уехать искать работу за пределы Орла после окончания университета. Мать только тяжело вздыхала и не вмешивалась. Для отца вся моя жизнь была расписана наперед. Он уже знал, кем и где я буду работать после учебы в Москве. Всё схвачено. Я уехал, сказав, что буду учиться на экономиста, но поступил в педагогический по специальности учителя математики и физики. Пять лет отец пребывал в счастливом неведении о моем настоящем месте учебы и будущей специальности. Потом все открылось, конечно. Был страшный скандал. Его схватил удар, вызывали скорую. Пока отца неделю держали в реанимации, я успел передумать. Попрощался со своими амбициозными планами – здоровье родных и благополучие семьи казались важнее. Без специального образования меня взяли помощником главного бухгалтера в крупную строительную компанию. На первых порах был мальчиком на побегушках, это несложно и без красного диплома. Можно вообще отключить голову и работать чисто механически. И ждать, пока отец поправится, чтобы уволиться и со спокойной душой искать место в какой-нибудь гимназии. Он поправился, но лучше не стало. Давление с его стороны усилилось, мне каждый день напоминали, что я бездарность, в то время как начальник в противовес не мог с меня нарадоваться и предложил повышение с параллельным обучением на курсах. В надежде отвлечься от невеселых мыслей и сбежать от приближающейся депрессии, я согласился. Пошли хорошие деньги, я смог купить квартиру на окраине Орла и съехать от родителей. Но от депрессии сбежать не удалось, ничего из происходящего не радовало и не интересовало. Я упорно отрицал у себя наличие психических проблем. Все предпринятые попытки уволиться, освободиться от власти обстоятельств проваливались. Там временем меня затягивало все глубже. Мысли о собственной ненужности и беспомощности и отсутствии дальнейших перспектив развития становились всё навязчивей. Пока в голове не вспыхнула мысль о неожиданном выходе из положения (не такая уж и неожиданная, но она была в новинку). Ничего не нужно менять и решать, просто шагнуть с крыши. Поразительно, до меня это дошло только спустя два года (считай: полтора года) депрессии. Но для осуществления самого простого способа нужны были крайнее отчаяние и решительность… Внезапный звонок в дверь прервал вымораживающий поток мыслей и вернул меня в реальность. Накинув на себя рубашку, я включил свет в комнате и пошёл открывать дверь. Это оказался Гоша в скверном настроении и нетрезвом состоянии. Он с читаемой неприязнью посмотрел на меня, но ничего не сказал. Заглянув в комнату, где горел свет, парень процедил сквозь зубы: – Че, на моей кровати спишь? На полу же много места. – Да, сейчас уйду, – я подошёл и поправил помятое покрывало. – Совсем придурок что ли? Я на полу посплю, ты мой гость, – раздраженно рявкнул Гоша. Я лишь пожал плечами. В этом он прав. – Пить будешь? – Я не пью. – Чай пить будешь? – стараясь не распаляться ещё сильнее, Гоша выдохнул через нос, – так сделай. Мне надо Ольке отзвониться, что дома уже, и пойти поблевать, а то совсем хреново. – Сделаю. У тебя есть марганцовка? – Двумя пальцами обойдусь. Ишь, заботливый, и никакой Оли с тобой не надо. – Она бы не согласилась с тобой, – я проследил, за удаляющейся в сторону туалета спиной и пошёл ставить чайник. Не Гоше, так сам попью, похоже, что сегодня не смогу уснуть. – Да много ты знаешь про неё! – через десять минут тот вернулся посвежевшим и продолжил прерванную беседу. Вода в чайнике успела остыть, и я снова включил конфорку. – Мы днём гуляли. – Вдвоём с Олей? Долго? – Полчаса, – кажется, ещё немного, и он мне врежет. – Она посмотрела, как ты обдолбанно выглядишь и того и гляди в окно сиганешь? Очень похоже на Олю, – хохотнул парень и занял табуретку напротив окна, – ладно, хватит про Олю. Ты как докатился до этой гениальной идеи? – язык у него почти не заплетался, а после общения с унитазом краснота начала сходить с лица. – Разногласия с родителями. – Нет родителей – нет проблем, – покачал головой Гоша, – я вообще детдомовский. Так что отсутствие родителей одна сплошная проблема. – Тебя бросили в детстве? – Нет, автокатастрофа. Их не спасли, выжил только я. Чай там скоро будет? – Подождёшь пять минут, не засохнешь. – Без семьи очень херово. Из близких людей у меня только Оля. Но и её я уже задолбал своими выходками. И с работой этой. Похоже, это не моё, но как сказать ей об этом, она столько времени и сил потратила на поиски… – Попробуй ей сказать об этом. Оля поймёт. – И очень расстроится. Попробую ещё раз, может, зайдёт, – Гоша потянулся за чашкой, стоящей на блюдце, неловко взявшись за ручку и перевернул её на стол. – Бл…!!! Какой горячий, бл…!!!Нахрен такой горячий делать?! – он вскочил, оттолкнув стол руками и, сбивая косяки плечом, выбежал с кухни. Хлопнула входная дверь. Что это вообще было, твою мать?! Остаток ночи я просидел за столом с перевёрнутой чашкой и капающим на кол чаем. И незаметно для себя уснул ближе к рассвету. Половину следующего дня я проспал, проснувшись после двух на столе от того, что начала дико ныть спина. Проверив телефон на наличие пропущенных звонков, я перебрался на кровать, давно так сладко не спал. Меня опять разбудил звонок, но не в дверь, а телефонный и на сей раз от Оли. – Олег, ты жив? – донесся охрипший от волнения голос. – Да. Я спал и не слышал твоих звонков. Что-то случилось? Или проверяешь меня? – Да, пропал Гоша. Как позвонил мне вчера ночью, так больше не выходит на связь. – А какой у него телефон? – спросил я, сев на кровати. На столе валялись вещи, которые Гоша вывалил из карманов сумки. Среди них и потертый серебристый телефон-раскладушка – В смысле? – Какой марки, как выглядит? – Раскладной блестящий, марки не запоминаю, – задумалась Оля. – Он вчера ночью куда-то убежал, телефон забыл. – Убежал? Почему? – Олег, ты на связи? – Да, да, – я немного оторопел, рассматривая оставленные вещи. Среди них был небольшой прозрачный пакет на молнии, а в нем коробочка для украшений. А внутри два золотых кольца. – Похоже, он поехал к тебе вчера ночью. Где ты живёшь? – В Мценске. Что, поехал ко мне? Ты шутишь? С чего ты взял?... Олег?! – Скажи адрес, я приеду к тебе. Сколько сейчас времени? – Полшестого. Пришлю адрес смс-кой. Попрощавшись, Оля отключилась. Куда мог пропасть полупьяный Гоша, который собирался признаться в своих чувствах Оле, озвучить то, что они давно оба знали, но продолжали дружить? Надо по пути проверить сводку новостей. Автобус Орел–Мценск встал в пробку, и вместо сорока минут я ехал полтора часа. Новостные сводки рассказывали, что на шоссе случилась страшная авария между 3 и 4 часами ночи. Лобовое столкновение рейсового автобуса из Орла с грузовиком на участке суждения дороги. Все десять человек из автобуса погибли. Разыскиваются родственники и знакомые троих человек, среди которых Голованов Георгий Алексеевич, 27 лет. Я похолодел от этого открытия. Писать Оле и спрашивать, какое у Гоши полное имя и отчество рука не поднималась. Меня била нервная дрожь. Как рассказать ей о том, что случилось сегодня ночью? Об утренней находке, о том, как много осталось всего недосказанного. Какая злая ирония. Прошлой ночью очень хотел умереть я, яростно желал этого в очередной раз. А Гоша, живой, стремительный, мающюйся в поисках работы, нетерпеливый и непоседливый, мог вот так… страшно об этом думать. Наверно, если бы я не поставил чайник второй раз и не заварил чай на обжигающем кипятке, он бы не ошпарился и не унесся в неизвестном направлении. Винить себя в чужой смерти по роковой случайности глупо. Что сказать Оле? Я уже вижу, как ее блестящие глаза тускнеют, улыбка гаснет, а губы кривятся в болезненной судороге. Девушка встретила меня бледная и печальная. Не я один умею читать сводки новостей в интернете. – Я в ужасе, – прошептала она, глядя на меня темно–синими, сейчас почти черными глазами, в которых отражалась такая пронизывающая боль, о которой я и помыслить не мог, – это словно страшный нелепый сон. Но Голованов Георгий – мой Гоша. Ошибки не может быть. Она застыла на пороге квартиры, словно мраморная статуя, смотрела на меня, но не видела. Я шагнул к ней и обнял, что было сил, только бы не видеть эти глаза, в которых рушилось всё, что так тщательно и любовно строилось. Оно исчезло в один миг. И вот я уже в роли утешителя. Мы сидим на крошечной кухне, Оля уже прорыдалась и пьет обжигающе горячий чай с мелиссой и пустырником. Ее хвост, сделанный ровно на затылке, щекочет мне подбородок, но из её цепких пальцев уже не вырвать свое запястье. И я сижу, покорившись судьбе, ибо после неосторожных слов о находке в вещах на столе она серьезно сказала, что кольца не должны лежать без дела. – Мне нужно уехать из Орла, не могу находиться в этом городе. – Оставайся. Моя соседка вышла замуж и съехала, одна не тяну. Будем спасать друг друга. Потерянным и потерявшимся лучше держаться вместе. Чтобы скорее найтись.Пройти по жизни, не доделав шаг Не зная наизусть, не помня, что искал Под этим знаком исчезает пусть Случайная любовь, потухшая свеча Во всех пустых словах Под тающей звездой Мы оставляем страх И с этой пустотой Взлетаем так легко Взлетаем так легко... Магелланово облако, «Случайный взгляд наверх»