Пролитое молоко

- Степа, ты что? Куда мне столько? Я же лопну! - взмолился Бакин, чуть ли не с ужасом глядя на немаленькую кружку, до краев наполненную молоком. - Не лопнешь, Яша. А вот скорее поправишься - это факт, - Рощин был непреклонен. - Да и мне разминка, каждое утро к Наташе за молоком бегаю... Так что пей давай! - Так точно, - шутливо козырнул Бакин. Что ни говори, а не сержанту с капитаном спорить, тем более, с таким капитаном, как Степан Рощин. Яша ухватился за кружку, прикидывая, что в один прием осушить ее явно не получится. Уже поднес к губам, но вдруг рука дрогнула. Массивная кружка чуть не вылетела из ослабевших пальцев, и молоко в изобилии выплеснулось Яше на грудь, насквозь промочив рубашку. - Ох ты... Яша! - Степан едва успел подхватить кружку, растерянно глядя на то, как молочные струйки скатываются вниз по Яшиной одежде. На губы не попало нисколько, а вот на щеках дрожали густые белые капли. Ох, и неловко сейчас, наверное, Яше - кружку до рта донести не сумел, облился весь, как дитё несмышленое! Да и сам Степан тоже хорош - наверное, и правда малость переборщил с молоком, не надо было столько... - Ничего, Яша, ничего. Пустяки. С кем не бывает! Сейчас поправим! - весело заговорил Рощин. Поставил кружку на стол, оглядываясь в поисках того, чем можно было бы дать Яше утереться, и вдруг замер. Яшу трясло, как в ознобе. Будто не парным молоком облился, а ледяной водой из полыньи. - Яша, что с тобой? Плохо? - взволнованный Рощин подался Бакину навстречу. Тот медленно поднял голову - и Рощин чуть не отшатнулся. Лицо Яши было белым, как мел, а серые глаза остекленели, глядя на Степу, но точно его не видя. - Яшенька, да что ж это... Не молчи! Губы у Яши задрожали, приоткрылись, зашевелились беззвучно... Степан напряженно вслушивался, напрочь забыв о молоке, растекшемся по Яшиной одежде. Несколько капель уже упали на пол, но разве сейчас до того? - Да... Да, - с дрожащих губ отрывисто слетали слова, хриплые и бессвязные, как в бреду. - Да, я хочу молока. Дай мне его. Я заслужил, правда? Скажи, что я заслужил... Плечи Бакина ссутулились, голова вскинулась - он смотрел снизу вверх, так, словно на коленях ползал у чьих-то ног - униженно, покорно, в ожидании плети... или ласки. Степан почувствовал, что его самого пронимает дрожь - от этого пустого взгляда, от этой раболепной покорности на лице, от быстрого движения, которым Бакин облизал губы, словно стараясь заполучить хоть одну молочную каплю. - Да, вот так... Ударь меня... Всё, что хочешь. А потом... Залей меня своим молоком. Всего. Не оставляй ни капли, дай мне его, дай, прошу... Дрожащие Яшкины губы вдруг искривились в такой улыбке, что Рощина передернуло от отвращения. Он почти не понимал смысла того, что слышал, да и какой смысл в бреду? Но что-то подсказывало, что приличного в этом бессвязном шепоте нет ни на грош. Да что ж это творится? - Яша, да приди ты в себя! Ничего, сейчас... - отыскав наконец какую-то тряпицу, Степан снова потянулся к Яше, аккуратно стирая с его лица молочные брызги. И Яша вдруг застонал. Коротко, глухо, но стон этот с чего-то показался Степану еще неприличнее, чем слова Яши и странная его улыбка вместе взятые. Взгляд его по-прежнему был стеклянным, невидящим - но на секунду Степану показалось, что он видит в таких близких сейчас глазах Бакина смутное отражение. Не своё, нет. Кого-то другого. Светлые волосы и крепкие руки - единственное, что было общего у капитана Рощина с этим человеком... Ох, да что за мысли? Или и сам начал бредить, как Яша? - Яша, очнись! Отчаявшийся Рощин уже собирался слегка хлопнуть Бакина по щеке, но тот вдруг сам заморгал, сконфуженно улыбаясь: - Степа… Опять задал я тебе хлопот да? Скоро ложку мимо рта проносить начну... - Ох, Яша, - выдохнул Рощин. - Да забудь ты! Я ж подумал, что ты... Что плохо тебе, Яша. Бакин поймал взгляд Рощина, нахмурился. - Так... Ну и что я вытворял? - Ничего. Смотрел мимо меня и трясся, будто знобит, - слова вылетели будто сами собой. Яша нахмурился сильнее: - Говорил что? Вот теперь глаза у Яшки стали ясными и внимательными - слишком внимательными. Степану захотелось спрятаться от этого вопрошающего взгляда. - Яша... - Степа, что я молол? - Да не понял я, Яша, - горячий румянец залил Степкины щеки. - Ты вроде как... Молока просил, что ли. Вот и всё. - Ясно, - Бакин уронил голову. - Ох, стыд какой... Он вдруг запустил пальцы в волосы и тихо, едва слышно застонал. - Яша, больно? - встрепенулся Степан. - Больно, Степа, что ты слышал... - горько обронил Яша. - Тебе от меня бежать после такого надо. Плюнуть и бежать. А ты тут стоишь... - Яша, ты, по-моему, опять бредить начал, - Рощин почти рассердился. - С чего мне от тебя бежать? Глупости какие! - С того, что грязный я, Степа. С головы до ног замаранный. Ты и представить себе не можешь, как... Рощин махнул рукой. - Пошли. Рубашку сменишь, умоешься и ладно будет. - Рощин решительно взял Бакина за руку, стирая машинально пальцем каплю молока с запястья. От этого простого движения Яша вдруг вздрогнул. Степан встревоженно взглянул на него, опасаясь, что снова помутнели у Яши глаза, и в них почудится смутное отражение того, другого. Который, похоже, не раз стирал с Яшиной кожи молочные брызги сильными своими руками, а то и приникал к ним ненасытным ртом, заставляя Яшу стонать и бормотать что-то, отчего стыд мурашками ползет по спине... - Пойдем, Степа, - покорно кивнул Яша, слабо улыбаясь, и в глубине его серых глаз Степан с огромным облегчением увидел свое отражение. Только свое и ничье больше. Светловолосый призрак прошлого, кто бы он ни был, сгинул из Яшиного взгляда и, хотелось надеяться скоро уйдет и из памяти. Уж Степан об этом позаботится. - Пошли. А потом чайку тебе сделаю. С медком, ты же любишь, верно? Наконец-то Яша улыбнулся привычной улыбкой первого деревенского сластены! И Рощин подумал, что с молоком можно подождать и до завтра. Наташа не обидится.