А я просто сидел и заплакал

      Очередной чертовски скучный день. И чем я, простите, буду заниматься в школе, когда, фактически, четверть окончена? Да и вообще сама школа.       Правильно. Мы должны сидеть и готовиться. А дома, блять, никак? Не-е-ет, учителя всё сделают лучше, ведь сами мы — ничто.       Я-то умный, чхать. А остальные должны бы понять: перед смертью не надышишься. В течение этих 11 лет учиться нужно было.       Со злости я пнул стул. С каких пор у нас стали назначать дежурных по школе из одиннадцатого-то класса? А вот, остальные, бедные-несчастные, заучились. Придётся торчать тут до вечера.       Я сел на пол, возле батареи. Так хочется зареветь... Я не считаю, что, мол, "Ты парень! А значит — не имеешь права плакать! Мужик — терпи!" Чёрта с два! Мы тоже люди. Однако... не хочу. Ненавижу свои слёзы. Поэтому я просто обхватил голову руками и сидел, стараясь успокоиться, покачиваясь из стороны в сторону. Настроение в дно.       Мама подала на развод сразу после того, как отец в очередной раз явился домой пьяным и чуть не избил её. Ну, она так говорит. Мне-то что, я их не вижу. Обоих. Неделями. Но, на самом деле, как шепнула бабушка, они просто устали друг от друга. И , само собой, всё время срывались на мне. А что, третий — лишний. Вот я и свалил к другу. Его родители в постоянных разъездах и были «за», сказали только что-то вроде: "Ты парень приличный. А если и устроите что-то дома, так хоть откачаете друг друга."       Я им совершенно чужой человек, а они так добры...       И тут меня накрыло.       Я вспомнил отношения с совершенно чужими мне людьми и моими родителями, вспомнил свои срывы, то, с каким трудом мне дались переезды... Слёзы сами рвались наружу, к горлу подкатывал мерзкий ком, который мешал дышать. Я даже не заметил, как в класс пришёл тот, кого я ненавижу. Это взаимно. Терпеть друг друга не можем всеми фибрами души. Денис...       Я поднял на него глаза, раскрасневшиеся от слёз. Я прям чувствовал исходящее от самого себя отвращение, как к себе, так и к этому придурку.       Друг друга невзлюбили мы сразу. Стоило мне прийти в класс, как нас нашли похожими и дали «дуэту» название — «Падшие ангелы», ибо внешне правда ангелы, а если копнуть чуть глубже — те ещё черти. Наши характеры схожи, да и внешностью как родные братья. Почти. У обоих светлая кожа и волосы, но у него ближе к блонди, а у меня пепельные. А ещё у него серьга в ухе. Бесит. Действительно раздражают все его ухмылочки и наигранные «ой-канья» да извинения. — Надо же! — он наигранно удивляется, словно только что меня заметил. — Макс, чего ревёшь? Небось, девушка бросила?       И опять наглая ухмылка. Знает же, что я открыто говорил о том, что не намерен ни с кем встречаться. Несколько секунд, которые длились как часы, мы смотрели друг другу в глаза. Он с насмешкой и чем-то ещё, что я видел впервые, а я с ненавистью, но оба с вызовом. Пидор. Во всех возможных смыслах.       Я резко поднялся, намереваясь уйти отсюда. Ден дёрнулся, схватил меня и нагнул на парту. Нагибатор ебаный. Я слышал, что он педик, но проверять точно не хотел. Сам, можно сказать, «грешен этим», но блин. Не так же просто хоп — чпёк. Несколько секунд я, аки полный баран, просто молчал и прислушивался к хриплому дыханию над ухом. Что-то во всём это было странное, неправильное, наверное. Сначала не доходило — не доходило, а потом как дошло, так я вздрогнул. У моего одноклассника стояк! — Отпусти, идиот! Пошёл нахер! Что ты творишь?! — Я материл его, брыкался, но сукин сын придумал, что сделать с моим сопротивлением, и даже посоветовал, куда его засунуть.       Пахом я ударился о край парты, из-за чего проскулил, как подбитая дворняга, а по победному «да» одноклассника понял, что этого он и хотел. Я перестал дёргаться, потому что он специально надавливал, чувствуя сопротивление, и я мало того, что мог подвернуть ногу, так ещё и остаться без достоинства — придавит к чертям собачьим и улыбнётся на дорожку. — Так-то лучше, — шепотом промурлыкал он мне на ухо, — а теперь просто будь хорошим мальчиком и выполни то, что я скажу.       Я гневно прошипел и поскрёб ногтями по парте. Мне. Это. Не нравится. Совсем.       Его правая рука оказалась у меня перед лицом. Что сейчас происходит? Почему я стою, как фигурка какая-то, и больше ничего не делаю? — Извращенец, — нервно вздыхаю и дёргаю плечом: от его дыхания ухо уже горит. — Ты прав.       Он провёл пальцами по моей губе, заставив дёрнуться ещё раз и испытать волну боли ниже живота. Я приоткрыл рот, продолжая скулить, чем он и воспользовался. Его рост позволил нагнуться и смотреть, хоть и с боку, как пальцы блуждают по моему рту, щипая за язык. На ладонь Дениса потекла моя слюна. Мне бы было противно. Мерзко. Это же чертовски некрасиво, зачем он это делает и почему, мразь, так смотрит?       Я тяжело дышал, старался увернуться, а эта сволочь смотрела и томно вздыхала. Он прикусил мне кожу на шее, явно стараясь завести. А я с отвращением понимал, что его стояк становится всё больше и крепче. Блять. Этот вечер точно должен был закончиться настолько плохо?       Мой мозг поплыл, а внизу живота странно закололо. Нет, нет, нет! Пожалуйста, только не это. Моя гейская сущность, старательно скрываемая, не должна быть показана этому ненавистному мне гаду!       Сексуальному, кончено, но гаду.       Я, продолжая тяжело дышать, облизывая и покусывая его пальцы, поднял глаза к потолку: за что? Я чувствовал, как горят мои щеки, шея и уши, а в глазах словно что-то загорается. Желание. Мне захотелось. Но и такого не хочу, это похоже на изнасилование больным извращенцем. — Почему же ты не расслабляешься? — тяжело выдохнул он.       М-м-м, теперь-то ясно, чего ему не хватает. — Убеи лугу, — хлюпая, произношу я и сам морщусь на этот несносно пошлый звук. К тому же, мои штаны, слишком тесные для подобного, явно напряглись.       Он понял, вытащил пальцы и перестал что-либо делать, ожидая ответа. — Сделай всё нормально, — с трудом произношу я, вытирая губы. — Аккуратно и красиво.       Мне показалось, что он завис. А потом рассмеялся. Придурок, правда? Я тут что, блять, Петросян? — Хорошо.       Он развернул меня, грубо схватил за подбородок и поцеловал. Это мой первый раз, а он по-французски. Парижанин. Если он потом посмотрит на меня влюблёнными глазками и томно вздохнёт, то здесь уже можно прописывать диагноз: кулаком в челюсть, и пусть катится. По подоконнику. И из окна.       Я почувствовал во рту что-то тёплое, липкое и скользкое. К этому вообще можно привыкнуть? Не особо приятно. Он прошелся языком по моим зубам, пощекотал нёбо и продолжил издеваться; в это время спустил обоих на пол. Когда поцелуй был прерван, я перестал жмуриться и посмотрел на него, буквально тающего на глазах, пока он смотрел на мои губы. Простите? — Слюни... — я с отвращением к самому себе, ничего не понимая, вытер губы и подбородок. Поморщился, но увидел его сквасившуюся физиономию. И тут дошло. — Извращенец! — не удержался я от крика. — Так слюна – твой фетиш?!       Его губы расплылись в победной ухмылке. — Угадал. Подобные выделения, да. А теперь, давай сделаем приятно друг другу, хорошо? — голос Дениса звучал настолько сладко, что хотелось плюнуть в эту довольную рожу, но он же только рад будет. Наверное. Нужно потом проверить.       Он сел рядом со мной, а я, наоборот, отполз и уперся спиной в стул. На глаза попался его портфель, брошенный рядом.       Гадёныш опять начал просить меня облизывать его пальцы, немного заглатывая, а сам ловко расстегнул мне джинсы и залез под трусы, быстрее хватая член. На поезд, блин, опаздывает. Поначалу я робко коснулся кончиком языка его белой подушечки пальца, он на это довольно улыбнулся, сам, очевидно, решая, с какой бы стороны ухватиться. Он поторапливал, касаясь моих губ. На то, что он делает там внизу, я решил не смотреть и прикрыл глаза, чтобы отдаваться ощущениям и дабы не было настолько стыдно. Я тихо и прерывисто вздохнул, приоткрывая рот, позволил ему «продвинуться» и вздыхал, как шлюха, на каждое приятное движение.       Слушая мои стоны, он начал выцеловывать мне шею, поставил засос на плече и продолжил «хозяйничать» с моим органом. Вот если кто-то это сейчас увидит или потом заметит засос, это противное фиолетовое пятно, то я его сначала ебану головой о косяк, сказав, что так и было, а потом пожалуюсь, что он тогда меня изнасиловал, а сейчас решил повторить, а я его и убил, в состоянии аффекта.       Не знаю, сколько прошло времени, но я успел его возненавидеть окончательно, конкретно потечь, настонаться вдоволь и заебаться.       Серьёзно, я устал.       Денис заметил, что я уже не так вздыхаю и сжал головку, вынуждая меня ахнуть. — Умница! — гад потрепал меня по волосам, как послушного щенка. — А теперь, давай.       Он кивнул на парту, а я изумленно уставился на него, приподняв голову. — Раком, сучка! — Ден дернул поднимающегося меня и почти швырнул на стол, чтобы я встал так же, как и в начале этого «порно-шоу».       Джинсы и трусы с меня «ангелок» стянул уже давно и сейчас шлёпал по голой заднице. Я прикусил губу. Год назад подруга, беспощадно шипперещая нас с Денисом, аж до визга, заставила меня сидеть рядом с ней и читать её любимый фанфик. Про геев, естественно. И вот теперь мне стало ещё страшнее.       Парень отошёл к портфелю и начал искать что-то, а я вспоминал прочтенную гомосятину. Сначала больно, а потом приятно? Так что ли?       Мой партнер не дал мне успеть спросить что-то или даже приготовиться. Пока я расслабился, надеясь на отсрочку, он сунул мне пальцы. Куда, думаю, догадаться легко. Я вскрикнул. Это адская боль, чёрт подери! У меня всё сжалось, началось отторжение, в уголках глаз появились первые слёзы, а к горлу подступал кашель. Ещё и смазка была мокрой, холодной и неприятно скользкой, кажется. — Больно! — прохрипел я.       Денис несколько раз хорошенько шлепнул меня, а потом заставил развернуть голову, чтобы поцеловать. Он всячески отвлекал меня: ласкал свободной рукой, целовал везде, куда только могли дотянуться его губы. Я окончательно сдался. Уже самому захотелось. Я заставил себя расслабиться, раздвинул ноги пошире, по его просьбе, и уперся лбом в руки. — Извини, — зачем-то прошептал он и вошёл двумя пальцами. Зачем извиняться? Уже поздно.       Боль, боль, боль. Одно слово вертелось на языке и в мыслях, я скорчился, сжался, из-за чего его пальцам стало тесно, я «схватил» их задницей и стало ещё больнее. Пришлось опять успокоиться и дать ему растянуть меня. Было больно, я опять давился слезами и, кажется, искусал губы в кровь и мясо. Но потом, когда я более-менее привык, это стало не так больно. Я начал даже чувствовать что-то приятное.       Денис до сих пор метался от одной части моего тела к другой и целовал, проводил языком и просто касался губами. Его рука уже давно была занята моим членом.       Прошла ещё пара минут, прежде чем он не решил, что я почти готов, и вытащил пальцы, опять заставляя меня ахать и вертеться, как уж на сковороде. Теперь там было неприятно пусто. Где золотая середина? — Садист, — прошипел я, дыша полной грудью. — А ты мазохист, — пожал он плечами, резко толкаясь в меня обильно смазанным органом. Я опять вскрикнул и дёрнул головой и спиной. — Ты ведь возбудился тогда.       Он прав, тысячу раз прав! Мне стало за самого себя стыдно и противно.       Я продолжил кусать губы и с ужасом заметил, что по подбородку уже стекает кровь и капает прямо на парту. Денис подставил свою руку и я, не задумываясь, что именно ей он мне надрачивал, чем сейчас я занялся сам, укусил его, после облизывая. Вот пусть тоже получает кайф от боли.       По моему телу прокатилась волна эйфории. Я стонал в голос, не в силах сдерживать себя. Толчки стали приятнее, а когда Ден доходил до какой-то «точки», то я скулил от наслаждения, что его радовало. Он буквально мурчал у меня за спиной.       Я кончил под парту с очередным стоном, он чуть позже, почти туда.       Когда Денис наконец-таки отцепился от меня, я грохнулся в обморок. Не знаю из-за чего — просто вдруг стало плохо.       Очнулся я одетым, сидящим у стены с ноющей болью в заднице. Мой одноклассник смывал последние следы «преступления» с парты. — Если ты не поможешь мне добраться до дома, то потом я выловлю тебя в какой-нибудь подворотне и выебу нахер. Ушлёпок.       Я достал его телефон из всё ещё лежащей рядом сумки, и увлечённо добрался до СМС-ок. — Эй! — Денис обернулся, хмурясь. — Верни мне мой телефон, сучонок! — А ты взамен вернёшь моему заду девственность? — Пошёл на хуй, она моя. — Ладно. И да, если только на твой, — я мило ему улыбнулся, впервые за два года, что мы знакомы.       Видеть эту удивленную рожу три раза за день для меня – истинное наслаждение. Эти его круглые от удивления шары и приоткрытый рот. Ха-ха-ха!       Он всё-таки проводил меня-хромающего до дома и засосал на прощание. Сказал, что жаждет повторить, когда я «отойду».       В квартире я с трудом забрался на подоконник и посмотрел на небо. Мой затупивший мозг попытался вспомнить, с чего всё началось.       Ах, да, точно. Я думал о том, как хочу покончить с собой, как всё дерьмово, поэтому просто сидел и заплакал. Теперь, кажется, понял – ревел не зря. Не у всех ведь есть фотографии стоящего раком в попытке «что-то» вытереть Иванова Дениса, звезды школы и просто гада?