I Met Myself In Paris

Луи остановился играть на пианино, чтобы послушать теперь уже знакомое пение, доносившееся сквозь открытое окно его квартиры. Он приехал в Париж переутомленной поп-звездой, отчаянно желая отдохнуть от негативных аспектов известности. Его попытки писать в Лондоне оказались бесполезными, и с дополнительным давлением, вроде сочинения новых хитов для его следующего альбома, он переехал в Париж в надежде найти новое вдохновение. Сейчас, спустя несколько месяцев, он наконец-то может сказать, что снова начинает чувствовать себя человеком. Это, конечно же, частично из-за одного кудрявого певца, который взял за привычку петь на углу улицы Луи, чтобы подзаработать. Имея лишь гитару и знойный голос, ему удавалось очаровывать каждого, кто проходил мимо. Он не просто талантлив, у него есть та страсть, которую Луи давно в себе потерял. Луи полюбил голос певца, успокаивающий его душу, вознося ее высоко к облакам. Он часто находит себя потерянным в простом комфорте музыки, слушая легкие, но искренние мелодии, так что недавно он отважился выйти на улицу, чтобы поближе взглянуть на прекрасного незнакомца. Он начал прогулку по окрестностям (в надежде, что его никто не узнает благодаря его огромной худи), искусно и непринужденно прохаживаясь возле выступающего певца. Теперь у него есть привычка слушать, ненадолго останавливаясь, спрятавшись сзади маленькой толпы, которая, кажется, всегда собирается вокруг талантливого молодого человека в углу. Время от времени он дает ему деньги, без слов выражая свое восхищение певцом, потому что он помнит, каково это — бороться за то, чтобы продолжать делать то, что любишь. Его любимая часть этой рискованной вылазки — это то, когда певец оглядывается и ловит взгляд Луи, даря ему то самое теплое и светлое чувство, которое он не испытывал в течение долгого времени. Это чувство остается с ним на протяжении всего дня, волнуя в нем страсть и творческие способности, которые, как он думал, были потеряны из-за эксцесса славы. Но сейчас у Луи появляется желание вновь писать музыку, поэтому он пишет и поет знакомые мотивы, что оставляет его довольным собой больше, чем он мог бы надеяться. Забавная вещь, ведь больше он не может писать без его новой музы в своих мыслях. Каждая нота и строка вдохновлена кудрявым певцом и успокаивающим, знакомым чувством, которое он в нем поселил. Это может быть сумасшедшим, но он не может прекратить воображать, что бы было, если он споет свою последнюю песню со своей музой. Итак, теперь Луи осознает, что у него может быть небольшая одержимость безымянным человеком, и ему нужно решить, что с этим делать. Доверившись своим инстинктам, он разрабатывает план, чтобы подойти к певцу и посмотреть, куда это приведет. Вот, как начинается его обычная прогулка, которая приводит его к певцу. Луи останавливается на углу улицы и спокойно слушает за парочкой, которая перестала наслаждаться музыкой. Через пару минут пара отправляется вниз по улице, оставляя Луи единственным оставшимся зрителем. Чтобы избежать неловкого молчания, Луи успокаивает свои нервы и подходит к певцу насколько это возможно. — Хэй, все в порядке? — говорит Луи, ловя внимание певца. Глядя испуганно и слегка нервно, певец медленно отвечает: — Да, да… эм. Ты? Пытаясь облегчить напряжение, Луи улыбается и говорит: — Да, отлично. Эм, меня зовут Луи. Я слышу, ты поешь здесь иногда. Ты довольно хорош, на самом деле. Я подумал сказать привет. Певец немного улыбается на комплимент и смеется, когда отвечает: «Приве-ет. Я — Гарри. И спасибо». Остановившись подумать на секунду, он усмехается, добавляя: — Знаешь, ты продолжаешь давать мне так много чаевых, так что, я думаю, ты уже купил каждый мой ужин на этой неделе. Удивленный этим высказыванием, Луи говорит: — Ох, воу, наверное, я думал, что был более незаметным, — он пожимает плечами, быстро наклоняя голову, произносит. — Что я могу сказать? Я фанат. Безмятежно довольный, Гарри говорит: — Я очень рад. Это помогает делать это все стоящим. Луи с облегчением чувствует, что напряжение рассеивается, поэтому он, нервничая, начинает объяснять свой план. — У меня есть проблема. Как видишь, я тоже певец и пытаюсь дописать одну песню… Правда, и она так близка к тому, чтобы стать идеальной, но она просто не собирается во что-то цельное. Я искал способ сделать ее лучше, и я подумал: «Почему бы мне просто не добавить еще одного певца?» Улыбка Гарри начинает расти, когда он понимает, к чему ведет Луи. Воодушевленный улыбкой Гарри, Луи продолжает с большим энтузиазмом: — И, естественно, первый певец, о котором я мог подумать, это, конечно же, был парень, поющий на углу улицы, где я живу. Гарри издает удивленный смешок, и Луи знает, что он очарован. Луи продолжает: — Я знаю, это похоже на что-то сумасшедшее или что-то в этом роде, но мне действительно нужен кто-то еще, чтобы помочь с песней, а ты уже здесь… Так что-о-о, я подумал, что попробую и посмотрю, сможешь ли ты мне помочь, — остановившись, он быстро добавляет. — У меня есть еда. И пиво. И еще ФИФА, когда я вспомнил об этом. Так что мы могли бы потусить вместе или что-то еще. Гарри обдумывает свой ответ прежде, чем сказать: — Хммммм… Луи Томлинсон действительно спрашивает меня о том, о чем, я думаю, он меня спрашивает? — Хэй, ничего такого! Я просто обычный парень, спрашивающий об одолжении. В любом случае, я имею в виду, ты хорош, и это наименьшее, что я мог бы сделать, ведь я уже купил тебе ужин. Несколько раз, на самом деле. Я подумал, может быть, ты задолжал мне один, — Луи острит с широкой улыбкой. Гарри громко смеется на этот раз, так что Луи уверен, он делает прогресс. — Ты определенно сумасшедший, но я думаю, я был бы еще более чокнутым сказать «нет» своему единственному фанату на всей планете. Ну, я полагаю, кроме моей мамы, но я не думаю, что она считается, — говорит Гарри. Глядя негодующе, Луи парирует: — Хэй, мамы всегда считаются! На лице Гарри впервые появляются ямочки, когда он говорит: — Не обращай внимания на эти штучки поп-звезд.

***

Они возвращаются в квартиру, и Гарри садится на диван, в то время как Луи сидит за пианино. Пытаясь успокоиться, Луи предварительно начинает объяснять песню: — В последнее время мне было тяжело с кучей всего, просто пытаюсь снова найти себя, мне было трудно писать вообще что-либо. Внезапно это стало похожим на то, будто я не мог сконцентрироваться или сосредоточиться на пении, в то же время это было единственной вещью, о которой я мог думать. И вдобавок к этому мой лейбл оказывал на меня давление, чтобы я сочинял новые песни, писать которые я не был вдохновлен. Гарри размышляет над словами Луи, а затем понимающе говорит: — Да, я знаю, что значит быть одержимым этим. Вот почему я всегда выступаю везде, где могу. — Я мог рассказать тебе об этом в тот момент, когда увидел тебя. Я уехал из Лондона, потому что моя жизнь была дерьмом, честно говоря. Мне просто нужно было уйти ненадолго, я был под сильным стрессом, все, о чем я мог думать, было то, как я больше не хотел жить своей жизнью. Я бы все отдал, чтобы снова вернуть к тому, чтобы быть обычным мной, — Луи остановился, потерявшись в своих мыслях прежде, чем продолжить. — Я приехал в Париж, чтобы дать себе немного пространства дышать. Я не видел никого и не делал многого, ты первый человек, которого я привожу сюда, на самом деле. В любом случае, я здесь всего несколько месяцев, и я искал что-то, что могло бы вдохновить меня, так что я вроде как снова чувствую себя собой. Луи нервно прикусывает губу, а затем продолжает: — Я знаю, это звучит сумасшедше, но первый раз, когда я почувствовал, что все было на своем месте, когда увидел, как ты поешь рядом с местом, где я живу. Это было похоже на то, что я помню, каково быть таким, как ты или что-то вроде. Это твоя страсть или что-то такое. Я действительно почувствовал это, когда я наблюдал за тобой, и следующее, что я знаю, мне захотелось снова написать песню. Луи осторожно подходит к своим заметкам, объясняя: — Я наконец-то почувствовал, будто у меня впервые за долгое время есть что-то действительно хорошее. У нее пока еще нет названия… Она немного о том, чтобы быть вдохновленным с тех пор, как я здесь. Луи нервно протягивает Гарри нацарапанные слова. I was stumbling, looking in the dark With an empty heart But you say you feel the same Could we ever be enough? Baby we could be enough And it’s alright Calling out for somebody to hold tonight When you’re lost, I’ll find the way I’ll be your light You’ll never feel like you’re alone I’ll make this feel like home — Подожди, — Гарри остановился во время прочтения. — Она не… вроде как обо мне? Луи застенчиво мотает головой и говорит: — Ну, я имею в виду. Нет, вроде бы, буквально или что-то такое. Лицо Гарри оживляется, когда он начинает дразнить: — О боже, Луи Томлинсон на самом деле написал песню обо мне! ТЫ не должен был, я знал, что мне суждено многое, но это слишком! Луи смущается: — Ну, я ничего не мог с этим поделать! Ты практически живешь под моим окном, и твое пение просто… вдохновляет меня, я полагаю, — Луи тихо завершает недостающие слова. — Тогда мне лучше спеть для тебя, хах? — говорит Гарри, игриво вскинув брови. Воодушевленный реакцией Гарри, Луи медленно играет мелодию несколько раз, чтобы Гарри почувствовал эту песню, пока он почти мурлычет ее. Читая слова, Гарри начинает схватывать первый стих с удивительной легкостью. Луи поет вместе с Гарри, добавляя больше гармонии в разных частях песни. После нескольких попыток Гарри поет уютно и уверенно, даже лучше, чем Луи себе представлял. Спустя несколько тренировок они вместе поют всю песню целиком. И Луи чувствует, что недостающий кусочек найден в голосе Гарри. Луи чувствует себя комфортно и расслабленно возле Гарри, как если бы они знали друг друга долгое время, а не несколько часов. Они сидят бок о бок на скамейке для пианино, Луи чувствует искры, когда их колени задевают друг друга. — Итак, как я это делаю, попстар? — Гарри дразнит сквозь игривую, но довольную улыбку. — Блестяще, на самом деле. Лучше, чем я себе представлял, — честно говорит Луи. — Я рад. Эта песня действительно замечательная, Луи. И я не говорю так просто потому, что она обо мне! — Гарри усмехается, очевидно, довольный собой. — Но я серьезно, я бы никогда не ожидал меньше, чем просто потрясающе из твоего материала, что я слышал прежде, но я действительно думаю, что это… что-то особенное, — мягко заканчивает Гарри. Довольно спокойный, Луи отвечает искренней улыбкой. После паузы, Гарри игриво продолжает: — Итак, ты уже в большей степени купил мне ужины на этой неделе, а после ты пригласил меня спеть с тобой в твоем очаровательном доме, так что если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, ты пытался пригласить меня на ужин. Луи тихо смеется, делая вид, что глубоко раздумывает над его словами, а потом отвечает: — Хмм… интересное предположение. Гипотетически, если бы я процитировал «пригласить на ужин», ты бы сказал, что это работает? Гарри усмехается и, растягивая ответ, говорит: — Я не знаю, попстар. Мы еще не добрались до хорошей части. — Хорошей части? Это ФИФА или что-то типа этого? — нервно отвечает Луи, искренне обеспокоенный тем, что Гарри имеет в виду. Гарри смеется, настаивая: — Нет! Та часть, где я говорю тебе спасибо. Смущение Луи длится всего несколько секунд, когда Гарри подвигается ближе к нему, делая тон голоса более спокойным, объясняет: — Мне тоже было нелегко здесь, но ты сделал это лучше, наблюдая за мной так долго. Ты ободрял меня, не говоря ни слова. А потом убил меня сегодня вечером, прося спеть с тобой, — понижая голос почти до шепота, Гарри продолжает. — Эта песня действительно замечательная, Луи, и я не могу поверить, что являюсь ее частью. Так что-о-о… спасибо. Прежде Луи смог сообразить, что происходит, он ощутил сладкое прикосновение губ к его собственным. Уверенность Гарри не ослабевала всю ночь, и это показывает удивительный, но приветствуемый ход событий. Его губы снова напротив губ Луи, когда он выражает свою благодарность нежным, но страстным поцелуем. Отстраняясь слишком скоро, Гарри расслабляется и, намекая, приподнимает брови, произнося: — Хорошо, а теперь за дополнительную хорошую часть. Все еще ошеломленный и затаивший дыхание от приятного удивления, Луи спрашивает с надеждой: — Ммм… это связано с большим количеством спасибо? — Неа, — утверждает Гарри, когда поворачивается, чтобы с любопытством осмотреть квартиру. — Теперь, где ФИФА?