— Может, сегодня в бар сгоняем, а? — Чур оплачиваешь ты, ибо я задолбался. — Ну ладно-ладно. Только не пей слишком много. — Ха, скажешь такое! За собой следи.
Два шатена выскользнули из-за шторы и мило беседовали на тему алкогольных напитков. Волк и чертенок грустно смотрели им вслед, словно хотели уйти вместе с ними, только бы не оставаться в этом мрачном месте, очень сильно полюбившемся детям и их родителям. Минуты шли мучительно долго. Только иногда были слышны крики уборщика, разговарившего по телефону; его слюни от гнева заляпали потрескавшееся зеркало и стены, но и то вскоре он затих, как будто ничего и не происходило. Свет в зале выключился. Уборщик громко кашлянул и, судя по шуршащим звукам, перелистывал страницы газеты чисто от скуки ради. — Кхем, посмотрим-посмотрим. Что тут у нас? Хм, ничего интересного. Пустая трата времени. Неужели я живу в гребаном свинарнике, эй?! — переходя на грубый тон, заорал уборщик. Никто ему не откликнулся. «Роботы» стояли неподвижно. От досады человек даже крякнул. — И вы даже мне ничего не ответите? Логично. Как можно ответить старому прохиндею? Да, я схожу с ума. Говорю уже сам с собой! Ух, треклятые монстры, это все вы виноваты. Работай с вами, да работай. Тем временем, в мастерской, два человека стояли перед девочкой, очень похожей на Бенди; её опрятно ухоженные волосы, блеклые щеки и черная юбка радовали глаза своих создателей. Низкий погладил её по голове и спросил у своего собеседника: — Разве не прекрасно она выглядит? Она с легкостью заменит этих двух. Что скажете? — Молодец, Генри. Побудь пока с ней. Мне срочно нужно оставить вас наедине. Один важный звонок. Генри тщательно осмотрел девчонку и потер руки. Он пытался изобразить злодейский смех, однако, ничего не вышло. — Здравствуй, Ангел. Я очень долго ждал тебя. Та, которая была прозвана Ангелом, своими кукольными глазами посмотрела на стоящего перед ней человека; девочка пыталась что-то произнести, но выходил только скрежет. Генри следил за её попытками заговорить и еле-еле пытался сдерживать смех. Ангел возмутительно топнула ногой. — Не злись на меня, прошу. Сейчас ты заговоришь. Это простые неполадки. — …Д-да? — Вот видишь. Красотка моя, скоро ты появишься на первых страницах газет! Нам очень долго пришлось создавать тебя. — А-а д-дети?.. — О, они полюбят тебя. Красавица, ты будешь лучше всех этих Бенди и Борисов, — с непритворной радостью произнес Генри, снова гладя Ангел по голове. — Б-бе-енди? Б-борис-с? — Всего лишь две несчастные куклы, забитые чернилами. Ты такая же, дорогая. Тоже забита чернилами, но ты не кукла. Ты нечто большее. — К-как? Че-чернилами?.. Генри нахмурился. Он оставил Ангел одну с банками из-под чернил. Тяжелая дверь закрылась за ним и девочка встревоженно осматривалась, ожидая чего-нибудь внезапного. Например, детский тихий плач. Он доносился из шкафа, очень сильно испугав женскую копию Бенди. Поняв, что это всего лишь ребенок, нагло прорвавшийся в мастерскую, она медленно распахнула дверцу. Черноволосый мальчик вжался в комок, его плач усиливался. — Мама! Где моя мама?! — Детям-м нельзя б-быть в мас-с-стерской. — Но я… я… — Нельзя. З-здесь б-быть нельзя. Ангел схватила ребенка за шею и холодным взглядом впивалась в бедного мальчишку. Он захрипел. Отчаянная попытка выбраться из ее рук оказалась напрасной; жертва ускорила свою близость к смерти. — С-с-спокойной ночи.***
В огромном зале снова играла приятная музыка. На сцене стояла приветливая Ангел, обнимая каждого подходящего к ней ребенка, а рядом с ней Генри давал детишкам воздушные шарики и конфетки. Радость и детский смех заполнили чернильное сердце Ангел. Сколько прошло с тех пор лет? Один год, два? Ангел продолжала с фальшивым и счастливым лицом слушать истории несносных «чертей», которым она давно втерлась доверием. — Мда-а, — протянул Генри. — Я был прав: ангелы никогда не умирают.