Под покровом Лиры

Я пробираюсь сквозь заросли ежевики, держа в руках небольшую корзину, в которой лежит кучка одуванчиков, бережно выкопанных из земли вместе с корнем и листьями. Цветы лежат на влажной льняной тряпке и выглядят вполне свежо, хоть с момента, когда я извлёк корень на поверхность, прошло больше часа. Куст ежевики, явно недолюбливая незваных гостей, все норовится исцарапать мои голые ноги — и это у него получается: колючки оставляют мелкие царапины, что через некоторое время опухают и нещадно пекут. «Какая злая ежевика!» — думаю я, нахмурившись, усердно прокладывая себе дорогу вглубь небольшого леска. — Вот так! А ты боялся, глупый куст! Я ни одного твоего листика не примял, неблагодарный! — я показал растению язык и топнул ногой, едва не раздавив сонную жирную муху, что только проснулась и ещё не в полной мере справилась с дремотой. Куст, в свою очередь, ответил мне тихим шелестом листьев. Выбравшись из густых зарослей, я первым делом отыскал среди прочих растений подорожник и натёр его листьями ноги — к вечеру царапины исчезнут. Здесь, в этом леску, есть холм, к которому я путь и держу, ведь сразу за ним находится то, ради чего я затеял это путешествие. Каждая невидимая чужому глазу дорожка в этой местности мне знакома — вот уже несколько месяцев я регулярно хожу сюда за дарами, оставленными для меня и моей семьи Природой. Моя корзинка из вербы всегда путешествует со мной и уже прослужила мне довольно долго: кое-где ветки выбились и торчат, как иглы ежа, а вот с этой стороны корзина начала гнить из-за постоянной сырости. Нужно попросить тётушку сплести для меня ещё одну, понадёжнее. Весело шагая и напевая песенку, я быстро достиг холма и уже стоял на его вершине, всматриваясь вдаль: передо мной раскинулось настоящее зелёное море. Оно шумело и плавно покачивалось в невыразимо прекрасном завораживающем танце. Длинные стебли выгибались, повинуясь потоку воздуха, и шелестели острыми на первый взгляд листьями. Никто в здравом уме не полез бы туда, зная о жгучих свойствах этого растения. Я же, будучи совсем малышом, мог забраться в куст крапивы и горе было тому, кто шёл меня оттуда вызволять. Мне нравится ощущать лёгкое покалывание в теле при контакте с листьями этого растения. Бабуля единственная в семье, кроме меня, не боялась крапивы и даже использовала её листья для лечения. Помнится, я упал и счесал локоть — так бабуля схватила лист крапивы голыми руками, сорвала и, усадив меня на колени, приложила к ранке. Я очень любил свою бабулю за её мудрость: она знала все растения на планете и могла рассказать о свойствах каждого, хоть среди ночи разбуди! Тётушка же не так хорошо разбирается в растениях и часто путает крапиву с мятой… Я спустился с холма и очутился по пояс в молодой крапиве. Растения постарше выглядывали тут и там, и ростом превосходили меня в несколько голов. Думал, если взять меня и поставить на ещё одного такого же меня, верхушка крапивы будет достигать моей макушки — такая она высокая. Привычными движениями я освободил одно растение из земли, затем другое, третье, не повредив корень. Я взялся за стебель одной рукой, а другой копнул землю лопатой где-то в 8 сантиметрах от стебля. Затем просто вытащил на поверхность корень вместе с большим комом земли и от души стал трясти, избавляясь от лишнего. Земля летит в разные стороны: попадает на лицо, футболку, шорты и ботинки, а я стою с улыбкой на лице и трясу растение как можно сильнее, чтоб ни одного комочка не осталось на корнях. Моя корзинка, в которую я складываю растения, стоит рядом. В неё я погрузил согнутую в несколько раз крапиву. Прямо на пахучие одуванчики. Набив корзинку доверху, я выкопал ещё несколько растений крапивы и перевязал их ниткой — этот пучок я собираюсь нести в руке. Преисполненный радости и довольный своим трудом, я собрался вернуться домой, но случайно брошенный на обратном пути взгляд вдаль заставил меня повременить со скорым возвращением. Я увидел блики и сразу понял, что там, вдалеке, вероятнее всего, находится озеро, о котором я не подозревал. Мои ноги сами понесли меня в сторону переливающегося сияния. Ступая по твёрдым комьям земли, я испытываю невероятный восторг от своего открытия и ужасно боюся разочароваться, узнав, что это вовсе не водная гладь искрится. Идти неблизко и на пути то и дело попадаются змеи. Угрожающе шипя, они сворачиваются кольцом и заставляют меня отступать. В этот сезон змей много. Ядовитых среди них, конечно, не так много, но черт их знает, этих змей… Мне приходилось идти в обход что меньшее пять раз! Пять раз я, едва заслышав тихое шипение в траве, сворачивал с намеченной мною дороги и обходил источник шума полукругом, метрах в 40 от него. Уже стемнело, когда я наконец-то достиг своей цели, но какую же радость я испытал, когда за высоким сусаком показалось небольшое озерце! Я прячу корзину с травами в сусаке и кладу сверху пучок крапивы. Ноги гудят после стольких пройдённых километров, а кожа, нагретая солнцем, неприятно печёт. Долго не думая, я скидываю свои тапочки и захожу в озеро по щиколотки — дальше идти опасно, это я знаю. Вода мутная, так что разглядеть, есть ли в ней рыба, мне не удаётся, но сусак, растущий тут и там вокруг озера, годится в пищу и его в достатке. «Да-а, — думаю я. — Дома так обрадуются, когда я вернусь со всем этим добром. Уж не помню, когда в последний раз мог порадовать семью чем-то столь сытным.» Последние дни нам приходилось делить на четверых одного кроля или птицу. Мы никогда не наедались досыта, а тут выпала возможность закатить пир на весь мир! Этого сусака хватит не на один день — все равно, что ходить далеко. Я соберу как можно больше и принесу домой, а утром мы запечём корневища и нам не придётся делить пищу поровну — все будут есть, пока не лопнут! С улыбкой на лице, преисполненный счастья, я омыл ступни в воде, вымыл руки и лицо, слегка смочил спину и принялся выкапывать сусак из земли. Задача оказалась не из лёгких — я быстро выбился из сил и чуть не сломал лопатку, наткнувшись на камень, но смог добыть пять корневищ. Цветы и стебли я отбросил в сторону. Корневища сусака полетели в корзинку. Туда же я закинул лопатку. Вот я быстро шагаю обратно: в одной руке корзинка, в другой — пучок крапивы. Всю дорогу домой я размышляю о том, как буду готовить салат из найденных одуванчиков и листьев крапивы и как запеку корневища сусака в старой духовке. «Как тётушка обрадуется! А маленькая Тин! Да Тин же впервые попробует чай из крапивы!» — улыбка не сходит с лица. Чистое счастье заставляет моё сердце биться быстрее. Я готов сдвинуть с места горы, честное слово! Вот я уже бегу навстречу колючей ежевике, пробираюсь через неё знакомыми ходами и выбегаю из леса. Солнце давно спряталось за горизонт, но на улице по-прежнему довольно светло. Не составляет труда заметить вдалеке острую крышу домика, в котором сейчас сидят и, возможно, переживают за меня тётушка Мари, дядюшка Отис, старая Фиби и маленькая Тин. О, моя маленькая Тин, как она, должно быть, волнуется! Я ведь обещал ей вернуться через несколько часов, а прошёл целый день! Пробегая поле, что разделяло меня и Тин, я несколько раз терял тапок и был вынужден возвращаться и просить себя не терять голову. Дядюшка Отис встретил меня у калитки и посетовал на моё долгое отсутствие. — Ещё пара минут и я пошёл бы тебе искать, мальчик мой. — говорит он, подтверждая свои слова фонариком, что вертит в руках. Мне не терпится показать семье свои трофеи и я гордо влетаю на кухню, раскладывая на столе всё, что принёс: пучок крапивы, ещё крапива из корзинки, пять больших съедобных корневищ и одуванчики. Довольно улыбнувшись, я решил, что спать сегодня не буду — голодный желудок попросту не позволит мне уснуть. Вместо этого, я займусь приготовлением пищи и удивлю всех роскошным завтраком. Я не заметил, как тётушка вошла на кухню — так был поглощён своим занятием. Я как раз выискивал подходящую кастрюлю, когда над ухом прозвучало ласковое: — Эдвард, иди спи. Я сама займусь завтраком, если ты не возражаешь. Моя тётушка, безусловно, справится с этой задачей в разы лучше, но разве могу я отдыхать, пока Мари работает? Я предложил ей свою помощь, и она после долгих раздумий согласилась, подумав, наверное, что сонным я не выгляжу и смогу уйти, как только захочется вздремнуть. Первым делом мы согрели воду и погрузили в неё крапиву. Полминуты спустя я вынимаю большую часть листьев черпаком — они пойдут на салат, а из оставшейся в кастрюле части получится отменный чай. Перекрываю газ и накрываю кастрюлю крышкой — листья будут томиться минут 20, а может и все полчаса. Моя бабуля умела варить отменный чай. Казалось, какая тут может быть разница, ведь ингредиента всего два: листья крапивы и кипячёная вода. Залил себе листики водой и дело с концом, но не тут-то было! У бабули каждая порция чая была не похожей на другую: в тот раз чай был сладкий, а в этот с приятной горчинкой, на прошлой неделе он был лёгкий и ароматный, а в другой раз с насыщенным пряным вкусом… Но все они неизменно были невероятно вкусны. Аккуратно обрываю листья с одуванчиков, промываю под слабой струёй чистой прохладной воды и передаю Мари. Тётушка, вооружившись ножом и доской, быстро справляется с зеленью, высыпает порезанные листья одуванчиков в глубокую миску, что служит нам салатницей, и приступает к вымачиванию пушистых жёлтеньких цветов. Поверх листьев одуванчика кладу крапиву и тянусь к висящему на ручке кухонного шкафчика мешку — там у нас хранятся свежие листья подорожника и петрушка с укропом. Подорожник отдаю тётушке. Та сворачивает листья в трубочку и нарезает, после чего высыпает листья на крапиву и перемешивает травы большущей ложкой. Далее я заправляю салат растительным маслом из бутылки и отправляю салатницу в холодильник — дожидаться утра. Мари тем временем промывает корни сусака. Я ставлю ещё одну кастрюлю на плиту, наливаю в неё воду из колодца и включаю газ. Часы, висящие над дверью, показывают, что сейчас глубокая ночь — через 10 минут явятся тёмные силы и унесут детей, что бодрствуют в столь позднее время. — Тётушка Мари, — начал я вовсе не от страха быть унесённым ведьмой, а от того, что пока вода не закипит, для меня нет работы, — правда ли, что в 3 часа ночи из других миров являются к нам ведьмы и заклинатели с оборотнями… и духи? — добавил я, задумавшись. Этот странный вопрос, казалось, ничуть не удивил тётушку. Она посмотрела на меня, и я не смог расшифровать, что крылось за этим взглядом. В тёмных глубоких глазах мелькает насмешка или тётушка отнеслась к моему вопросу со всей серьёзность? — Милый, ты же знаешь, что никаких оборотней и духов не существует. — только и сказала Мари. Я промолчал. Когда вода закипела, мы очистили корневище от кожуры, нарезали соломкой. Я сам бросаю части растения в кипящую воду, накрываю кастрюлю крышкой. Стрелка часов указывает на тройку. Я выглядываю в окно и ищу глазами гостей из другого мира, о которых мне рассказывала бабушка. Замечаю в кустах движение — летние ночи совсем светлые — и припадаю к стеклу щекой, пытаясь получше разобрать, кто же или что попытается унести меня с собой. Из кустов, тихо мяукнув, вышла наша старая кошка Чёпа. «Неужели ты, маленькое пушистое существо, живущее со мной все 15 лет, на самом деле прислуживаешь темным силам и попытаешь увести меня с собой, потому что я не сплю?» — думаю я, глядя на кошку и усмехаясь. Бабуля часто называла Чёпу слугой дьявола, так как та порой воровала у неё еду и портила воду, засунув в ведро с чистой колодезной водой пушистую мордашку. Я тихо постучал костяшками пальцев по стеклу, на что кошка отреагировала молниеносно. Повернув в мою сторону голову и едва завидев меня, Чёпа выгнула спину, повиляла хвостом и, оттолкнувшись задними лапами, помчалась с завидной быстротой ко мне. Она запрыгнула на подоконник с другой стороны и я открыл окно, впустив кошку на кухню. Тётушка несколько раз погладила худое тельце нашей кошки и полезла в холодильник, надеясь отыскать в нём какие-нибудь объедки. От вчерашнего кролика остались кости и внутренности, специально припрятанные дедушкой для Чёпы. Я принёс со двора миску, передал её Мари, и та оформила скромный ужин для любимца. Я сидел рядом, присев на корточки и наблюдал за тем, как в почку кроля вонзаются зубы, раздирают её и как она исчезает во рту нашей кошки. Я угостил Чёпу косточками и она унесла их к себе домой, в дедушкину мастерскую. Чай из крапивы приобрёл медовый оттенок и приятный аромат сена. Мы выпили с тётушкой по чашке чая, чем только раздразнили пустые животы. Они отчаянно заныли, требуя пищи. Когда терпеть голод становилось невмоготу, мы клали на язык листик мяты, и чувство голода немного отступало. Варёное корневище сусака пахло слишком аппетитно, чтоб наши рты не наполнялись слюной, а глаза не блестели от желания съесть всё и сейчас. Тётушка выловила несколько кусочков корневища ложкой и высыпала на тарелку, положила сверху веточку петрушки и поставила блюдо передо мной. — О нет, тётушка, я дождусь, когда все проснутся и позавтракаю вместе с вами. — сказал я скрепя сердце, отставляя тарелку подальше. Было видно, что Мари собирается поступить так же, но видеть полные муки глаза любимой тётушки были невыносимо. Я предложил разделить эти порцию надвое и немного утолить голод, а за завтраком позволить другим съесть немного больше. Я пообещал, что сразу после завтрака пойду на озеро и принесу корзину, доверху забитую корневищами сусака, и мы с тётушкой приготовим еду на неделю, чтоб никто не был вынужден завтракать листиком мяты или подорожником.