Перчатки

Он всегда был поглощён изучением нового. Всегда. Тонны литературы в королевской библиотеке по большей части принадлежали именно Рюуко, как самому любопытному и «вечно в поиске» королю. Но не редко подобные увлечения пугали всех обитателей дворца, заставляя нервно перешептываться, обходя подальше логово Света. Почему? Казалось бы, самый позитивный и доброжелательный из всех, Рюуко порой просто захлёстывало с головой. Он окунался в свои жадные эксперименты в жажде познания, уже не замечая агонию той же бабочки, на которой ставился опыт, и с маниакальной улыбкой внимательно наблюдал за бьющимся в судорогах насекомым. А потом, когда эйфория прошла, Истинный мрачнел, его взгляд становился пустым и холодным, безразличным, и он клял себя. Нет, не из-за мучений существа в банке, а из-за неудавшегося эксперимента. И Рюуко выбрасывал N-й экземпляр в форточку, на кладбище под окном таких же, уже засохших на открытом воздухе, неудач. Широганэ побаивался свою противоположность. Он издалека наблюдал за болезненными увлечениями Света и жалел его, если это можно назвать жалостью. Скорей опасливое утешение, чтобы Рюуко снова не подался в негуманные эксперименты с новыми силами. Хоть сам Широганэ и не особо жалел лабораторных крыс, даже не сильно скрывая свою неприязнь к Коу, однако даже он предпочитал убивать быстро, а мучить только врагов. У Истинного Света всё наоборот. Король Тьмы видел руки Рюуко лишь один раз за всю вечность, и этого ему хватило на всю жизнь. Учёный никогда не снимал перчаток, даже, когда спал. Никому не дозволено видеть другую оголённую часть тела, кроме лица. Ни-ко-му. Широганэ не повезло. Он никогда не показывал, что волнуется за кого-то, но чувство ему было не чуждо, поэтому, скрывшись от посторонних глаз, он как-то проскользнул в лабораторию, намереваясь сыграть на эффекте неожиданности и высказать Рюуко свои опасения. Перчатки комкались в суставчатых, длинных пальцах, напоминая пасть чудовища. Король Света медленно развернулся к своей противоположности, протянув руку в глубоких язвах, со вздувшейся в мокрые волдыри кожей. Из-под рукава, в основании кисти, кожа вовсе обвисла, хорошо хоть густой гной в тени не видно. - Это химические ожоги, - успокаивающе говорит Рюуко и улыбается - так, как умеет только он - по-доброму, тепло, а в глазах будто застывшие сгустки крови блестят пугающе. - Это была щёлоч. Широганэ сглатывает. Он с трудом может сказать, чем его вообще можно испугать, но от этого в коленках предательски трясётся. Пожалуй, учёный единственный, кто повергает короля в ужас. Именно тем, что чувствовать он не умеет. Выучил, запомнил эмоции и показывает их, как робот, чтоб понятней было окружающим. - Что ты делаешь, Рюуко? Вопрос звучит неуверенно, но тот понимает его по-своему: - Жизнь зародилась без нас, поэтому изучаю клетки. А ещё, гляди, - он вдохновлённо помахал гнойной рукой, подзывая к контейнеру, - гляди, что можно создать, используя силу фактора и обычную, называемую людьми, генную инженерию! В контейнере подыхало... нечто. Оно дышало хрипло, с присвистом, уже даже не пытаясь пережевать трубку, торчащую из глотки. Существо мучилось не первый день, или же, возможно, даже росло в таком состоянии, потому что силы выживать стремительно его покидали. - Добей его, оно сдохнет в течение суток, - брезгливо говорит Широганэ, не желая смотреть на маниакальный блеск в вишнёвых глазах. И без энтузиазма добавляет. - Жалко. Шисуи расстроится. - Я выращивал его больше месяца, чтоб позволить не выжить? Серьёзно? Он не имеет права вот так сдаться, - от этих слов становится жутко, а когда Рюуко разворачивается к своему королю, тот неосознанно пятится назад. - Как и все, кто мне должен. - Ты прикрываешься благородными миссиями ради... чего? Это так по-человечески. - Ради науки, - пожимает плечами тот. - Разве тебе не интересно? - Не заговаривай зубы. Широганэ натыкается на кушетку, чувствуя, что дальше отойти не сможет. Руки Рюуко тянутся к нему больными пауками, с которых постепенно слезает шкура, оголяя белые сухожилья. Если присмотреться, глубоко в рукавах, возле локтя, можно уловить белёсое копошение. Теневому королю противно, он представляет, что под плотной одеждой, но боится он больше, и поэтому не двигается, просто закрыв глаза. - К тебе это не относится. Успокаивающий шёпот врёт. Широганэ связан с чудовищем навечно, его подобный "долг" коснётся в первую очередь. Руки мертвеца плавно перемещаются на горло, и Истинная Тьма покорно ждёт, когда они сомкнутся удавкой, однако этого не происходит. Он уже призвал катану, он готов грозить Рюуко, но оба знают, что ничего серьёзного не сделает. И это веселит второго. Широганэ чувствует, как влажная, незаживающая плоть оставляет след на шее, а вторая рука - пальцем, который почти сгнил до кости, - заботливо убирает с лица белые пряди. - Рюуко, остановись. - Или что? Широганэ страшно, прямо ссыкотно, как сказал бы потом Акира, и он уже сжимает верную катану, как Свет, по-идиотски хихикая, отстраняется. - Эта дрянь меня раздражает, - говорит он ласково, забирается пальцами в рукав и с омерзительным тихим звуком выкидывает на пол выдернутого из мяса червя, тут же раздавив его сапогом. - Потом уберу. Тьма моя, - Рюуко снова поворачивается к Широганэ, - мне нужно закончить кое-какие эксперименты. Не могли бы мы встретиться потом? Тот только судорожно кивает и также молча выходит. Разговор застрял в глотке непроглоченным комом. С тех пор Рюуко вообще никогда не снимал перчатки.