8.12.11

Привет, ребята! Как и обещала, рассказываю вам, как провела свой восемнадцатый день рождения. В целом, всё было как всегда — совершенно необычно, совершенно особенно, не похоже ни на один другой день. Накануне, седьмого декабря, я ложилась спать с одной мыслью: "Поскорее бы завтра!". Ложилась, надо сказать, довольно поздно — в начале одиннадцатого, так как засиделась за уроками. Ох уж эта английская литература — столько Шекспира! Я совсем не против, мне очень нравится читать, но я так увлекаюсь чтением, что не замечаю, как проходит время! Ну да ладно. "Завтра" наступило очень быстро — вроде бы только закуталась в тёплое одеяло и, сладко зевнув, закрыла глаза — и тут уже Пи Ти облизывает мне нос, а утреннее солнце стучится в окно моей спальни. Разлепив глаза, я тут же невольно улыбнулась — Джуди с Биллом были в своём репертуаре: пока я спала, всю комнату обвесили моими фотографиями и к каждой сделали какую-нибудь забавную подпись; над дверью висел красочный плакат, на котором разноцветными красками было написано: "С днём рождения, Лесли!"; на стульчике возле моей кровати стояла коробка в алой подарочной бумаге, перевязанная голубой лентой, на коробке так же красовался изящный бантик. Я, не вставая с кровати, взяла то, что сначала приняла за коробку — на ощупь это оказалась книга. Я аккуратно сняла бантик, бережно сняла ленту, а вот с бумагой решила не возиться — наспех вскрыла её и извлекла толстую книгу. "Р. Р. Толкиен. Властелин Колец". Я была приятно удивлена внимательностью своих родителей. Действительно, это был мой промах: я прочла столько книг о сказочных королевствах, магии, битвах с драконами, принцессах в башнях и храбрых рыцарях в сверкающих доспехах, а с легендой фэнтези была совершенно не знакома. "Ну что ж, примусь за неё, как только закончу со стариной Уильямом!" — улыбнулась я себе и соскочила с кровати, совсем забыв про Пи Ти. Тот недовольно тявкнул, когда пришлось слезать с моей тёплой постели на пол, но явно не обиделся: игривое виляние хвостиком его выдавало. Пока я одевалась, успела внимательно рассмотреть все фотографии и прочесть все перлы на стене. Джуди умеет порадовать метким замечанием — улыбка ни разу не сходила с моих губ. После этого я отправилась в ванную комнату, дабы умыться, почистить зубы и, конечно же, покорчить себе рожицы. К завтраку я спустилась в отличном настроении. Родители, лишь завидев меня на лестнице, бросились обнимать со словами "С днём рождения, дорогая!". Я чувствовала к ним такую безграничную любовь и теплоту! Обняла их обоих так сильно, как могла, и произнесла: "Билл, Джуди — спасибо вам за то что я есть!". Родители переглянулись и вдруг помрачнели, в глазах у мамы засверкали слёзы. Я поняла, что надавила на больное, и постаралась тут же утешить маму с папой, но Джуди сквозь слёзы улыбнулась и сказала: "И тебе спасибо за то что ты есть, доченька". Повисла неловкая тишина, и мы просто стояли, обнявшись посреди столовой. Первым шаг сделал Билл: "Давайте уже завтракать, Лесли ведь на учёбу скоро!". На улице было непривычно холодно. Первые снега оледенели и покрывали поляну передо мной, деревья были покрыты снежными шапками. Я стояла у почтовых ящиков и напевала себе под нос "Someday" Стива Ирла, притоптывая в такт самой себе. Джесс немного опаздывал, как обычно. Была у него такая вредная привычка. Но опаздывал совсем-совсем немного: не успела я допеть и второго куплета, как на дорожке показался старенький "Форд"-пикап. Джесс остановил машину, учтиво открыл дверь изнутри, и я влезла на переднее пассажирское сиденье. Не успела я закрыть за собой двери, как Джесс громко сказал: "С днём рожденья, Лес!". Я повернулась к нему, а он с улыбкой сказал: "Под сиденьем." Пришлось немного потрудиться, прежде чем я извлекла свой подарок из под сидения — но знаете что? Это того, бесспорно, стоило. В руках я держала свой чёрно-белый портрет в необычной рамке из веток одного из терабитянских деревьев. Под портретом была косая роспись Джесса и строчка из одной песни: "That's what you do, when you love someone." Всё, что я смогла из себя выдавить — это "Джесси...", после чего бросилась к нему на шею. Он очень сильно смутился, неуверенно приобнял меня, и поспешил отстраниться. Я деликатно сделала вид, что не заметила его вдруг раскрасневшихся щек и ушей. Чего не сделала сидевшая на заднем сиденье Мэй Бэлл. Она довольно улыбнулась и сказала: "Ишь, братец, как засмущался-то!", и, рассмеявшись, протянула мне красивый букет. Букет состоял из Фиолетовых Цветов, Оранжевых Ромашек, веток какого-то ярко-салатового хвойного дерева и нескольких обычных красных гвоздик. Я поблагодарила её, на что она лишь игриво высунула язык и подмигнула, после чего кивнула в сторону Джесса. Я украдкой взглянула на него — румянец всё еще держался на его щеках, но насмешки сестры Джесс вынес, не дрогнув ни одним мускулом. Мы поехали. После того, как завезли Мэй Бэлл в школу, разговор пошёл более гладко. Мы разговаривали о всякой всячине, шутили и смеялись. Потом Джесс сказал: "В Терабитии-то холодно!", на что я весело ответила: "Ничего, сегодня сделаем лето!". Он обрадовался и еще больше повеселел. Мы припарковали "Форд" на парковке и двинулись в сторону главного здания. Я смело взяла Джесса за руку, чего раньше никогда не делала. Я ведь говорила, что день был особенным! Джесс вздрогнул от моего прикосновения и снова засмущался, но спустя некоторое время осмелел и крепко сжал мою ладонь. Я посмотрела на него и широко улыбнулась, отчего улыбнулся в свою очередь и он. Так мы дошли до "перепутья" — разветвления дороги, от которой одна дорожка вела к моему корпусу, а вторая — к его. Мы остановились, он еще раз сказал: "С Днём рождения, Лесли!", я ответила "Спасибо тебе!", после чего мы пошли в разные стороны. Я ведь не говорила, да? Джесс пошёл в профильный художественный класс, я же пошла в писательский. Мы по-прежнему учились в одном учебном заведении, но в разных классах. Зато каждую свободную минуту проводили вместе — переменки, обеды и даже походы в библиотеку. Ну ладно, я ведь рассказываю об одном конкретном дне, а не устраиваю краткий экскурс в историю. Учебный день прошёл спокойно. О моём дне рождения знала лишь миссис Арчер, но она, должно быть, предупредила других, так как когда я вошла в класс, все громогласно закричали "С днём рожденья!". Я улыбнулась и шутливо отвесила глубокий поклон всему классу, после чего всё пошло как обычно. Во время обеда ко мне подсел Джесс и начал разговор. — Ты планировала что-нибудь вроде празднования с семьей? Или сможем после учёбы устроить Чемпионский Забег по Терабитии? Теперь по-взрослому! — "По-взрослому!", — передразнила я с усмешкой, — ну и сказал же ты! — Ну шутка, шутка! — "Шутка!", — еще раз, как бы обижаясь, буркнула я, — забегу домой, скромненько отмечу в семейном кругу. — Тогда позвони, когда всё кончится, ладно? — Я же сказала — в семейном! Ты тоже идешь, естественно! И Мэй Бэлл прихвати с собой. — Ха! Может, мне еще и Джойси взять? И Элли с Брендой? — Ну, Элли с Брендой, думаю, не прикупили костюмов к празднику! А Джойси бери, конечно. — Ну что ты, я же шучу. Да и в любом случае, Джойси с отцом отправились на ярмарку, а мать с сёстрами поехали затариваться к Рождеству. Меньше месяца ведь осталось. — Рождество! А помнишь, как мы украсили форт на позапрошлое рождество? И обкидывали Белогров снежками?.. После учёбы мы с Джессом поехали прямиком домой — Мэй Бэлл к тому времени уже сидела дома и читала "Великолепную Гилли Хопкинс". Джесс пошёл переодеться "во что-нибудь подходящее", а я зашагала по хрустящему снегу в дом. Бабушка, как оказалось, приехала буквально за пятнадцать минут до нас. Она о чём-то оживлённо разговаривала с Биллом и Джуди в гостиной. Когда я вошла, она встала и сказала свою коронную фразу: "Ба, дочка, как же ты выросла!", после чего поспешила стиснуть меня в своих объятиях. Я очень люблю свою бабушку! Но, как вы знаете, бабушки имеют свойство забывать, что ты растёшь. Вот и сейчас — в последний раз мы виделись не далее как две недели назад, а уже "Как же ты выросла!" Но я ничего не сказала, так как давно привыкла к этому свойству бабушек. Да и это, знаете ли, не мешает ей оставаться одной из лучших бабушек в мире! Ну, довольно отклонений. Всё у нас прошло тепло и мило, совершенно по-семейному. Я сомневалась, что Джесс вообще сообщит Мэй Бэлл об этой "вечеринке", и посему позвонила ей сама. Как и ожидалось, Джесс даже и не собирался звать свою сестренку. Мэй Бэлл была в ударе, и посему прибежала к нам немного раньше Джесса, ничего ему не сказав. Мы до сих пор вспоминаем выражение его лица, появившееся, когда она по-свойски кинула ему "Салют!", лишь Джесс вошёл в гостиную. За ужином Джесс так же стоически держался под натиском едких замечаний моей бабушки, в основе которых были такие темы, как "Свадьба", "Сватовство", "Жених" и "Не прозевай". Мэй Бэлл изо всех сил старалась держаться серьезно, но пару раз не сдержалась и прыснула в кулак при виде воинственного лица своего брата. В конце-концов над Джессом-таки сжалилась Джуди, и завела с ним диалог о его планах относительно своего художнического таланта. Мэй Бэлл, еле как усмирившая икоту, которая появилась после очередной насмешки, неожиданно показала себя душой компании, чем очень понравилась моим родителям и в особенности моей бабушке. В конце этого маленького торжества Джуди вынесла небольшой медовый тортик с восемнадцатью свечками и все пропели короткую песенку "Happy Birthday, dear Leslie!". Почему-то мне сделалось так приятно от этой мелочи, что я прямо растерялась на несколько секунд. Потом я загадала желание — конечно, я его не назову, но не потому что оно не сбудется, а потому что это кое-что личное — и задула все свечки. Раздалось единогласное "Ура-а-а-а-а!", и все набросились на тортик. Пять минут — и тортика как не бывало! Мы посидели еще недолго дома, а потом Джесс потянул меня за руку, и я сказала родителям, что нам пора. Бабушка не упустила столь приятного случая поддеть Джесса, и сказала: "Вы ведь в кино, да? Постарайтесь хотя бы недолго посмотреть фильм, ладно?". Джесс широко улыбнулся бабушке и просто сказал: "Ладно", чем сумел удивить её и рассмешить нас с Мэй Бэлл. "Расскажете, о чём было кино, окей?" — усмехнулась Мэй Бэлл, помахала нам рукой и припустила в сторону дома Ээронсов. Мы с Джессом переглянулись и припустили в другую сторону — в сторону Терабитии, конечно же. В "реальном" мире было без четырнадцати шесть вечера восьмого декабря две тысячи одиннадцатого года и -6 градусов мороза по шкале Цельсия. Но Терабития была миром совершенно другим, и там был полдень середины Июля — правда, насчёт года мы с Джессом не решили, но пришли к единому мнению, что это совсем не важно. Мы сидели на вершине форта и рассматривали красоты нашей страны. Я рассеянно, в тысячный раз поражённая красотой Терабитии, произнесла: "Поверить не могу, что мне уже восемнадцать..." Джесс ответил не сразу. — Тебя это так волнует? — Не то что бы очень. Просто странно. Время идёт, и внешне мы сильно меняемся. А внутри мы такие же, как четыре года назад. — Разве это не хорошо? — Это даже прекрасно в какой-то мере. Но окружающие вечно напоминают нам об этом. А еще... А еще я волнуюсь, что так не сможет продолжаться вечно. — А вечно и не сможет, всё верно. Но знаешь, что я понял тогда? — Когда?.. — Ну, двадцать восьмого сентября две тысячи седьмого года. Чуть позже, если быть точным. — А, ты об этом... Повисла тишина. Она растянулась на добрые пять минут, пока Джесс не продолжил. — Так вот. Я понял, что мы дети ровно столько, сколько хотим ими оставаться. Нужно лишь одно. Я взглянула на Джесса. Он сидел, устремив взгляд куда-то далеко-далеко, к горизонту. — И что же? — Нужно доверять своему воображению. Я внимательней посмотрела на Джесса. А потом придвинулась ближе и, не говоря ни слова, положила голову ему на плечо.