Чаша жизни

По прошествии месяца со дня смерти Дамблдора мы поняли, что жизнь потихоньку возвращается в привычное русло. Все самые важные вопросы были заданы, главные тайны — раскрыты. Теперь он уже не так сильно, как в первые дни, избегал нас, а довольно часто заходил, чтобы вместе посмотреть в чашу. Его комментарии на многое проливали свет. 31 июля, в день семнадцатилетия Гарри, мы устроили небольшой праздник. Сириус с ностальгией вспоминал, какой дебош мы учинили на его и мое совершеннолетие, Дамблдор восхищался, как нам удалось никому не попасться, Лили улыбалась, слушая наши рассказы. Каждый старался не думать о том, что будет происходить завтра: мы знали, что на 1 августа Волан-де-Морт назначил переворот в Министерстве магии. В том, что у него все получится, сомневаться не приходилось — из-за широкой агентской сети, которую он успел внедрить. Увлекшись разговором, мы едва не пропустили момент, когда в "Нору" явился Руфус Скримджер, чтобы передать Гарри, Рону и Гермионе наследство от Дамблдора. — Старый снитч? Сказки Барда Бидля? — удивленно посмотрела на директора Лили. — Вы что-то спрятали внутри мячика! — сразу догадался я. — Мерлин, Альбус! Неужели еще какие-то секреты? Дамблдор по очереди посмотрел на нас троих, будто обдумывая ответ, и, кажется, понял, что отпираться бессмысленно. — Да, есть еще одна вещь, о которой я не рассказал вам, поскольку посчитал это преждевременным. — Альбус! — негодующе воскликнула Лили. — Моя скрытность продиктована исключительно собственными чувствами. Видите ли, это касается моей семьи. Что-то в его тоне намекало: стоит прекратить расспросы. Я вспомнил статью Риты Скитер, которую читал Гарри. Кажется, там говорилось про "море мерзостей" в отношении его сестры и матери и утверждалось, что Дамблдор когда-то баловался темными искусствами. Зная Скитер, я был уверен, что написанное нужно поделить надвое или даже натрое. Да, Батильда Бэгшот рассказывала нам с Лили про его дружбу с Грин-де-Вальдом, но разве потом Дамблдор не порвал с ним всяческие отношения и не вызвал его на дуэль? Даже если в юности он думал о темной стороне, то с тех пор изменился. Уж мне ли не знать, как это бывает. В любом случае никакой связи между этой таинственной историей и Гарри я не видел. — Я все вам расскажу, но позже, — весомо сказал Дамблдор. Лили смущенно на него посмотрела, но не решилась продолжить расспросы. — А меч Гриффиндора? — Сириус решил вернуться к теме наследства. — Зачем он Гарри? В этом случае, к счастью, Дамблдор скрытничать не стал. — Меч пропитан ядом василиска, который способен уничтожать крестражи. И теперь перед нами стоит новая серьезная задача: нужно, чтобы он все-таки попал в руки Гарри… Вечером того же дня, ложась спать, мы с Лили попробовали предположить, что такое важное мог скрыть в снитче Дамблдор, но ничего толкового в головы не приходило. "Я открываюсь под конец". О каком именно конце шла речь, нам теперь понятно, но как спрятанная вещь поможет Гарри? Повлияет на кровную защиту Лили? Уничтожит последний осколок Волан-де-Морта — тот, что в его теле? Но почему тогда было не рассказать нам сразу? Сошлись мы только в одном: похоже, ничто на свете не способно помешать Дамблдору хранить секреты, если он не хочет их раскрывать. * * * Кингсли Бруствер сидел в своем кабинете, когда завертелся его вредноскоп. Нахмурившись, он взял шар в руки и попытался утихомирить его, но ничего не вышло. Тогда Кингсли выглянул в приемную маркоборческого центра, но там было тихо. Секретарша перебирала бумажки, но Кингсли знал, что это не показатель — он давно догадывался, что она под Империусом. Подозрительным был и сам факт того, что она задержалась на работе так поздно вечером. Быстро отреагировать на заклинание ему помогло обостренное чувство тревоги, которое не покидало его с тех пор, как все больше людей в министерстве начали вести себя странно. Красный луч пролетел всего в дюйме над ухом и разбился о стену. Кингсли быстро взмахнул палочкой, и секретарша обмякла в своем кресле, не успев запустить в него чем-нибудь еще. Кингсли прислушался. На всем этаже стояла глубокая тишина — кажется, здесь уже не осталось никого, кроме него. Но что-то определенно происходило этажом ниже, там, где сидел Руфус Скримджер. Звуки были неясные, смутные, однако интуиция подсказывала: нужно быть осторожнее. Кингсли кошачьими шагами двинулся в сторону холла, откуда множество дверей вели в разные отделы министерства. Обычно в это время в коридоре еще попадались редкие служащие, задержавшие начальству отчет или только оканчивающие дежурство, но сейчас было пусто. В сочетании с напавшей на Кингсли секретаршей все это выглядело крайне подозрительно. Перед лифтом он остановился, раздумывая, как поступить: поднимать шум не хотелось, а трансгрессировать в здании свободно было невозможно. От дальнейших сомнений его освободило громыхание, которое внезапно издал лифт. Он как будто ожил, а через минуту золотые решетки разъехались, и оттуда появилась целая группа волшебников, возглавляемых Пием Толстоватым. Увидев Кингсли, они прервали идущий между ними разговор разговор и замерли. — Бруствер! — наконец, воскликнул Толстоватый, принимая маску вежливого удивления. — Что вы тут делаете в такое время? Окинув компанию быстрым взглядом, Кингсли ответил: — Заканчивал отчет о применяемых к маггловскому министру мерах безопасности, как раз собирался домой, сэр. Волшебники зашевелились, Кингсли крепче сжал палочку, которую держал в руках. — А мы только что вернулись с совещания со Скримджером, — невозмутимо сказал Пий. — Оно несколько затянулось, но были приняты важные решения. Возможно, они вас удивят, но завтра вы все узнаете. Кингсли кивнул. Толстоватый внимательно на него посмотрел и обратился к своим сопровождающим: — Впустите Кингсли, ему пора домой, а нам еще нужно кое-что обсудить. Волшебники послушно начали выходить из лифта. Кингсли чуть отошел в сторону, давая им дорогу. Дальнейшее произошло очень быстро. Сразу несколько лучей полетели в него от разных людей. Кингсли, готовый к такому повороту событий, успел выставить щит и уклониться от тех проклятий, которые его чары не остановили, но бежать было некуда. Несколькими ловкими движениями он обезвредил сразу трех противников, но еще двое и Толстоватый продолжали атаковать. — Брось, Бруствер! — выкрикнул Толстоватый, в очередной раз посылая в него Империус. — Ты же уже понял, что происходит! Переходи на нашу сторону! Руфуса Скримджера больше нет, а с завтрашнего дня министром магии стану я. — Ни за что! — ответил Кингсли, и ярость, кипевшая в его голосе, очень странно контрастировала с его обычным спокойствием. Он ни секунды не переставал нападать и отбиваться, стараясь сместиться в сторону лифта, и понемногу ему это удавалось. — Тебе некуда бежать, Бруствер! — продолжал Пий. — Вся защита Министерства теперь на нашей стороне, и у Ордена Феникса больше нет безопасных домов. Пожиратели уже отправились к ним! — Протего! — крикнул в ответ Кингсли с такой силой, что мощная волна сбила Толстоватого и его помощников с ног. Кингсли успел запрыгнуть в лифт и нажать кнопку прежде, чем они смогли прорваться через защиту и помешать ему. В атриуме он молниеносным движением прямо на бегу наколдовал Патронуса и, наконец, оказался в зале, из которого можно трансгрессировать. В тот момент, когда в него уже снова летели проклятия, Кингсли с громким хлопком исчез. * * * Скримджера действительно пытали перед убийством. Волан-де-Морт не захотел лично участвовать в этом деле, отправив в министерство своих лучших приспешников. В то время, когда Толстоватый и компания боролись с Кингсли, они рылись в документах уже мертвого министра, надеясь найти что-нибудь полезное. Я не питал добрых чувств к Руфусу Скримджеру, но последние минуты его жизни невольно вызывали уважение и благодарность. Мракоборческая подготовка помогла ему стойко перенести боль, но одолеть в одиночку сразу шестерых Пожирателей оказалось не под силу. Предупреждение Кингсли пришло очень своевременно. И Гарри, и большинство других гостей успели скрыться. Нас поразило, с какой быстротой Пожиратели отыскали нашего сына после трансгрессии. Даже Дамблдор не смог сразу найти объяснение, предложив внимательнее присмотреться к тому, что творилось в министерстве — возможно, объяснение крылось именно там. Казалось, что такого успеха, как в этот раз, Волан-де-Морту не удавалось добиться даже в годы Первой магической войны. Никто не знал ничего наверняка, но в последующие дни почти в каждом доме, в каждой семье магической Британии царил страх. * * * Тот факт, что Гарри, Рон и Гермиона поселились в доме его родителей, заставил Сириуса снова помрачнеть. Он ненавидел не только жить в этом месте, но и просто наблюдать за ним. Между тем оказалось, что это самое удачное место — и безопасное, и проливающее свет на тайну похищения медальона. Рассказ Кикимера произвел на нас очень сильное впечатление, хотя мы и видели собственными глазами все, о чем он поведал. Сириус бледнел сильнее с каждым словом, и я представлял, какой болью слова домовика отзываются в его сердце — ведь он так и не успел сказать брату, как сильно гордится его поступком. Я от всей души надеялся, что когда с Волан-де-Мортом будет покончено, они смогут встретиться и окончательно расставить все точки над "i". После памятной ночи переворота прошло несколько дней, когда в дом на площади Гриммо вдруг пожаловал Люпин. Его ссора с Гарри вызывала во мне очень противоречивые чувства. — Гарри прав, — резко сказала Лили, когда разгневанный Римус трансгрессировал, — он не должен бросать Тонкс. — А все-таки его помощь бы очень пригодилась, — заметил Сириус, пожав плечами. Лили испепелила его взглядом. — Ты говоришь так, потому что у тебя никогда не было жены и ребенка. Конечно, мне бы хотелось видеть рядом с Гарри кого-то опытного. Но я не могу представить, что бы в подобной ситуации Джеймс бросил меня и ушел помогать кому-то другому! — Такого бы точно не случилось, — подтвердил я и вздохнул. — Когда уже Римус перестанет считать себя чудовищем? — Никогда, — ответил Сириус. — Ты же помнишь, у него всегда было обостренное чувство вины. Я кивнул, но все-таки был согласен с Гарри и Лили: родители не должны бросать своих детей. Даже если Римус вдруг передал малышу свою болезнь, в чем я не был уверен, разве не должен он, напротив, всегда быть рядом и поддерживать его? Кто другой поймет его лучше, чем отец, кто лучше подскажет, как быть? Если бы мне дали второй шанс, я бы сделал все возможное, только бы быть рядом с сыном. Наверное, Римус еще просто не понял, какой важный этап наступает в его жизни. Надеюсь, слова Гарри заставят его осознать. Размышления на эту тему прервало появление в чаше Наземникуса Флетчера. Кикимер блестяще справился с поставленной задачей. — Значит, первый крестраж у Амбридж, — потрясенно сказала Лили, когда мошенник ответил на последний вопрос. Сириус бросил на нас многозначительный взгляд. Еще пять минут назад я и подумать не мог, что найти первый крестраж получится так скоро. * * * То, насколько серьезно Гарри и его друзья готовятся к налету на министерство, нас поразило. Кажется, мы упустили момент, когда наш сын действительно повзрослел и перестал быть просто школьником. Они думали о каждой мелочи, просчитывали каждый свой шаг. И хотя вопросов к плану возникало по-прежнему много, подход вызывал уважение. — Поверить не могу, что радуюсь Нюнчику в роли директора Хогвартса, — мрачно сказал Сириус утром первого сентября, когда Гарри обсуждал это назначение с Роном и Гермионой. Лили хмыкнула. — Все твое нутро восстает против этого? — Не то слово. — Ты же понимаешь… — Конечно, понимаю, но это не мешает мне по-прежнему его презирать. Я улыбнулся, глядя на упрямое лицо Сириуса. Столько лет предубеждения против Снейпа не так-то просто было искоренить. Сам я так и не смог научиться считать его хорошим, хотя годы заметно притупили ненависть к нему. — А представь, если он поможет Гарри победить, а потом мы встретим его в мире мертвых. Ты что, не пожмешь ему руку? — спросила Лили с озорными огоньками в глазах. Сириус поморщился, словно от зубной боли. — Не хочу об этом думать. Я попробовал представить, что сам сказал бы Снейпу, если бы мы встретились, но не смог. — В любом случае, очень хорошо, что Гермиона додумалась забрать портрет Финеаса Найджелуса, — сказала Лили с внезапным возбуждением. — Подумай, Джим, ведь мы теперь всего в двух шагах от Гарри! Что, если получится поговорить с ним? Передать послание? Она выглядела очень воодушевленной и не скисла даже под моим скептическим взглядом. — Не думаю, что Дамблдор это одобрит. К тому же Гарри не должен знать, что Снейп на нашей стороне. — Ерунда! Портреты могли бы поговорить между собой и без Снейпа, — отмахнулась Лили. — И что бы ты сказала Гарри? "Привет, мы тут наблюдаем за тобой, ты молодец?" — недоверчиво спросил я. — Представь сама, как ты бы отреагировала на подобное. Он давно смирился, что нас нет, и наши послания только разбередят его раны. Лили рассердилась. — Ты что, не хочешь поговорить с сыном? — Ты знаешь, что хочу! Но реально смотрю на вещи. Выбрось это из головы, Лил, иначе себе же сделаешь хуже. Она посмотрела на Сириуса, ища поддержки, но он знаками показал, что на моей стороне. Ей пришлось с неохотой, но сдаться. Вечером мы долго не могли уснуть, обсуждая, получится ли у Гарри найти и забрать крестраж. Гермиона была права: очень многое могло пойти наперекосяк. Но повлиять на это они все равно не могли, так что дальше тянуть не было смысла. На этом фоне поиски Волан-де-Мортом другой волшебной палочки не казались нам чем-то значительным. После того, что сделала палочка Гарри, было неудивительно, что он испугался и пытается найти альтернативу. Утром пришел Дамблдор, и я понял, что он взволнован не меньше нас. Собираясь покинуть площадь Гриммо, Гарри, Рон и Гермиона выглядели неважно. — Как думаете, — спросил я у Альбуса, — есть шанс, что крестраж уже успел овладеть Амбридж? — Полагаю, что нет. Для этого нужна сильная эмоциональная связь, вряд ли Долорес обрела её с медальоном. В его словах был смысл. Первая часть плана удалась почти без импровизаций. Все трое смогли проникнуть в Министерство под чужими личинами. Жаль, что проблемы начались сразу после этого. — Надо же было им напороться на Яксли, — огорченно заметила Лили, пока звероподобный волшебник отчитывал Рона. — Надеюсь, с женой Кроткотта ничего не случится! Похоже, и сами ребята не ожидали, что найти Амбридж у них получится так быстро. — Какая она все-таки мерзкая, — с отвращением сказал я, разглядывая бархатный бант в жиденьких мышиных волосах. — Зато медальон на ней! И точно — я успел рассмотреть что-то золотое, свисавшее с её груди, прежде чем закрылись двери лифта. Здесь, в министерстве магии, мы смогли во всей красе увидеть ужасы, начавшиеся после свержения Скримджера. Поэтому, когда Гарри не выдержал и напал на Амбридж, я не мог его винить и с удовольствием присоединился в виде Патронуса. Ах, это забытое чувство тепла и силы! Я со всей мощи бросился к дементорам, и они тут же отпрянули, стараясь вовсе исчезнуть. Так приятно было ощущать их беспомощность! Давай, Гарри, действуй, а я сделаю все, чтобы помочь тебе! Указав на меня палочкой, Гарри предложил Гермионе тоже сотворить заклинание, и вместе с серебристой выдрой я поплыл впереди, расчищая дорогу для сына и горстки перепуганных волшебников, которым он помогал скрыться. Я чувствовал, как с каждой секундой излучаю все больше света, и это ощущение почти нереальной мощи наполняло меня до краев. Я стоял на страже, пока Гарри и все остальные полностью не забились в лифты, и, растворяясь, чувствовал небольшое сожаление. Придя в себя так же резко, как отключился, я увидел обращенные на меня любопытные взгляды. Сириус и Дамблдор еще ни разу не видели, как это происходит, вспомнил я. — Ты был превосходен! — воскликнула Лили, не отрываясь от чаши. Дамблдор согласно кивнул. Сириус подал мне руку, чтобы помочь подняться. — Вот бы мне так же! — по-детски завистливо протянул он.