Я люблю тебя навсегда

Человек живет уже так долго, что привык бороться с чем угодно, лишь бы находиться в комфорте. Но даже «венец творения природы» не всегда способен получить желаемое, и приходится просто существовать, радуясь, что есть хотя бы такая возможность. Гена крепко-крепко зажмурил глаза и сжал зубы. Из горла иногда вырывались рычания. Друзья, что находились с ним на студии, поняли, что самое время взять перерыв, и разбежались кто куда. Пока сам исполнитель, сидя на кожаном диване, сжимал виски пальцами. К некоторым вещам не привыкают. Гена глубоко дышал, стараясь держать себя в руках. Голова полнилась ужасно тяжелыми вещами: строки песни, которую совсем не хотелось слышать сейчас, смешивались с действительно значимыми вопросами. Мучать себя тем, почему его соулмейт такой долбаеб, уже не было сил. Да и Гене было глубоко плевать на то, кто он, однако при встрече Фарафонов прописал бы ему пару раз по ебалу. Вопрос «За что ему все это?» волновал куда больше. Парень был бы счастлив, кто бы что ни говорил, прожить и без этой гребанной родственной души. Сейчас он был особо остро в этом уверен, ведь его ждала запись нового релиза. Вот только свой собственный текст смешивался с тем, что против воли был заучен до скрежета зубов.

Если хочешь идти — иди, если хочешь забыть — забудь…

Гена очень хочет забыть, как, например, он проснулся утром, и одна из песен несравненного Филиппа Бедросовича буквально била по еще непроснувшемуся мозгу, или просто, как в старые и еще добрые, не знать текстов всех песен этого чудесного исполнителя. Но нет, эта сука в лице его соулмейта уже неделю занималась пиздостраданиями под песни именно Киркорова. Что ж тебе, тварь, под что-то другое не погрустить? Хочется выть, и Гена решает попробовать одну штуку, которую берег для самого крайнего случая. Но вот он — край. Парень решает запеть эту песню вслух. Глядишь, повезет, и его страдания прекратятся. В идеале — родственную душу хватит сердечный приступ, и больше никакого Киркорова в жизни Гены не будет.

Расстаются, когда ложь, засыпают, когда тьма. И по телу, когда дрожь — нас решают сводить с ума.

В голове все стихает, и Фарафонов готов если не уверовать, то хотя бы порадоваться наконец собственной жизни. А в этот момент на маленькой кухне в питерской квартире с табуретки падает Слава Карелин. Он в прямом смысле охуевает от собственного счастья. Ведь до самого конца верил, что его Гена (а Карелин абсолютно точно знал, с кем имеет «любовно-музыкальную» связь) не бесчувственная тварь и, проникшись чужими страданиями, попытается поддержать. Успев составить планы на вечер для себя и Гены, Слава неожиданно понял одну неприятную вещь. Они, блять, в разных городах. Можно, конечно, прямо сейчас набрать номер Фарафонова и пригласить в северную столицу, правда, при таком варианте ответом, почти со стопроцентной уверенностью, станет билет в далекое путешествие «нахуй». Нужен повод. Бар «1703» не требует описаний и преставлений. В этом месте всегда вершатся судьбы присутствующих там. Если вы не согласны, значит, вы были где-то в другом месте. Слава делает пару глубоких выдохов и, послав Эльдара с его вездесущей камерой к бармену, стремительно направляется к Гене. Каждая клеточка тела Карелина ощущает, что это — самый важный момент (к черту баттл, он был вообще нахуй не нужен) в его жизни, и темы для разговоров от волнения совсем улетучиваются из головы. Он не находит ничего лучше, как, подойдя со спины, пропеть на ухо пару строк.

Если хочешь идти — иди, если хочешь забыть — забудь. Только знай, что в конце пути ничего уже не вернуть.

Гена оборачивается и делает то, что обещал себе сделать, если кто-то вдруг решит исполнить одну из песен рядом с ним: бьет куда-то в район носа. Только после того, как душа получает удовлетворение, парень всматривается, кто же стоит перед ним. Слава, запрокинув голову назад и пытаясь пальцами остановить кровь, выдает что-то вроде: «Охуенно встретились!». Лед в баре находится довольно быстро. Молчание кажется осязаемо тяжелым. Карелин, несмотря на всю невесёлость ситуации, улыбается, не отводя взгляда от парня напротив, что прижимает к его распухшему носу пакет со льдом. — Не даёт до утра спать, снег растаявший — он вода… — строки, что протягивает Слава, эхом раздаются в голове у Гены. — За что мне, блять, это? — шипит парень, закрывая лицо свободной рукой. — Вообще, я просто хотел сказать, что я люблю тебя навсегда.