Хрустящие ушки

Столько лет, столько лет он ждал, терпел, искал способы снять проклятье. И всё ради этого момента. Клаус не был дураком, никогда не был. И он давным-давно догадался, что брат задумал убить его вместе с этой шайкой отребья из Мистик Фолс, что собрал вокруг себя никчёмный двойник. Жалкие, слабые, наивные создания. Поверили Элайдже, а тот столь глупо поверил себе. И все они просчитались. Как только проклятье спало, Элайджа вмиг позабыл о своих планах и вытащил Клауса с той роковой поляны, лишив этим весь сброд единственного шанса убить его. Наивный глупец, ещё больший, чем дружки двойника! Он думает, что этим искупит свою вину, вымолит прощение за едва не совершённое предательство? Нет, брат, не надейся. Стоило им оказаться один на один в чаще леса на какой-то всеми богами забытой поляне, окружённой высокими соснами, как Клаус вырывается из объятий брата. Обращение в волка к этому моменту завершено. Оно оказалось неожиданно болезненным, но это была сладкая боль. Ведь теперь он наконец-то стал совершенным существом, высшим хищником, какого доселе не знал мир! — Брат, прости меня… — начал было бормотать Элайджа и тут же осёкся, заметив настроение Клауса. Он и не пытается скрывать свои планы: вздыбленная шерсть и горящие злобой глаза должны были красноречиво сообщать — расплата близка. И Элайджа всё верно понимает. На вампирской скорости он кидается в бегство. Наивный, наивный глупец. Хлестнув хвостом, Клаус бросается в погоню, взметнув за собой ворох сухой листвы. Вампиры очень быстры, но оборотни всё же быстрее. И гораздо сильнее. Элайджа показывается уже через несколько мгновений. Следующим прыжком Клаус легко сбивает его с ног. Кости брата хрустят в челюстях, когда тот попытается рукой отпихнуть морду Клауса прочь. Элайджа вскрикивает и пытается отползти спиной вперёд. Он боится, и его страх будоражит разум, выманивая так долго спавшего внутри Клауса зверя наружу. Не долго думая, он впивается зубами в щиколотку брата, легко разрывая сухожилия. Элайджа в панике бьёт его в плечо и голову второй ногой, но Клаус едва замечает эти жалкие попытки сопротивления. Внутри его плещется целый океан азарта и возбуждения, приправленный резким вкусом крови Элайджи. Так же быстро расправившись со второй ногой, Клаус прихватывает зубами ремень на брюках брата и перекусывает плотную кожу. Потом тянет брюки на себя. — Брат, ты что задумал, остановись, — выдыхает шокированный Элайджа, судя по всему, догадавшись что будет дальше. Но останавливаться Клаус в эту ночь собирается в последнюю очередь. Он нависает над братом и угрожающе рычит ему в лицо, высоко задирая верхнюю губу и обнажая клыки. И Элайджа снова всё понимает. Сглотнув, он неуклюже встаёт на четвереньки, стараясь не опираться на культю повреждённой руки. Клаус стягивает штаны ниже, обнажая бледный, такой до невозможности человеческий зад, и наваливается сверху, подминая под себя. Элайджа шипит от боли, когда под массой Клауса культя вдавливается в землю. Собирая информацию про оборотней, Клаус как-то раз прочитал, что член псовых содержит в себе кость и потому острый. Надо же, теперь у него есть костяной член и вечный стояк. Интересно, а каково партнёру ощутить такой внутри? Наверняка, воистину незабываемо. Он плотнее сжимает передними лапами тело Элайджи и несколько раз толкается вперёд, пока с огромным трудом не проникает внутрь, с восторгом отмечая, как туго и прохладно внутри брата. А Элайдже, наверняка, его член сейчас кажется раскалённым, ведь у оборотней очень высокая температура. Что же, братец, наслаждайся. Клаус вбивается резкими частыми толчками; энергии хоть отбавляй, и сильные мышцы волчьего тела несравнимы даже с вампирскими. Элайджа мучительно стонет и вяло дёргается, но куда ему против нового тела Клауса! Спустя несколько десятков минут член выплёскивает толчками сперму, а потом замирает, постепенно разбухая, крупный узел растягивает гладкие стенки кишки. Как забавно, что даже первородный вампир внутри не отличается от простого человека. В том числе и нервной системой. И сейчас Элайдже больно, очень больно. И пусть он лишь с шумом выдыхает воздух и мычит сквозь до скрежета — Клаус отлично его слышит обострённым звериным слухом — стиснутые зубы, страдания его в этот момент нестерпимы. Ведь Элайджа никогда раньше не был с мужчиной и вряд ли мог представить, что когда-нибудь он побывает под волком. Холодное и мучительно напряжённое тело Элайджи елозит под Клаусом, судорожно сжимаются мышцы кишки, ходят ходуном рёбра. Вампирам не обязательно дышать, но так хоть немного можно отвлечься от боли. Клаус весело скалится и нарочно елозит внутри брата, причиняя ему ещё больше мучений. Пусть же познает, как больно было его предательство. Узел достигает полного размера, намертво сцепляя Клауса с его жертвой, и животные инстинкты всё-таки берут верх. Голод к тому времени становится нестерпимый, а вкус крови брата на языке продолжает дразнить, подбивая продолжить начатое. Не сдержавшись, Клаус наваливается на брата, без усилий доставая мордой до его головы. Где-то внутри ликуют злорадство и гордость: он и раньше был всемогущ, а теперь тем более никто не посмеет ему перечить! Элайджа пытается отстранить голову, когда Клаус облизывает его ухо длинным языком, по телу брата пробегает судорожная дрожь. Клауса же его страх только забавляет. Он резко клацает пастью над ухом брата, словно охотящийся на муху пёс, и тот с резким вздохом дёргается в сторону. — Брат, давай остановимся на этом?.. — едва ли не умоляющим тоном просит Элайджа. Глупец! Если бы Клаус мог сейчас смеяться, он бы расхохотался в голос. Какое ещё «остановимся»? Они же только начали! Клаус смыкает мощные челюсти на ухе, ощущая упругость хрящей и гнилую вампирскую кровь на языке, что кажется сейчас слаще мёда. Давит клыками сильнее — и хрящи звонко лопаются, а Элайджа снова принимается дёргаться, но лишь раззадоривает этим. Рывок — и всё ухо оказывается начисто оторвано, и вместе с этим удаётся вырвать громкий вскрик. Клаус метёт по траве хвостом, с хрустом пережёвывает добычу и глотает, запрокинув острую волчью морду. Надо же — братец, оказывается, довольно вкусный. Облизнувшись, Клаус быстро зализывает рану. Элайджа мелко дрожит, когда острые зубы смыкаются на втором ухе. А потом бьётся и кричит, когда Клаус с хрустом пережёвывает то прямо на месте. Звук лопающихся хрящей ласкает слух, как и вопли брата. Ничего, это ещё не всё. Проглотив, Клаус пытается ухватиться зубами за голову Элайджи, но клыки лишь вспарывают кожу и застревают в густых тёмных волосах. — Брат, перестань, — молит Элайджа. Шерсть тут же встаёт дыбом от ярости. Теперь-то Элайджа вспомнил, что они братья! Только не поздновато ли? Злость придаёт сил и, удобно наклонив голову, Клаус всё-таки подцепляет скальп Элайджи. Несколько движений головой — и тот мокрой волосатой тряпкой сползает с бледного черепа. Брат кричит: надрывно, во всю глотку. Наконец-то! Клаус мотает головой, пытаясь выплюнуть волосатую кожу — но та зацепилась за нижний клык и теперь хлещет его по морде, будто обвиняя. В чём? Элайджа вампир и прекрасно регенерирует обратно. Тоже, нашлась проблема. А наказание своё он заслужил. Наконец от настырного скальпа удаётся освободиться, и распалённый раздражением Клаус обрушивает свой гнев на маняще белеющий в темноте череп брата. Клыки скрежечут по кости, но та слишком плотная, чтобы её прокусить. Вдобавок брат неистово дёргается под ним, мешая ещё больше. Но как же хочется попробовать на вкус его мозги! Узел начинает постепенно опадать, и Клаус нервно косится назад — не восстановились ли ноги брата? Этак он и убежать сможет. Нельзя этого допустить. Они же только начали! Вытянувшись всем телом, Клаус улучает момент и бьёт клыками по лицу брата, сильно и наискось, целясь в глаза. Слепой не убежит далеко. — Агрх… ты что, брат, успокойся! — кричит Элайджа; по лицу его стекает тёмная кровь из зияющей глазницы. Клаус рычит и повторяет попытку. Клыки вспарывают кожу и рвут надвое нос, но уцелевшего глаза не достигают, а брат принимается сучить ногами, силясь вырваться из-под тела Клауса. Тогда он резко выходит из него, вздрагивая от боли — узел до конца спасть ещё не успел, — кидается в атаку, пока Элайджа не опомнился. Челюсти с хрустом вонзаются в лицо брата, круша кости и разрывая плоть. Элайджа неистово дёргается, бьёт ладонями в грудь, скребётся пальцами по шерсти. Потом постепенно затихает. Смерть у вампиров длится недолго, поэтому надо спешить. Клаус жадно вырывает куски из лица, даже не глотая их. Лишь изредка облизывает морду от густой крови. Но сегодня он непременно опробует на вкус мозг брата, будучи в новой, истинной ипостаси.