Мы искали новый мир, а нашли осень

Четвёртое сентября, пятница, 3:40.       Девушка стояла на краю. Фигурально? Во всех смыслах. Холодно, мерзко, сыро. На крыше яростный ветер.       — Я решилась?       Нет. Дойти сюда просто. Хотя не так и легко найти дверь без замка. Недоглядели… А сделать лишний шаг — сложно. Ещё один. Он разделял жизнь и смерть.       Внизу что-то мелькнуло. Четыре утра, прохожих нет. Но в свете фонаря застыла фигура в светлой куртке. Девушка внизу что-то прокричала, Яся услышала только «…Спускайся, дура!..»       — Сейчас спущусь, самым быстрым способом…       Прохожая будто услышала её и ринулась к парадной. В один миг она скрылась из виду, быстрее, чем Яся успела снова задать себе вопрос: «Я решилась?»       — Ты не успеешь увидеть даже моё падение, глупая… — ответила она сама себе.       Яся сделала шаг. Нога не нашла опоры. И страх опутал её тело.       Капюшон потянул её вверх, ткань неприятно затрещала. Зацепилась? А за что зацепилась?       Под плечом оказалась чья-то рука. Кто-то сражался с притяжением. Кто-то выиграл, рывком забросив её обратно на крышу.       — Успела, — выдохнула спасительница.       — Рано, — оторопело произнесла Яся. Это же новенькая, Слава.       Её знобило. Казалось, что руки были совсем ледяные. Сердце билось слишком быстро. Яся дрожала. Страх не давал отдышаться.       — Рано не бывает, бывает поздно. Тащить тебя с того света было бы куда сложнее, чем с крыши. Сумасшедшая?       — С того света невозможно, — прошептала Яся, язык всё ещё не слушался.       — Не зарекайся. Вот всю жизнь будешь говорить, что что-то невозможно, а потом однажды столкнёшься с ним лицом к лицу, — задумчиво проговорила Слава.       — Сумасшедшая? — Яся начала потихоньку отходить.       — Если ты суицидник, значит, псих.       — Я… я не псих! — выпалила Яся.       — Ты сломанная, — отрезала Слава. — Все мы сломанные.       — Сломанная? — девушка не могла понять смысл этого слова.       Ветер завывал во дворах. Сердце замедляло свой бой. А воздуха всё ещё было мало.       — Зачем ты меня схватила?       — Не должна была? — Слава немигающе уставилась на собеседницу. Зрачки, казалось, отсвечивали в темноте.       Яся на секунду задумалась, потупив взгляд:       — Выходит, что должна.       — Может, тогда спустишься? Не разбежавшись, прыгнув вниз.       — Не хочу слезать, не хочу домой. Придётся идти туда, — оторопело, будто страх возвращался, произнесла Яся.       — Рано или поздно придётся. А пока… пошли, погуляем? — Слава улыбнулась, наверно: в темноте было сложно разглядеть её лицо.       Лестница медленно потянулась под их шагами. Лифт здесь не особо скоростной. Десять этажей, как же это долго. Ноги ещё ватные. Даже если Яся сейчас бежала, сколько бы это заняло? А сколько занимает подъем бегом? Если не выдохнешься? Минут пять. Столько она простояла тогда? Ей казалось, что это была секунда. Секунда на решение, пол секунды на шаг. Какие трюки вытворяет время, когда ты на краю...       Они вышли на улицу. Мир в пять утра казался неестественным, чужим.       — Всё равно не выспишься сегодня, — Слава прочла сомнения на лице одноклассницы.       Внизу, во дворах, было страшно. Бывает, страх приходит резко, как когда она падала. А бывает, он просто постоянно напоминает о своём присутствии, как сейчас. Тревога? Беспокойство?       — Точно, если усну, то не проснусь по будильнику. Знаешь, я уже не рассчитывала никогда по нему вставать. Он бы прозвенел, а меня бы не было.       Стоит просто успокоиться. Хотя, ночью гулять опасно.       — Тогда зачем ты его включила? — снова пронзительный взгляд.       — Не знаю, — отвернулась Яся.       Даже если сейчас опасно, это уже не важно. Она бы уже умерла. Терять нечего.       — Слушай, ты в классном журнале записана как Яся Ожегова. Я думала, что это сокращение… в смысле…       — Угадай.       Даже если её убьют тут, ей будет всё равно.       — Ярослава, Олеся, Яна, Евге… Есения или что-то экзотическое?       — Не-а, Таисия.       Если ей всё рано, то почему тогда страх… и тревога не отпускают её?       — Могло быть и хуже, — улыбнулась Слава.       — Отец хотел, чтоб была Яна. А мать не хотела, чтоб моё имя выбирал человек, от которого она сбежала. Поэтому Яся — это как бы мостик между ними.       — Сбежала? — удивилась Слава.       — Ага, не выдержала. Мало кто выдержит, когда тебя за человека не считают, так, за тряпку. Она его любит, а он её бьёт. Всё время твердил, что она ему изменяет, запретил выходить из дома. Она слушалась, а он всё кричал, что она что-то делает за его спиной.       — Бред ревности? Паранойя?       — Наверно, — она не знала, как связаны между собой слова «бред» и «ревность». — Хочешь психиатром стать?       Хоть у кого-то есть какие-то интересы, не то, что её жизнь в мучениях.       — Психиатром? Мне бы школу закончить, не загнуться. Хоспаде, ещё один, кто считает, будто у меня есть какое-то будущее? У меня его нет, — весёлые нотки исчезли из её речи, — только прошлое. Нет ничего впереди, только воспоминания. Нет жизни, есть смерть…       — Мне казалось, что с крыши прыгала я, а не ты.       — Ничего, умереть всегда успеешь.       Как же спокойно она об этом говорит…       — Нет, мне будет страшно шагнуть снова, — призналась Яся.       — Тем лучше, здесь всяко лучше, чем там, — Слава посмотрела вниз, словно сквозь землю. — Я боюсь, что мне уже пора возвращаться.       — Хорошо… пока, — Яся помахала рукой вслед удаляющейся фигурке в бежевой куртке.       Может, это к лучшему, что страшно шагнуть снова. Может, стоит пожить ещё чуть-чуть? Этот день, неделя, месяц — отсрочка. Может, потом станет легче?       — Чё дрыхнешь, рыжуха-социопат? — Саша Куропатов мерзко прокричал прямо над ухом.       — Если я сломаю тебе руку, паразит, то меня заберут в ментовку, — пробурчала разбуженная Слава, зло посмотрев на верзилу. Нахлынувший шум класса вытеснил остатки сна.       — А я слышал другое, — он зашептал издевательски. — Что тебя заберут в психушку, потому что ты там уже лежала, невменяемая.       — Если даже так, — Слава оскалилась, — ты не подумал, почему я там лежала. Может, я убила кого? Психи, знаешь ли, на многое способны…       — Бред, — не сказал, словно выдохнул побледневший парень. Почему-то ему вдруг стало страшно. Быть может, это всё её манера речи. Или то, как она смотрела. Немигающий взгляд, казалось, принадлежал уже мёртвому человеку.       — Я бы на твоём месте держалась подальше.       Неужели сегодняшний день мог бы выделиться среди других? Среди дней в нуарных тонах. Чем же они тогда отличаются от ночи? «Точно, люди не спят, вот и всё», — поняла девушка.       Но сегодняшний день был другим. Сегодня место рядом не пустовало. Справа сидела Яся, ещё более хмурая, чем на крыше. Слава протянула руку и сразу же отстранила. Всего на миг она ощутила под пальцами тепло. Ей безумно хотелось согреться хоть на секунду. Забрать себе капельку, маленькую кроху… Даже если кроху, смогла ли она остановиться? Вряд ли.       Яся обернулась. Веки покраснели, или ей показалось? Плакала?       — Случилось что-то, — прошептала Слава. Да, случилось… примерно с её рождения: её семья.       — Поймали.       Девушка бродит непонятно где всё утро. Звенит будильник, который не должен был кого-либо уже разбудить.       Мертвецам уже не проснуться. Хотя… «Никогда не стоит зарекаться», — первое правило Славы.       — Разговор будет вечером, пока только отвесили подзатыльник.       Больше Яся ничего не сказала. Слава привыкла сидеть в тишине: некому было отвлекать её на уроке. Однако из головы не выходили проблемы… подруги, да? Как правильно заводить друзей — ловить их с крыши. Мама будет нескончаемо рада первому другу в новом городе.       Тишину прервал звонок, а за ним и гомон класса.       — Всё настолько плохо? — спросила Слава.       — Наверно… — Яся отвернулась, — я не хочу туда снова возвращаться, — всхлип, — пусть лучше этот вечер никогда не наступит! Пусть… — всхлип, — пусть…       — Тогда разговора вечером не будет, переночуешь у меня, — безапелляционно заявила Слава.       — Но… — шмыг.       — Я сказала: переночуешь у меня. Не доверяешь?.. И правильно делаешь, но сегодня придётся. Думаю, с такими проблемами тебе уже пора сбежать из дому. Знаешь, как в фильмах делают подростки?       — Это неправильно.       — Неправильно то, как ты живёшь и что ты терпишь.       После уроков Слава выловила подругу у раздевалки и потащила за собой.       На улице закрапал дождь и также внезапно перестал. Деревья неряшливо сбрасывали с себя капли влаги. Слабый ветер развевал круглые мокрые листья.       — Пробовала когда-нибудь вырезать из тополя? — поинтересовалась Слава.       Яся отрицательно помотала головой.       — Паршивая порода, ничего из него путного не выходит. Растёт быстро — один плюс.       Капля упала Ясе на нос: вокруг шумели мокрые тополя. Нет, не тополя, у них обычно заостренный лист — девушка это хорошо помнила с детства: вокруг многоэтажек всегда почему-то росли именно они. Да и шумят они по-другому, ветра же почти нет. А эти шумят, будто им ветер и не нужен.       Задумчивая Яся внезапно выпалила:       — Ты лиса!       Слава удивлённо посмотрела на неё.       — Рыжая? Это комплимент?       — Не знаю, — ответила Яся, возвращаясь к раздумьям. — Я люблю рассматривать черепа. Ты видела когда-нибудь лисий череп? Он зубастый!       — Я зубастая? — произнесла Слава, удивившись ещё больше.       Яся решила, что развеселила девушку. Но, посмотрев на неё, не смогла понять, почему тот искренне-удивлённый взгляд сменился грустью.       — Ты лисица. Улыбнись.       Слава помрачнела ещё больше.       — Нет.       Яся не нашла, что ответить.       Семья Славы жила в новостройке недалеко от школы. Парадная завалена строительным мусором: те, кто ещё не успел, старались как можно скорее обустроить жильё под себя. Ступеньки местами покрывала белая пыль, просыпавшаяся из громадных мешков. На одной из лестничных площадок стояли какие-то железные углы и обрезки гипсокартона.       Они остановились у новой, железной двери, единственной, с которой ещё не успели ободрать плёнку. Ключ плавно вошёл в скважину, раз поворот, скрежет, ещё один. Дверь со щелчком отворилась, впуская на тёмную лестничную площадку жёлтый электрический свет. Слава зажмурилась. Они зашли, и дверь с таким же тихим звуком захлопнулась.       — Яр, это ты? — раздался женский голос, мама Славы гремела посудой на кухне.       Необжитые квартиры всегда отталкивают. Эта была именно такой.       — Мам, я с подругой. Это Яся.       На полу линолеум с широкими царапинами от передвигаемой мебели.       — Подруга?! — удивлённо пропела женщина. — Тогда я на двоих ужин сделаю. Она ночует у нас?       Обои выглядели совсем паршиво.       — Да.       Казалось, что никто из семьи Славы не воспринимал это место как свой дом. Их дом остался в другом городе, а это… так, временное убежище.       — Там можно куртку повесить, — Ярослава указала на громоздкий шкаф. — Добро пожаловать в мою обитель, — она хмыкнула.       Первая дверь по коридору больше походила на однотонную деревяшку. Гладкий кусок ДСП, обклеенный дешёвым на вид шпоном с врезанной пластиковой ручкой. За ней была комната Славы. Комната не отличалась от того, что Яся увидела при входе, точнее, производила то же впечатление отчужденности.       — У твоего пребывания здесь есть одно условие: есть ты будешь за двоих, — объявила Слава, как только дверь-доска за ними захлопнулась.       — В смысле? — захлопала глазами Яся.       — У меня желудок болит, но я не хочу маме об этом говорить.       — Но надо…       — Хорошо, второе условие: что мне надо, решаю я.       Яся села на диван и стала ждать. Прошло минут пять, прежде чем она, наконец, задумалась, чего же на самом деле ждёт. Ужина? Нет, точно не его. Может, чего-то вроде приглашения: встать, что-то сделать. Она чувствовала себя ещё более неуютно и неуверенно с каждой минутой. Славе же, видимо, было всё равно. Яся прошлась по кругу, осматривая помещение. Странно, но глазу не было за что зацепиться: всё было сделано словно не для жильцов, а для отмашки. Дефолтные настройки от девелопера. Только вокруг стола комната хоть на немножко казалась обитаемой.       — Рисунки? Что это? — удивилась Яся, подняв пару листов со стола.       — Ты веришь в призраков? — прошептала Слава, будто бы пытаясь нагнать страх на гостью.       Яся отрицательно покачала головой.       — Зря, это призрак.       — Она выглядит… мёртвой. Губы синие. Это кровь?       — Призраки, по-твоему, должны быть живые? Хочешь, подарю это тебе, — Слава впервые улыбнулась. Да нет, не улыбнулась, словно оскалилась. Точно, зубастая лисица.       — З-зачем?       — Я всё равно его уничтожу. Мама расстроится, если найдёт эти рисунки.       — Она роется в твоих вещах?       — Почти каждый день.       — Как её зовут? — Яся показала на девушку с рисунка. — Она раньше была живой?       — Олеся. Была, даже очень.       Яся снова бухнулась на диван, рассматривая призрака. Она представила себе, как бледная девушка ходит по квартире. Этот образ не вязался с полупустыми необжитыми комнатами. «Точно, в новостройках не бывает приведений», — вспомнила она.       Мама Славы принесла две чашки с жульеном. Яся поспешно спрятала рисунки за спину.       — Сидите тут? — произнесла седая женщина. — Принести что-нибудь?       Девочки помотали головой. Она ушла, тихо притворив хлипкую ДСП-дверь.       — Расскажи что-нибудь, — предложила Яся.       — Что-нибудь?       — Не знаю, можешь про призрака. Она наша сверстница?       — Была бы, если бы была жива.       Кажется, Яся слишком устала, чтобы следить за рассказом.       — Я та-а-а-ак хочу спать, — она зевнула настолько сильно, что на глазах выступили слёзы. — Я встала полчетвёртого, и с тех пор голова моя не касалась подушки.       — Ложись на мою кровать.       — А ты? — удивилась Яся, разлепляя сонные глаза.       — Не думаю, что засну сегодня.       — Ты вообще спишь? — девушка опять зевнула.       — Редко.       Глаза Яси округлились. Остатки сонливости покинули её.       — В смысле?!       — Если я засыпаю, то ко мне приходит призрак. Тот самый, — Слава подошла к выключателю. — Я пью таблетки, чтобы не видеть её. Но они на меня не действуют, — она погасила свет. — Поэтому я говорю маме, что больше не вижу Олесю.       — Ты должна поспать!       — Помнишь второе условие? Только я решаю, что я должна.       Всю ночь Яся просыпалась. Она видела, как кто-то ходил по комнате. Может, она теперь тоже видит призраков? Или приведение действительно здесь живёт. Когда она снова открыла глаза, было только полвторого. Славы в комнате не было. Зато было очень холодно из-за сквозняка, а ещё пусто и одиноко. Около трёх Яся слышала шаги. Полпятого она опять проснулась, потому что совсем замёрзла — Слава открыла окно. Но девушка не осмелилась его закрыть. Она вспоминала светящиеся глаза в темноте… это был призрак? Или просто забывшийся сон? Снилось ли ей что-нибудь, или, наоборот, вся ужасная ночь была просто одним кошмаром?       — Я, наверно, пойду уже, — бросила Яся утром, начав впопыхах одеваться. Она не могла больше оставаться в этой квартире. Даже днём здесь было неприятно. Казалось, что туман с улицы заползал в комнату, застилая серое помещение. «Включите скорее свет!» — беззвучно взмолилась она. Квартира была не просто серая, не просто необжитая, она была безжизненная. В комнате всё ещё ужасно холодно… и темно. Седьмое сентября, понедельник, 8:54.       Они не виделись до этого утра, когда Яся пришла в школу. Ей казалось, что все эмоции покинули её накануне, но это было обманом: она натянула улыбку поверх накатывающих волн отчаяния.       Слава схватила Ясю за руку. Холодные пальцы сомкнулись вокруг запястья.       — Что это? — спросила Слава, проводя ногтем по глубоким царапинам. Она даже не спрашивала, а требовала объяснений.       Яся поморщилась от боли. Она молчала, словно её застали за пакостью. «Я так старательно их прятала, что никто не увидел. А ты опять почему-то замечаешь меня, когда я на краю…» — печально удивилась она.       — Зачем? — продолжила Слава. — Свежие, — прошептала она, продолжив, словно в трансе, водить по ране. Она будто пыталась отодрать коросту.       На глазах Яси выступили слёзы. Она больше не могла терпеть боль и попыталась освободиться. Но Слава держала крепко.       — Прекрати, пожалуйста, — взмолилась она.       Слава не обратила внимания на просьбу подруги. Она потянула руку на себя, приложив её к щеке.       «Какая же ты холодная. Во всех смыслах», — подумала Яся.       Слава провела языком по царапинам. Ясе, наконец, удалось освободиться — она выдернула руку. Суровая сила инерции повалила девушку на пол. Сердце тяжело выбивало ускоренный ритм.       — Ч-что… — Яся ловила ртом воздух, пытаясь отдышаться.       — Забудь, — отрезала Слава, отворачиваясь. — И больше никогда так не делай. Можешь снова переночевать у меня.       — Нет! — выпалила Яся. — Не хочешь оставлять меня наедине с моей роднёй, тогда сама ночуй у меня. Я в ту квартиру больше ни шагу не ступлю.       — Не стоит…       — Тогда я опять вернусь к ним, как всегда! Оставишь всё так?       — Хорошо, я пойду к тебе.       Та самая десятиэтажка, разрезавшая небо серой стеной, и оказалась домом Яси. Здесь всё было по-другому: если вокруг Славиного дома лежал строительный мусор потому, что жильцы старались скорее обустроиться, то здесь лежал вполне обычный мусор потому… что жильцам было, в общем-то, всё равно. Там двери были в царапинах из-за того, что постоянно таскали мебель. Здесь — просто кто-то находил это весёлым.       Воздух в парадной был затхлым не из-за пыли и краски от строительства, а из-за вони. Дверь же была не в плёнке, а ободранная.       Яся вставила ключ в ржавую скважину и не с первого раза смогла отворить.       — Пока никого нет: родители придут только вечером, — прошептала она.       Слава замерла на месте, не в силах перешагнуть порог незнакомой квартиры.       — Ну же, пошли, — позвала Яся из темноты коридора.       Пока Слава искала, куда повесить куртку и запихнуть сапоги, Яся уже вернулась с двумя чашками чая. Она просеменила в тот уголок двушки, который смела называть «своим».       — Это кровать брата, он в армии, поэтому можешь смело ей распоряжаться. Обычно здесь спит сестра, когда приезжает от бабушки, но сейчас её нет, — объяснила Яся, ставя чашки на письменный стол.       — Ещё и сестра? — удивилась Слава, падая на кровать. Сломанная пружина неприятно упёрлась в спину.       — Ну, двоюродная. Мама как-то сказала, что она не дочь папы, — добавила Яся шёпотом. — Что это было, когда она сбежала. Лучше поговорим о чём-нибудь другом. — предложила Яся. — Помнишь ли ты самый страшный момент своей жизни? Я помню. Это было, когда я шагнула вниз. Будто оступилась. Нога не встретила опоры. Я вдруг оказалась ужасно тяжёлой. Земля забирала меня себе. И не было сил, чтоб сделать вдох.       — Самый страшный момент ждёт тебя впереди, если ты продолжишь так легкомысленно пускать всех в свою квартиру.       — Пусть ждёт, он не наступит… потому что мне уже не страшно.       — Зря.       — Так какой момент был самым страшным? — продолжила Яся, будто вспоминать такое было чем-то простым.       — Когда умерла Олеся, — печально прошептала Слава.       — А как она умерла? — Яся понимала, что ворошит что-то ужасное, но уже не могла остановиться. «Как горестно это бы не было, я ей помогу. Так что пусть расскажет, — решила она. — Она же мне помогает?»       — Я думала, что это был кошмар. Они мучили тогда постоянно. Она пришла и сказала, что поможет мне со всем этим разобраться. Потом оказалось, что это не сон, что этот кошмар наяву. Год психклиники и её призрак каждую ночь, каждый день…       Яся понимала, что не находит слов, чтоб ответить.       — И… и как ты такое пережила? В смысле, я бы давно… ну, ты сама меня видела на крыше…       — Суицид — это не выход, сама же сказала, что больше не сможешь прыгнуть! — воскликнула Слава.       — Я и не буду прыгать, — ответила Яся, доставая из кармана бритвенное лезвие.       Слава совсем разозлилась.       — Родители, что они, по-твоему, подумают? Что здесь была их вина? Нет! — девушка вскочила с кровати. — Они скажут, что ты погибла из-за каких-нибудь синих китов, или в этом виноват интернет, телевизор, мультики и фильмы про подростковый кризис! — Слава зашагала к окну, будто не жестикулируя, а дирижируя руками. — Взрослые часто не могут увидеть причину в себе! Им кажется, что всё нормально, что подростки должны быть нелюдимые, ругаться с родителями и впадать в депрессию, — она сделала круг по комнате. — Никто и никогда не замечает, как их ребёнок подходит к краю, потому что они уже привыкли видеть его таким, — она вернулась к кровати и посмотрела в лицо Ясе. — Они ждут, что ты начнёшь жаловаться им на всё подряд, однако сами не замечают этих жалоб, — Слава начала описывать второй круг. — Само собой, что о том, какие родители плохие, как обижают в школе и как загублены таланты, рассказывают только лучшим друзьям. Было бы удивительно, если бы кто-то подошёл к отцу и начал говорить ему о том, какой он хреновый отец! — она закончила тираду, снова стоя напротив подруги.       — Мне плевать, что они решат! Я просто устала это терпеть! Мне больше не хватает сил! — выкрикнула Яся, в чувствах ударив по подушке. Она закрыла лицо свободной рукой, тело сотрясалось от мелких всхлипов.       — Ладно, я помогу тебе, — прошептала Слава, садясь рядом. — Хочешь не чувствовать больше отчаяния? Боли? Обиды? — она приложила свои холодные руки к лицу Яси, вытирая слёзы. — Хочешь, я заберу их себе.       — Как? — всхлипнула подруга.       Слава выхватила из рук Яси лезвие, затем внимательно посмотрела на старые порезы на её запястье. Она провела бритвой коже чуть выше тех шрамов, вдавливая лезвие в бледнеющую плоть. Яся рванулась из цепких рук Славы, но это ей не удалось. Сердце бешено забилось в такт толчков крови, вытекающей из пореза. В горле пересохло, кричать не получалось от страха. Влажный язык Славы прошёлся вдоль пореза. Раз и ещё раз. Она коснулась раны губами. Ясе стало дурно. Сознание уплывало.       Когда Яся очнулась, на её коленях, словно довольный кот, посапывала Слава. Казалось, что больше никакие призраки её не потревожат. От Славы исходило тепло, впервые. «Это моё тепло», — почему-то подумала Яся.       За окном шумел ливень. В комнате было совсем темно. Но не так, как у Славы, а по-другому: темно-уютно.       «Стоп, сколько сейчас времени? — спохватилась Яся. — Родители скоро вернутся!»       — Слав, Слав, вставай! — она начала тормошить подругу.       Девушка приоткрыла глаз, будто и не спала только что.       — Ты сказала, что я у тебя ночую? — спросила она, поднимаясь. На лице не было ни капли сна или усталости.       — Ну, я не знаю, как они отреагируют… — Яся вскочила с кровати, схватила Славу за руки, чтоб та поскорее встала и ушла. Но не удержалась на ногах. Уже падая, Яся поняла, насколько разбитой она себя чувствует, а голова и вовсе ходит кругом. Слава поймала подругу и усадила обратно на кровать.       — А ты не могла бы больше не совершать резких движений? Мне за тебя страшно чуток, — спросила она, нависнув над девушкой.       — Д-да… что со…       — Сама согласилась, — отрезала Слава.       — Угу, — промычала Яся, с лёгкой досадой понимая, что так и не получила ответа на свой вопрос. Она посмотрела на руку — забинтована. — А что родители ска…       — Допустим, порезалась, — намекнула подруга.       — А насчёт тебя?       — Неужели ты такая злая, что будешь выгонять меня на улицу в ливень?       Яся помотала головой. Потом поняла, что зря это сделала, потому что головокружение усилилось.       За окном мелькнула вспышка, на миг осветив округу.       — Хотя, ливень — это моя любимая погода. Раньше была нелюбимая. Но я многое пересмотрела. Пришлось…       На улице загремело.       — Твои родители уже вернулись, не захотели тебя будить, по крайней мере, при мне. Выглядят мило, с первого взгляда не похожи на тиранов.       — Ты не так поняла, отец любит семью: любит и мать, и меня, даже непутёвого брата и сестру, которая ему не родная. Но… иногда у него будто что-то щёлкает, стоит только оступиться и сделать что-то, что ему не понравится.       — И тогда? — спросила Слава       — Тогда он усаживает тебя на кухне и около часа беседует. Иногда всё обходится лишь этим. Единственное, что не стоит делать — это злить его в такие моменты. Даже если права, нельзя доказывать это, а то потом костей не сосчитаешь, — Яся потупила взгляд. — У меня обычно не получается, — а потом радостно добавила: — Знаешь, мне почему-то всё равно. Ну и пусть говорит, меня это отчего-то не волнует. Он ведь любит нас! Я… я больше не могу на него обижаться. Может даже, всё позади? Может, он и маму бить больше не будет!       — Вот тут поподробней, пожалуйста… — прошептала Слава.       — Один раз он побил её очень сильно, так, что синяки не сходили больше недели. Она хотела сходить в полицию. Наверно, позвонила им, в тот день они рыскали вокруг дома, но она не осмелилась выйти, — Яся не казалась расстроенной, как прежде, будто все горестные воспоминания больше не касались её.       — Ты выглядишь нездоровой, когда рассказываешь обо всём с улыбкой на лице…       — Так чего же расстраиваться по мелочам? — выпалила Яся. — К тому же, — она чуть затихла, будто почувствовав укол совести, — теперь легче… понимаешь, мне стало так легко! Я не хочу больше никогда об этом думать! Кажется, я больше не совсем не могу расстраиваться…       — Похоже, так и есть… я предполагала, что такое возможно. Всё возможно, если подумать, и за свою цену, конечно же.       — Вот и хорошо! Давай устроим девичник! Будем всю ночь смотреть фильмы! Только я немного устала… ничего, сейчас проснусь до конца и пройдёт…       Слава покачала головой:       — Навряд ли… лучше поспи ещё.       — Хорошо, — зевнула подруга, устраиваясь на кровати.       Слава легла тут же. Она надеялась, что больше не увидит призрака, хотя бы когда она рядом с другом. Восьмое сентября, вторник, 7:40.       — Вставай, соня! Учебный день! Будильник прозвенел, а ты ещё не скинулась с крыши, чтобы иметь право не обращать на него внимание! — Слава тормошила заспанную Ясю.       — Ещё пять минуточек… я обычно сразу встаю, но сегодня так неохота… — она зевнула. — Так спать хочется.       Слава поняла, что уговоры бесполезны. Она подняла подругу с кровати и поставила на пол, следя за тем, чтоб та не упала, качнувшись слишком сильно.       — Это… хм… невоспитанно, так людей будить. Ты зря так сделала, у меня теперь из-за этого голова кружится. И эти… как их… мушки летают, — Яся опять зевнула. — В ушах шумит. Как я в школу-то пойду? А если мигрень начнётся? Я метеочувствительная!       — Боюсь, тебе придётся идти. Твой отец, оказывается, не умеет уступать.       — Да, в этом весь он, — ответила Яся, улыбнувшись, и поплелась в сторону ванной комнаты.       Затем она прошествовала на кухню, за ней, с опаской, шла Слава.       — Я же говорила, что она не очень выглядит… — сказала она, смотря на отца Яси, пухлого пожилого человека. Судя по улыбке и плотно сомкнутым губам, он не имел нескольких зубов. Проверять это не хотелось.       — Ничего, она всегда такая, по утрам давление низкое.       Мама Яси вопросительно посмотрела на Славу, накладывая из кастрюли порцию каши. По ней было видно, что второго, незнакомого ребёнка кормить здесь не собираются.       — Я привыкла в школе завтракать, обычно встаю поздно, — улыбнулась девушка. Напряжённые складки на лбу женщины сразу разгладились.       После первого урока Славу ожидал сюрприз: подруга тронулась умом.       — Слав, а мел, он вкусный? Как думаешь? — радостно спросила Яся, рассматривая кусочек, которым писали на доске.       Их бешеный класс давно уже покинул помещение с криками и радостными возгласами. Лишь одиноко стояла плохо вымытая доска и переизбыток пустых парт. Цветок рядом со стеной был весь в белой крошке.       — Давай ты не будешь это проверять? Это, блин, клиника, — проговорила Слава, стараясь не сердиться. Она стояла у выхода из класса и смотрела за странным поведением подруги.       — Я уже, — сказала Яся, облизывая мелок. Она глупо улыбалась. — Почему мы не едим мел? Это, наверно, для костей полезно, или вроде того. Светлана Александровна говорит, что кальций нужен для работы мышц и мозга. Может, я потому такая усталая, что кальция не хватает?       — Выкинь каку! — выпалила Слава. — Пошли уже в столовую, я тебе нормальной еды куплю… — она протянула руку, чтобы открыть массивную дверь, но застыла, не ожидая таких рассуждений о пользе мела.       Яся испуганно посмотрела на подругу.       — Я те что, собачка какая-то? «Брось каку…» — улыбнулась она, следуя за Славой. — Кальций из мела вообще усваивается?       — Сама меня лисой называла! — обиженно пробормотала девушка. — Откуда я знаю, у меня только в психиатрии познания «обширные». И то невольно…       Дверь за ними со скрипом захлопнулась. Перед носом пробежал какой-то особенно ужаленный первоклассник.       — Да ты и есть! В зеркале посмотри! Или… — Яся опять улыбнулась. Если начать составлять атлас её улыбок, то эту можно трактовать как «загадочную».       — Нет, на свою страшную рожу я уже насмотрелась вдоволь. Знаешь, подростки чаще взрослых смотрятся в зеркала. Это называется дис… дис-морфо-псия, дисморфопсия, кажется. А ещё шизофреники часто смотрятся, — Слава задумалась.       — Ты же не шизофреник? — «вопросительная» улыбка.       Они спустились по лестнице, стараясь не врезаться в мелких младшеклассников, которые бегали так, будто считали себя бессмертными.       — Конечно, нет. Я думаю, что здорова, в психическом плане. Если не считать ночных кошмаров.       Очередь в кафетерии была гигантской. Слава вопросительно посмотрела на подругу, на языке застыло: «Здесь всегда так?»       — Весёлая ты! И жизнь у тебя весёлая, с приключениями… — Яся охнула, поняв, что сболтнула лишнего. — Прости, прости, я не подумав. Извини, Слав…       Подруга молчала, нахмурившись.       — Неужели это и называется «приключения»? — наконец спросила она, на лице застыла огорчённая мина.       — Я не знаю… — потупила взгляд Яся. — Я больше так не буду говорить, никогда. Хорошо?       — Ладно, — согласилась Слава. — После школы куда пойдёшь? — Она выглядела так, будто винила себя в чём-то.       — Домой, а что?       — Не боишься?       — Я-то? Я ничего больше не боюсь! — девушка ударила себя кулаком в грудь. Девятое сентября, среда, 9:46.       Чтобы сказать это, Яся ждала почти весь урок — она опоздала к началу. По ней было видно, что что-то её волновало. Этого было достаточно, чтобы сорок минут тянулись нескончаемо под грузом нависшей интриги. Василий Петрович давил харизмой (и классным журналом) настолько, что шептать было не то, что невозможно… а самоубийственно. «Иронично», — приметила девушка.       — Слава, это писец! — протараторила Яся.       — Я думала, что я лиса, а не песец… — пошутила подруга. Она уже догадывалась, к чему это, просто эта мысль не давала ей покоя больше суток.       — Я тут погуглила, насчёт сонливости, мушек там, головокружения… и даже мела. Это и есть «плата»? У меня анемия? Как ты там сказала? «Все возможно, но…»       Слава представляла себе испуганную Ясю. Но в девушке перед ней не было ни капли страха, она выглядела… ошеломлённой.       — Это? Это так, временные неудобства… может быть хуже… — пробормотала Слава, потупив взгляд. «Могло быть хуже, могло быть, это не ужаснейший вариант…» — плохое утешение, если честно. Но другого не было.       — Хуже?! — выпалила Яся.       — Хуже — это твои похороны, — с грустью в голосе ответила Слава. Кажется, она сломала этот барьер. Девушка зажмурилась: «Могло быть хуже…»       — Ты предложила, хотя знала? — спросила Яся удивлённо.       — Я не удержалась… — пробормотала Слава, отворачиваясь. «Возможно, не согласись ты, я бы всё равно это сделала. Но могло…»       — Ясно.       — Что ясно? — ужаснулась Слава. «Могло быть… не ужаснейший вариант…» — Тебе будто всё равно, что погибла бы!       — Я и так пыталась прыгать с крыши. И была бы уже мертва, если бы не ты. Знаешь, я не могу тебя винить. Просто не могу и всё. Мне кажется… что я тебя люблю…       — Что?! — на этот раз выпалила Слава. «Могло… стоп, чего-чего?!»       — Вот так, просто люблю. Знаю, это неправильно, ты же девушка. Но я не могу с этим ничего поделать.       — В-в смысле… — Слава хватала ртом воздух. «Это паника, да?»       — Хочешь, я тебя поцелую? — Яся казалась радостней обычного. «Очаровательная» улыбка.       — Не-не знаю, это как-то… неожиданно… — Слава оторопела. «Она ко мне подкатывает?!»       — Так хочешь? Мне придётся наклониться чуть-чуть, — «притягательная» улыбка.       — Пожалуй, да… — выдавила Слава, зардевшись румянцем. Она испуганно смотрела на подругу и не успела закрыть глаза, когда мягкие тёплые губы коснулись её собственных. Сердце забилось сбивчиво и быстро.       — Понравилось? — спросила Яся с глупой улыбкой на лице.       — Да, — выдохнула Слава. — Я хочу ещё.       — Моей крови?       — Нет же, глупая, целовать тебя! — теперь улыбалась Слава. Одновременно и глупо, и обаятельно, и притягательно — так казалось Ясе.       Они дошли до парка. Зелёные деревья сменялись слегка пожелтевшими. Их мокрые листья казались тёмными. Сами же деревья будто сутулились из-за дождя.       — Я давно хотела спросить… — прощебетала Яся. И, увидев интерес на лице Славы, продолжила: — Ты… типа вамп…       — Я не люблю это слово, — отрезала Слава, потупив взгляд в землю. Ветер играл с её рыжими волосами.       — Не любишь? — удивилась Яся. — Знаешь, — она улыбнулась, — а мне всё равно! Это даже, знаешь, мило, наверное? Или… интересно. Просто необычно очень, — она пыталась подобрать слова, но у неё это не выходило.       Они прошли мимо искусственного пруда, в котором жили утки. Птиц в нём и вокруг было великое множество, казалось, что здесь собрались все крылатые обитатели города.       — Они готовят вторжение! — пропела Яся. Она представила себе уткоапокалипсис или что-то вроде. Правда, непонятно было, зачем же птицам захватывать город.       — Ага, собрали армию! Вот, утки — это морской флот, а чайки — десантники. Голуби — это связисты, они вместо почтальонов. А грачи… эээ… это руководство! Командиры, генералы всякие… — заулыбалась Слава.       — А этот, смотри, спит!       — Это захмелевший матрос, — объявила девушка, побежав на заспанную утку. Но птица проснулась и нырнула в воду.       — Только за ней не прыгай! — пошутила Яся. — Хотя здесь такие плитки шаткие и скользкие, что это можно сделать и невольно.       Они отошли от скоплений прохожих, гордо и осторожно ступая по неаккуратной дорожке. Здесь было безлюдно.       — Ты кое-что хотела, — начала Яся, покраснев.       — Поцеловать тебя? Много-много раз? — заулыбалась Слава.       — Тогда будешь считать, — прошептала девушка.       «Раз», — лёгкий поцелуй, словно Яся лишь случайно коснулась её. Слава не могла закрыть глаза, любуясь её лицом. Она почувствовала себя ужасно неловко, но лёгкое чувство влюблённости замещало все остальные.       «Два», — настойчивее, дав распробовать мягкие губы. Сердце затрепетало. Блаженный миг, казалось, тянулся невероятно долго, но всё же отступил, а счастье после него осталось.       «Три», — Яся страстно и дерзко сомкнула пухлые губы, впиваясь ими в уста девушки. Слава закрыла глаза, полностью отдаваясь чувствам. Удовольствие разливалось по венам.       «Четыре», — Слава повторила за Ясей. Голова закружилась от ощущения счастья. Ноги подкашивались от волнения, руки дрожали, как и всё тело.       «Пять», — дыхание сбилось. Воздух казался сладким. Ещё слаще бледные губы Яси, её чарующая улыбка и рассеянный взгляд. Страсть вытесняла все мысли       «Шесть», — всё вокруг исчезло, её больше не волновало ни где она стоит, ни холод, ни дождь. Главное, что Яся была здесь. Была здесь и целовала раз за разом, трепетно и возбуждённо. Слава сбилась со счёта, да и ей было уже всё равно. Ей хотелось, чтобы эти секунды растягивались в бесконечность.       «Сто», — подумала Слава, почувствовав дерзкий Ясин язык. Руки, всё ещё дрожа, рыскали вдоль тела и гладили по спине. Она не могла оторваться, не могла пошевелиться, и даже лишний вдох казался ей варварством. Десятое сентября, четверг, 9:21       Яся опоздала. Яся не пришла, вместо неё в класс, тихо извинившись, вошла прежняя зашуганная девушка. И всё-таки это была Славина Яся, просто грустная, как бы она ни пыталась это скрывать перед ней. А может, не грустная? Может, всё ещё хуже? Безмерно отчаянная…       — Ты снова плакала? — прошептала Слава. Она не видела, чтобы веки Яси были опухшими, но почему-то знала, что была права.       — Да, — произнесла Яся.       «Больше ничего, просто «да», — удивилась Слава.       — Ты… ты не должна плакать! Я сделаю всё, что угодно, чтобы ты не плакала! — затараторила Слава, стараясь говорить тихо. Но это у неё не получалось.       Учитель прокашлялся, глядя на их парту. Яся зажмурилась.       Минуты тянулись в тишине, и каждая из них казалась ударом. Затем прозвенел звонок. Яся всё так же тихо сидела, не сдвинувшись с места, будто статуя, вылепленная по её образу.       — Я была такой дурой… — прошептала она, будто учитель всё ещё слышал её. — Я была такой эгоисткой! Я просто закрыла на всех глаза! — она умоляюще посмотрела на Славу.       — Это было твоё право. Знаешь, твоя жизнь и твои волнения. Твои нервы, в конце концов! — чуть не закричала Слава.       — …И знаешь, — продолжила Яся, — мне было легко… Мне было легко не обращать внимания на то, как они ругаются каждый вечер. Было легко забывать о том, как мама выходит с кухни в слезах! А её спина, наверняка, покрыта сплошь синяками! — Яся зарыдала во всю силу. — Но она не в силах никому сказать или пойти в полицию! И меня! Меня! Ждёт тоже самое, стоит мне на шаг оступиться!       — Хватит, Ясь!       — Почему? Я не должна жить своей жизнью? Что ты предлагаешь?! — закричала девушка.       — Сделку! Пошли ко мне, и пусть каждый вечер будет таким, чтоб тебе хватило сил дожить до следующего! Чтобы ожидание его держало тебя! — Слава ждала ответа, замерев. Замерло не только её тело, но и дыхание, даже сердце, казалось, перестало биться.       — Я не смогу так, — прошептала Яся, вытирая слёзы.       Слава включила проигрыватель. По комнате разлились складные аккорды пианино. Музыкант разыгрывался под аплодисменты, перебирая клавиши. Он будто хотел пересчитать их все, но те никак не кончались.       — Умеешь танцевать? — поинтересовалась девушка.       Та же мелодия, но на тон выше будто бы выпорхнула из-под пальцев невидимого пианиста. Кто-то по ту сторону нажимал на клавиши, а вместо них содрогались струны души. Пианино не умело играть тихо, его звуки были везде. Казалось, что и пол, и стены, и потолок дрожали в такт.       Яся кивнула:       — Готовилась в прошлом году к школьному балу… его отменили в последний момент.       Совсем высоко, а затем, будто обрушив звуки вниз, прошёлся вправо и влево по клавишам музыкант. И заиграл основную вальсовую мелодию.       — Тогда… позвольте мне пригласить вас на танец? — Слава изящно улыбнулась, протягивая Ясе руку.       Какими-то чересчур дерзкими для вальса выходили эти звуки. Но слишком летящие, неземные для чего-то другого.       «Она выпускает змей, она улыбается мне…»       Шесть шагов метнули пару по комнате.       «…Я вижу её силуэт в моём напротив окне…»       — Я двигаюсь ей навстречу, я… пячусь назад! — подхватила Слава. Они замерли одновременно с музыкой. Секунда тишины захватила комнату, маэстро нарушил её хлопком.       — Линзы не красят того, у кого слезятся глаза, — они зашли на новый круг, как только мелодия вернулась. — Она выпускает птиц, она открывает окно, — Слава счастливо улыбалась вслед за Ясей. — Она приглашает меня и дрожит, когда я смотрю на неё.       Словно повинуясь словам, вздрогнула Яся, оступившись.       — В измученный шарф она незаметно прячет плечо, — Слава подхватила подругу, унося дальше по комнате под звуки пианино.       «…Она покупает платки, она меняет зонты…»       — В её снах горячо! — голос Славы вновь присоединился к голосу исполнительницы, чтоб замолкнуть на несколько шагов.       — Она променяла меня на пару дешёвых фраз… — с грустью запела девушка.       «…Она испугалась меня, она захотела домой…»       «…Она любит тонкие кольца и бледный фаянс…»       — Пой, прошу тебя, пой! — взмолилась Яся.       — …вытирает пыль под песни мои… — Слава обняла подругу. — Достойный альянс! — они вновь понеслись по комнате. Сбивчивые шаги осмелевшей Яси в такт пианино и аккуратные шажки её одноклассницы.       — Она выпускает зайцев в дремучем лесу, — подхватила Слава. — Небесный вальсок, и в дороге теряется соль.       Яся хотела закрыть глаза и раствориться в музыке… танце… Славе…       — Она любит всё, чего была лишена… Мне нравится в ней перспектива уехать в Сибирь.       Музыка замерла.       — Не знаю, зачем.       И снова вернулась.       — Мне было семнадцать, ей было сто сорок три… Моим откровением стали причуды её, — улыбнулась Слава. — Она мне подарит краски, я нарисую её изнутри. Понравится — плесну хлорофор-р-р-рма ещё!       Музыка вновь замерла.       — Дыши и смотри!       Чтобы вернуться и остаться только ей, вытеснив замолчавший Славин голос. Музыкант с силой вбивал клавиши, не щадя инструмент. Пианино пело, просто по-другому. И всё вокруг пело вместе с ним, подталкивая сделать ещё шаг… и ещё… и ещё!       — Она променяла меня на пару дешёвых фраз… Она испугалась меня, она захотела домой…       Музыка будто оробела и притихла.       — Она любит тонкие кольца и бледный фаянс… Она вытирает пыль под песни мои… На пару дешёвых фраз… — повторила Слава, повторила и певица. — Она испугалась меня, она захотела домой… Она любит тонкие кольца и бледный фаянс… — Совсем тихо пропел нежный голос. — Она вытирает пыль под песни мои…       На секунду оба голоса пропали.       — Достойный альянс, — прошептала Слава.       И осталась только музыка, вновь громогласная. Вальсовый ритм кончился, девушки остановились посреди комнаты. Пианино шумело в ушах. Дрожащими руками Слава обняла Ясю. Словно в честь них раздались аплодисменты.       — И не нужны мне больше никакие балы! — прошептала Яся, целуя Славу снова и снова.       А когда тишина совсем надоела ей, она сказала:       — У меня есть идея. Давай это утро встретим на крыше, на той самой? Придём туда ночью, когда никто нас не увидит! Пусть это будет наше место, место, где мы познакомились! — она улыбнулась.       — Конечно, всё, что захочешь! — обрадовалась Слава. Всё происходящее сейчас казалось ей ступеньками к мечте. И пусть каждый день будет таким, как этот вечер. Одиннадцатое сентября, пятница, 3:51.       Ей казалось, что ступеньки оборвались. Что до следующего пролёта зияла огромная пропасть. Что на её краю стояла Яся. Она расстегнула куртку и посмотрела на Славу. Последнее было уже на яву.       — Возьми их…       Слава вспомнила ту печаль, которую источала Яся сегодня утром: «Она плакала!»       — Ясь, пойми, вместе с твоим отчаянием я забираю и кусочек твоей жизни. Если так продолжится, то ты умрёшь! — Слава уже поняла, что подруга не отступит, но слабый лучик надежды брезжил, пугающе стремясь померкнуть.       — Что будет с тобой, если ты перестанешь пить кровь? — спросила Яся, сдерживая слёзы.       — Наверно, тоже умру, но позже. Я год притворялась нормальной, пока была в психушке, — Слава ответила безэмоционально, будто ей было совсем всё равно на, какое её ждёт будущее.       «У меня его нет, только прошлое. Нет ничего впереди, только воспоминания. Нет жизни, есть смерть…» — вот, как она тогда сказала, вспомнила Яся. Ей было больно, за них двоих. Она закричала:       — Тогда забирай! Если бы не ты, я бы давно уже лежала внизу! В прошлую пятницу, в четыре утра…       — Нет, — тот же сухой голос, только единственная слезинка блестящей дорожкой пробежала по её щеке.       — Я больше не могу так. Ты позволила мне хоть чуть-чуть пожить нормально, я была счастлива. Но я погибну, если снова вернусь к своей прошлой жизни. Я всё равно сброшусь с этой чёртовой крыши, несчастная и в слезах, сгнивая изнутри от ненависти и отчаяния.       — Я… я не знаю, что делать… — впервые она увидела сомнение на лице Славы.       — Просто позволь мне долететь до земли уже холодной! Я готова отдать эту чёртову жизнь тебе! Всю! Полностью! Больше всего на свете я бы хотела умереть счастливой, в твоих объятиях! — она отогнула воротник.       Ярославе показалось, что перед ней стоит Олеся. Она попыталась отогнать видение. Перед ней снова стояла Яся с умоляющим выражением лица. Слава не согласилась бы на это, она просто не смогла больше себя контролировать.       …снова кошмар?..       Она чувствует солёный вкус тёплой крови и сжимает зубы ещё сильнее.       …нет, Яся хотела бы, чтобы это был прекрасный сон… Двенадцатое сентября, суббота, 16:47.       — А вы уверены, что это было не убийство? — прошептала заплаканная женщина.       — Да, она оставила записку и даже будильник выключила, — ответил следователь. — Обдумала всё, прежде чем решилась.