***
Киркволл захлестывала ненависть. Запас терпения кунари был на исходе, Наместник кидался из крайности в крайность, народ шептался, что будет гражданская война. Мариан уставала с каждым днем все больше, недостаток сна медленно сводил с ума. Андерс стал более скрытен, Фенрис все сильнее сжимал рукоять меча в его присутствии, Варрик постоянно твердил, что нужно искать выход – Хоук не слушала. Когда сбежала Изабелла, а в городе прогремели первые взрывы, Мариан поняла, что выхода нет. Люди рассчитывали на нее, а Хоук не могла отказать, не могла не участвовать в этой глупой войне, ведь она сделала этот город своим домом после смерти Карвера, поклялась защищать его после смерти матери. Она ненавидела Фенриса даже за то, что он осмелился предложить подобный план действий вслух. Хоук ненавидела своих друзей за то, что другого плана не придумал никто, ненавидела себя за то, что мысленно начала готовиться к битве, ненавидела признавать, что эльф может быть прав и в случае победы над Аришоком, кунари, верные чести, прекратят кровопролитие и покинут город. В глубоких раздумьях Мариан Хоук поднималась по ступенькам крепости Наместника, сжимая древко посоха в руке. Все так или иначе должно было закончиться сегодня. Массивная дверь в главный зал распахнулась и голова Наместника полетела к ее ногам. Это не было новым зрелищем для Мариан, но тошнота все равно подступила к горлу, а зрение помутилось. Обрывки речи Аришока доносились до затуманенного сознания словно через толщу воды. « Шэнидан, Хоук. Я ждал тебя. » – голос спокойны и ровный, пропитанный презрением как и в первую встречу. Кунари снова что-то говорит, но Мариан видит лишь двигающиеся губы. Руки обхватывают древко сильнее, хочется опереться на что-то. « Я не вижу иного выхода из ситуации, а ты? »– желтые глаза внимательно смотрят на нее. Магессе трудно собраться с мыслями, но Фенрис выручает : « Дуэль. Вы против Хоук. Побеждаете – мы отступаем. Побеждает Мариан – ваши воины уезжают ». В зале повисло напряженное молчание. « Честное предложение » – Аришок как всегда немногословен. Магесса медленно пятится назад, выигрывая себе пару секунд, чтобы прогнать тошноту. Кунари не торопит ее, вытаскивая мечи из-за спины. Он же делает первый выпад; словно ураган метнулся в стону Хоук с мечами наготове. Мариан едва успевает отшатнуться в сторону, выставив барьер. Она знает, что он настроен серьезно и не собирается отступать. Она знает, но слезы все равно предательски застилают глаза. Хоук мотает головой, будто стряхивает тяжелые мысли и в ту же секунду заставляет воздух вокруг себя заискриться электрическими разрядами. Все поняли, что битва затянулась. И Мариан и Аришок держались наравне. Там, где он был сильнее – она была ловче, он был выносливее – у нее были зелья в запасе. Несколько раз, когда кунари почти задевал девушку, Фенрис, стоявший на ступенях, порывался ринуться на помощь, но Эвелин одергивала его, мрачно насупившись. Магесса бросила в противника очередную бомбу; в тумане слышался звон стали, взрывы заклинаний и тяжелые шаги кунари. И вдруг – тишина. Когда дым рассеялся, толпа громко охнула. Кунари стоял на коленях, прижимая ладонь к кровоточащей ране на правом боку. Мариан, запыхавшись, держала острую часть посоха у серого горла. Ее рукав был порван на плече, оттуда струилась кровь; руки девушки в секунду задрожали. Голубые глаза смотрели прямо в золотистые. « Хотела бы я, чтобы все закончилось по-другому» – ломающимся голосом прошептала девушка. « Я тоже. Я тоже, Хоук, – голос его был хриплым, но как обычно мерным, – Панахидан, кадан » – Мариан прикрыла глаза на секунду и вложила оставшуюся силу в последний точный удар.Часть 1
8 июня 2017 г. в 21:29
Неправильно было бы говорить, что Хоук ненавидит свое мужское окружение. Просто как сказал Варрик – парни уже не те. После тяжелого утомительного дня, игр в прятки и догонялки с храмовниками, магами крови, призраками, маньяками и прочим отребьем, Мариан хотела бы прийти домой, завалиться на постель и чувствовать как сильные уверенные руки гладят спину. Вместо этого ей приходилось выслушивать как тяжело Фенрису противостоять своему прошлому, как тяжело противостоять Андерсу духу внутри, как тяжело Себастьяну противостоять собственным греховным желаниям. Мариан задумывалась иногда а не окунуться бы в этот нескончаемый мир драмы и просто забыть обо всем. Хотела, но от усталости слишком быстро засыпала и мысли эти пропадали с рассветом и новым беспокойным днем.
Однако был в Киркволле один мужчина, от одного взгляда которого, в животе у Мариан скручивался тугой ком,руки потели и все слова вылетали из головы.
Ни одна нормальная девушка в городе ни за что бы не рассматривала его как любовный интерес, но Мариан никогда не стремилась к нормальности: с того самого дня как родители узнали о магическом даре 4-летней Хоук и до момента,когда она же согласилась сглаживать углы в отношениях между местными властями и группой незваных рогатых гостей.
Мариан приметила его с самой первой встречи – властный, высокомерный, до ужаса спокойный, с глубоким ритмичным голосом и охуенно-огромными рогами. Магесса скользила взглядом по серьезному лицу, мощной груди, сильным рукам, сложенным в замок и понимала,что совершенно забыла зачем вообще пришла. Фенрис тогда немного исправил ситуацию, заговорив с Аришоком на кунлате, давая тем самым девушке шанс собраться с мыслями и не выставить себя дурой перед потенциальными врагами.
Встреча тем днем прошла прилично, несмотря на то, что Мариан постоянно шутила, будто в голове заклинил рычаг с вариантами развития диалога. Тем не менее, когда она уходила, кунари прожигал ее спину взглядом, думая о том, что эта странная девушка о себе еще заявит.
После событий на Глубинных тропах статус Мариан немедленно вырос, все в городе узнавали ее, а власти обращались к ней за помощью во все более деликатных делах. Мариан не возражала, пока имела возможность время от времени посещать кунарийский лагерь.
В какой-то момент спутники начали замечать, что посещения становятся все чаще, но лишь проницательный Варрик знал, что леди Хоук иногда наведывается туда без сопровождения и не при свете дня.
Мариан нравились эти полуночные визиты. Она находила тысячу причин заявиться к Аришоку, объясняя это желанием помочь или чем-то в этом духе. Кунари не возражал; ему было приятно, что в этом гнилом городе сохранилась крупица чести. Мариан была пряма, честна, сильна, и в лагере она была будто на своем месте. Время от времени деловые беседы случайно переходили в неформальные и девушке удавалось выцепить крупицу личной информации в общем потоке. Также замечала она каким грустным становился взгляд кунари, когда начинал он говорить о Родине, далекой и недоступной.
Бывали, однако, дни, когда под давлением погрязшего в пороках города, Аришок забывал о том кто он и зачем здесь находится. В такие моменты он внимательно рассматривал ссадины на руках девушки, ее сгорбленные плечи и нахмуренные брови. На секунду лишь хотел запустить руку в волосы и медленно погладить выстриженный затылок.
Он не мог отрицать, что испытывал неподдельный интерес к Хоук. Ему нравились ее дурацкие шутки, ее серьезность и то, как иногда ее заносило в пылу беседы и она совершенно забывала с кем говорит. Кунари был верен Куну и поэтому всегда отметал эти лживые, на его взгляд, чувства,обвиняя во всем Мариан и ее порочную магию. К тому же город и все его жители давили на нервы, а чувства к Хоук, желание при виде ее становились сильнее и это безумно злило.
Перестал он злиться одной дождливой ночью, когда Хоук в гордом одиночестве заявилась в лагерь. Мокрая до нитки, с отрешенным взглядом и заплаканным лицом – магесса была сломлена. "Мама умерла"– прошептала она, падая на колени перед ним.
Аришок не думал о Родине или о Кун в момент, когда он захотел быть обычным мужчиной, прижимая плачущую Хоук к себе. Он не хотел думать о наказании, которое может ждать его, когда руки неосознанно бродили по мягкому телу, пытаясь согреть, когда теплые губы Мариан касались его и невесомые поцелуи покрывали лицо, когда тонкие женские пальцы судорожно хватались за рога, а стройные ноги обхватывали бедра.
Когда она тихо сопела на широкой серой груди, пальцы кунари перебирали прядки волос – мягкие, почти шелковые. Аришоку хотелось взять эту чудесную женщину, закинуть ее на плечо, унести далеко-далеко и любить ее, пока их не нагонит Кун. Но первые лучи рассвета пробивались в щели палатки, принося с собой осознание. Их миры были слишком разные. Их воспитание, принципы и вера отличались слишком сильно, чтобы оставить хоть какую-то надежду на счастливый финал.
Хоук зашевелилась рядом, вырывая кунари из раздумий. Сладко потянувшись, она сразу же поднялась с постели, избегая взгляда рогатого любовника. Подняв смятую одежду с пола, она стала поспешно собираться. Тишина была почти болезненная. Аришок медленно взял ладонь Мариан в свою, прикладывая ее к своей обнаженной груди. Девушка вздрогнула, но не повернулась.
« Кадан… » – послышался шепот за спиной. Хоук не знала что значит это слово, но по тону голоса поняла, что-то сокровенное и важное. В груди закололо. Подождав еще несколько секунд, она мягко высвободила свою ладонь, натянула сапоги, и не оборачиваясь вышла из палатки. По дороге к воротам она ожидала обвиняющих взглядов в свою сторону, но те кунари, что уже были на своих постах, не обратили на нее никакого внимания. Никто не смотрел в ее сторону, будто ее и не существовало вовсе. И от этого было только больнее. Она понимала, что натравила беду на Аришока, поддавшись слабости, потеряв бдительность, открывая ему свою душу и позволяя заглянуть в нее. Мариан не хотела для него такой участи, поэтому твердо решила больше не появляться на пороге.