Этот день обещал быть для него интересным. Отчего же? Он не знал. Может, из-за того, что за окном, не переставая, лил холодный сентябрьский дождь. Может, оттого, что сидел он в одиночестве и просто смотрел на людей. А может, все дело было в одном парне, что буравил его спину вот уже добрые полчаса.
Нет, Аомине Дайки совершенно точно был уверен, что сегодняшний день будет для него примечательным и запоминающимся. По какой-то одному провидению известной причине — в этом не было сомнений. Он мог поклясться хоть на «Кодзики», «Фудоки» и «Нихонги»* вместе взятых — все случившиеся события сложились именно таким образом, что своей последовательностью, или расстановкой, или еще чем бы черт не шутил, привели они его именно в эту кофейню, именно в этот час и именно на то место, где он прекрасно виден всем. А все потому, что ему посчастливилось проспать в первый же день, испортить только купленные штаны, пролив на них кофе, и… стать тысячным посетителем в одном неприметном местечке с хорошим видом.
«Чертовщина какая-то. Везет как утопленнику», — хмурясь, думал он, сидя мрачной тучкой один за столом посреди всего помещения, в то время как по спине пробегали полчища мурашек во главе с еле заметной дрожью, а все из-за того, несомненно, наглейшего паренька, сидящего в углу около окна и не сводящего с него пронизывающего до косточек взгляда.
Нет, Аомине решительно не понимал, за что Всевышний посылает на его бренную долю подобные мучения. Разве начало первого рабочего дня на новом месте должно так начинаться? Разве Дайки недостаточно пятитонного груза этого чертового смущения, обреченности и неловкости, — да за каким Ретой, спрашивается! — прочно уцепившихся за плечи? Недостаточно пролитого кофе на новые, единственные, твою за ногу, в своем роде для спортивного гардероба баскетболиста костюмные брюки? (Да он с Сацу на чертов магазинный крестовый поход целый день ничегонеделанья угробил!) Верно, Аомине был железобетонно уверен в том, что на сегодняшнее — на секундочку! — чуть ли не раннее — по меркам истинной вселенски ленивой совы — утро неприятностей и всего прочего из них выплывающего Титаником ему вполне достаточно выше роста этого переростка Кагами (чтоб он перечихался, засранец).
— Да провались ты уже, чертова госпожа Судьба… — Ну и пусть невнятные бубнения чуть ли не двухметрового мрачного пацана самому себе под нос далеко не считаются в современном обществе признаком вполне здорового человека. Без психических расстройств. Или раздвоения личности. Не суть. Самое главное высказать свои недовольства, а все остальное…
— Она вряд ли тебя слышит.
Дайки так и отдал душу провидению.
Правда, настойчиво и с завидной быстротой впитывающийся в тренировочные штаны очередной кофе упорно мешал уплыть сознанию за грани мироздания.
Безобразие. Опять пролилось. Сначала дома, теперь здесь. А кофе-то бесплатный, к слову. Был. Есть же все-таки плюсы в том, чтобы как слабоумный сидеть посреди зала в спортивных штанах и верхней части костюма. Ну, тоже — были. Благо еще форму по привычке додумался с собой взять. Жаль только, что не в двойном экземпляре.
— Д-д-да пропади оно пропадом! — от обилия устроивших дебош эмоций Дайки аж дар речи растерял. Вишенка на торте, конечно, не внезапное появление из пустоты белобрысого субъекта — хотя это все равно остается далеко за гранью понимания, — а всего лишь горячий кофе на штанах. Единственных до сего момента остававшихся незапятнанными. Право, прекраснейшее начало несомненно уже интереснейшего дня. — Т-ты… как… — Обыденный словарный запас, собрав волю — или что там еще обычно собирают — в кулачок, тут же вернулся обратно, сопровождаемый похоронным маршем: — Пацан, ты че пугаешь? Я чуть Кондратию душу не отдал. — Аомине тянется за приветливо стоящей на подставочке ажурной салфеткой, надеясь хоть как-нибудь приостановить расползание коричневого пятнышка на весьма прискорбном месте. Но чего-то останавливается.
— Кому? — Салфетка так и остается зажатой в руке на полпути к финишной прямой, а брови Дайки решаются посоревноваться в своих возможностях подняться выше, чем это предусмотрено анатомией.
Взгляд невольно обращается к очагу выбивания из колеи…
Временами Аомине чувствует себя до безобразия уставшим и неспособным больше проявлять еще какие-либо сильные и бурные эмоции, до того ему вся эта муторная и беспокойная взрослая жизнь въедается под кожные покровы. И нет, Дуркагами, он не старуха. Сам-то, Десятый, как дед своими коленками «Аве Марию» сольно исполняешь. Но сейчас, глядя на это низкорослое Снежное Нечто, бледное как чертова Белоснежка, Дайки понимает, что уровень его безразличия к окружающему плещется еще где-то в низовьях.
«Не, а он вообще живой? От дохлой рыбешки не отличишь. Ей-богу, даже глаза прям как у трупака — блеклые такие, холодные, стеклышки словно…»
Понимая, что молчание затянулось, Аомине, невольно вздрогнув и вспомнив, что именно этот смертью обделенный еще пару минут назад с неслыханной наглостью помогал баскетболисту чувствовать себя еще более не в своей миске, собирает все жалкие крохи здравого смысла, так и спешащие уступить место под солнцем крайней степени раздражения и праведного осатанения, и как можно спокойней и дружелюбней проникновенно произносит, возвышаясь над тщедушным пареньком:
— Слышь, малой, тебе че надо?
Голубые глаза напротив с поразительной настойчивостью стремятся своей невозмутимостью и холодностью выбить бедного Дайки из шаткого душевного равновесия. Да и если б только моргалки…
Дожидаясь внятного ответа на поставленный вопрос, баскетболист даже дышать перестает на мгновение. А, нет, ошибочка. Задерживает он дыхание потому, чтобы не начать, подобно рьяным дамам из седзе манг, раскидывать столы в разные стороны.
— Кто такой, этот Кондратий?
Где-то внутри у Аомине что-то с надрывным треском распадается на атомы и сдувшимся шариком пропадает где-то за гранью мироздания. Душевное равновесие в сопровождении печальной панихиды собственноручно шьет себе саван.
«Дайки, спокойно, пацан просто недалекий попался, а ты тут на него все свои нервы растрачиваешь. Мало, что ли, пролитого кофе? Не раз. За утро. — Аомине, продолжая бесполезно промачивать смятой тряпочкой разводы на штанах, вновь кидает взгляд на так и стоящего рядом безмолвной тенью мал
ого. После тяжело вздыхает. — Ну дела… Раз не понимает, надо ему тогда… пояснить, что ли».
Молча кивнув подбородком в сторону свободного стула и пожав плечами, Дайки усаживается обратно на свое место, откуда ранее спешно катапультировал, и с удивлением отмечает, что Снежное Нечто от предложения не отказывается, а спокойно садится напротив… Все так же не сводя с него пристального и вместе с тем абсолютно спокойного взгляда прозрачных озер. Аомине вновь невольно
перекрещивается вздрагивает под таким беспардонным натиском невозмутимости и почему-то резко решает не продолжать промачивать пятнышко, расползающееся в весьма любопытном месте. Вновь тяжко вздохнув — да на что ж ему такие наказания? — и проверив, достаточно ли времени в запасе, Дайки настраивается на продолжительную беседу.
День обещает быть захватывающим. По крайней мере, интересным — он уже стал. Не зря ж ему боженька ниспослал этого
идиота истинного ангелочка во плоти? Вот и Аомине считает, что не зря. А штаны — это не так уж важно, по сути дела. Особенно, если перед тобой сидит такой
секси милаш.
— Понимаешь, малой, Кондратий — это такой доставучий дед…
***
В кофейне сидит за столом человек — без смартфона, без ноутбука, просто пьет кофе. Выглядит как психопат. Но не все так печально, как может показаться на первый взгляд.
В какой-то степени Дайки, конечно, производит впечатление молодого человека не столь тесно общающегося со здравым смыслом как того требуют правила приличия, и все же он бы посмотрел на того, кто б решился вякнуть ему в лицо, что, так и так, ты выглядишь немного как дурак. Аомине и сам это, вообще-то, вполне осознавал. Ну, а кто виноват, что в прошлые разы ему все никак не удавалось насладиться кофе? Этим прекрасным обволакивающим ощущением обжигающего напитка… Но во рту! А не на частях тела. Хватит ему уже многоразового душа. Горячего. Кипяточка.
Именно поэтому, сидя за наиболее отдаленном от входа столиком около окошка, Дайки старался, что говорится, абстрагироваться от окружающего его бренного мирка, наслаждаясь пряным запахом крепкого напитка. Хотя, конечно, для других «крепеньких» жидкостей — которые ленивый баскетболист не отказался бы потреблять хоть каждый вечер семь дней на неделе, если б не вездесущая Сацу, — кофе было далековато.
Воспоминания о вчерашнем начале утра приятно грели душу. Да и не только первой половине дня — еще и вечер был. Но ничего неприличного, все сугубо платонично. Пока что. В будущем Аомине рассчитывал, конечно, исправить сей досадный факт. Разве можно оставаться равнодушным к такой заднице, как у Куроко? Нет уж, целибата Дайки никому не давал. Да и навряд ли у него найдется такой же запас
выдержки невозмутимости, коим может с лихвой похвастаться все тот же кремень-Тецу.
Ну, ничего, Аомине еще добьется от этого Снежного Нечто розоватых щечек. Тогда уж точно нельзя будет тереть ни в каких любопытных местах. Однозначно. Только разве что эти «места» — прикрывать…
Отпив глоток и блаженно прикрыв глаза, баскетболист на полставки, наслаждаясь далеко не платоническими фантазиями у себя в голове — в чем он, естественно, никогда не признается закадычной подруге детства Сацуки и уж тем более этой излишне одаренной сволочи Тайге, все еще свято верящему, что его бывшему семпаю нравятся «
грудастые горячие штучки» — бросил взгляд в окошко: на безмятежную улочку, на неспешно идущих мимо прохожих, на стоящего снаружи впритык к стеклу Тецу, на…
— Ч… Да… да чтоб!.. — Рука с чашкой горячего ароматного напитка резко дернулась.
В На штанах стало мокро. Сильно. Раздался вой раненного ламантина. Но тут Аомине взглянул в эти невинные, кристально чистые, словно стеклышко, глаза и вмиг растерял чего-то весь свой праведный гнев. — Да чтоб там Бакагами расчихался…
Нет, вот теперь-то, именно в этот момент Дайки по-настоящему понял, что штаны — пусть даже и последняя неиспорченная пара, — это все-таки такой пустяк, такая мелочь, в сравнении… в сравнении со Снежным Нечто.
***
— …И вот, настал судьбоносный момент! Сейчас решится, какая из команд сегодня вернется домой с кубком на руках! Осталось меньше восьми секунд до окончания раунда… Нет, вы только поглядите на десятый номер! Да, он вырывается вперед и!..
— Апчху!
