Тайна в его глазах

И еще раз про Наоми Кэмпбелл. Из переписки Карен Фей с поклонниками Майкла Джексона в твиттере, ноябрь 2009 года (орфография и стилистика сохранены): 383. Карен, расскажи, пожалуйста, что произошло между Майклом и Наоми Кэмпбелл? Пожалуйста, я умираю от любопытства (дословно — мои высокие каблуки тоже хотят знать), пожалуйстаааааааааааааааа, LOL Karen: Майклу пришлось позвать директора видео, Херба Риттса, чтобы он заставил ее не выражаться перед ним во время съемок…забавная история. Она плакала. Я пряталась внутри здания, чтобы не попасть в кадр. Майкл приходил ко мне после каждого дубля. Он заходил и говорил: «О, Боже, Turkle, это ужасно, просто ужасно»…Я спрашивала: «О чем ты?», а он говорил, что не может мне сказать, т.к. это было слишком ужасно. Затем он выходил и снимал еще дубль, возвращался и повторял то же самое. В конце концов, я спросила: В ЧЕМ ДЕЛО??? И он сказал, что Наоми говорит ему непристойности, и попросил меня позвать Херба Риттса. Что я и сделала. Майкл попросил Херба усмирить Наоми и сказать ей, чтобы она попридержала свой язык. Он так и поступил, а она убежала в слезах. Позже она подошла к Майклу и извинилась, и мы продолжили съемки. Это было очень забавно, потому что Майкла так смущало ее поведение, и он слишком стеснялся сказать мне, что же она такого сделала, пока его терпение наконец не лопнуло. Она говорила, как бы это выразиться поприличнее… она хотела взять его достоинство в рот…LOL Она, конечно, по-другому выразилась…LOL Майкл был так смущен, он не хотел выходить из здания… А мне это показалось таким забавным. Майкл практически падал в обморок, когда в ответ на его вопрос, почему у меня болит голова, я отвечала, что у меня критические дни. Такие вот дела, дорогие читатели LOL *** Эта девушка была так убедительна, Но я не мог ей доверять… Эта девушка была плохой, Эта девушка была опасной… Dangerous. — Michael Jackson Они сидели на теплом деревянном полу возле открытого дровяного камина, с головы до ног укутавшись каждый в свой шерстяной клетчатый плед. После холодного проливного дождя и пронизывающего ветра они никак не могли согреться, буквально кожей ощущая негативные последствия пребывания на улице, объятой, словно жесткими тисками, бушующим штормовым фронтом и сильной грозой. Их продрогшие тела, не переставая, била частая, зябкая дрожь, руки и ноги сильно закоченели, губы по-прежнему имели слегка синюшный оттенок, а мокрые, спутавшиеся волосы противно липли к лицу и оголенным участкам шеи. Они оба откровенно не понимали, от чего их знобит больше: от полученного переохлаждения или сильнейшего стресса. Похоже, что от всего и сразу. Наташа, крепко обхватив себя за колени обеими руками и плотно прикрыв глаза, слушала тихий треск дров в камине, Майкл отсутствующим, немигающим взглядом смотрел на постепенно затухающий в каменной топке огонь, и каждый из них в это время думал о чем-то своем. Девушка с каким-то мазохистским удовольствием раз за разом прокручивала в своей голове весь ужас произошедшего, но как-то не спешила делиться с рядом сидящим мужчиной своими сильными, внутренними переживаниями. Сейчас, когда накал страстей стих, и к ней вновь вернулся холодный, здравый рассудок, она считала свой эмоциональный срыв в гостиной чудовищным и безобразным проявлением слабости и недоверия к любимому человеку. Но тогда, в девушку словно вселился дьявол, и она сама не ведала, что творила. Ревность, как ни крути, все-таки ужасная штука. Наташа понимала, что до чертиков напугала Майкла своим спонтанным, агрессивным поступком, сначала, когда одним точным выстрелом вдребезги разнесла телевизор, а потом, когда чуть не сбила его насмерть машиной на скользкой подъездной дороге к дому. Теперь, когда поток отрицательных эмоций схлынул, девушка осознала, что повела себя крайне глупо и в какой-то мере неадекватно, пытаясь сбежать из Неверлэнда, словно эмоционально незрелая девочка-подросток. Но то, что она увидела на той злополучной записи, буквально вывернуло ее наизнанку. Она видела, с каким обожанием эта красивая, темнокожая девушка смотрела на Майкла, как смело и сексуально прикасалась к нему в весьма неожиданных и интересных местах, и Наташе было абсолютно очевидно, что Наоми в проявлениях своих чувств к певцу ни коим образом не играла на камеру, а ловила реальный кайф от своих откровенных действий. А сам Джексон, вместо того, чтобы решительно дать отпор ее ничем неприкрытым сексуальным домогательствам, потакал всем прихотям Кэмпбелл, довольно при этом улыбаясь. И Наташа из всего увиденного сделала неизбежный вывод о том, что Майклу и самому нравилась вся эта весьма пикантная история. Ему нравилась эта чертова Наоми и то, как она смотрела и прикасалась к нему! Майкл в свою очередь думал, что Наташа в чем-то была права: с Кэмпбелл произошел явный перебор, и вел он себя с моделью чересчур уж игриво и откровенно соблазнительно, словно всеми силами пытался ей понравиться, чтобы затем благополучно уложить в постель. Он открыто флиртовал с ней, по крайней мере, со стороны это выглядело именно так. Но на самом-то деле он просто не знал, как по-другому перевести грязные приставания этой девицы в милую, добрую шутку и доснять-таки до конца этот долбаный клип. В тот момент он совершенно не думал о том, что кому-то все это может не понравиться. С одной стороны, он мысленно ругал себя за то, что проявил черствость по отношению к любимой женщине, не подумав заранее о возможных последствиях, но с другой… Он артист, и всего-навсего играл определенную, навязанную ему извне роль. Даже если эта роль не очень то ему и нравилась. И Наташа, а Майкл очень сильно на это надеялся, должна была в конце концов его понять и принять все его неоспоримые доводы. Так что виноватым в сложившейся ситуации Джексон чувствовал себя лишь отчасти. Они оба одновременно вздохнули про себя и продолжили сидеть каждый в своей позе. С момента возвращения в дом, они не сказали друг другу ни слова. Оба молча зашли в полутемную гостиную на первом этаже, и Наташа сразу же опустилась на пол перед камином, протянув закоченевшие руки к огню в желании их отогреть. Майкл сгреб с дивана два огромных шерстяных пледа, одним из которых бережно укутал девушку до самого подбородка, на что получил благодарный кивок в ответ. Мужчина подбросил несколько свежих поленьев в камин, после чего опустился на пол рядом с Наташей, и плотно укутавшись в мягкую, пушистую вещицу, довольно выдохнул: сразу же стало намного комфортнее и теплее. Густая тишина, повисшая между ними, казалось, была вполне осязаема, но, как ни странно, не тяготила никого из них. Истинная ценность настоящего чувства заключалась в том числе и в том, что даже просто молчать приятно, если делаешь это вместе. Майкл прекрасно понимал, что Наташа чувствует себя виновной в том, что могло произойти час назад на подъездной дороге к дому. Она всегда была такой сильной, собранной, бесстрашной, но теперь он увидел в ней эмоциональный надлом, и понял, что она тоже может бояться. Он словно заглянул под очередную ее маску и то, что он там увидел, заставило его по-другому взглянуть на многие вещи. Майкл вдруг осознал, насколько сильно эта женщина любит его и боится потерять. Он понял, что если она не показывает ему своих обид, негативных душевных переживаний и ревности, это совсем не означает, что она всего этого не испытывает на самом деле. — Мы можем молчать до бесконечности, — мужчина первым нарушил тишину, — но это не выход. Может быть, настало время выговориться? — Я чуть не убила тебя, ты это понимаешь? — замерзшие губы плохо слушались, и каждое слово давалось ей с большим трудом. — Я понимаю лишь то, что ты это сделала не специально, — спокойно парировал мужчина, пытаясь при этом размять пальцами сильно закоченевшую нижнюю челюсть. — Да какая разница? Если ты сейчас был бы уже мертв, то это не имело бы абсолютно никакого значения. Майкл перевел свой взгляд с огня на ее лицо. Девушка по-прежнему сидела все в той же позе и с закрытыми глазами. Он опустил взгляд ниже, к ее пояснице, и заметил местечко сбоку, где края пледа были сомкнуты не так плотно и слегка расходились в разные стороны. Мужчина вытащил одну свою руку из мягкого, шерстяного тепла и, быстро забравшись ладонью под ее плед, нашарил тонкие женские пальцы и крепко их сжал: они все еще были ледяными. — Зря я хотел, чтобы ты меня ревновала. Но кто же знал, что твоя ревность так убийственна? Наташа резко распахнула глаза и перевела на него свой рассерженный темно-зеленый взгляд. — Прости, неудачная шутка, согласен. Он скинул с себя шерстяную клетчатую накидку и, аккуратно подобравшись к девушке, примостился рядом и крепко прижался к ней всем своим телом. После чего заботливо укутал их пледом, теперь уже одним на двоих. — А ты умеешь пощекотать нервы, — хмыкнул певец, крепко обнимая Наташу за талию и утыкаясь носом в ее плечо, словно маленький, беспомощный котенок. — У меня за считанные секунды вся жизнь пронеслась перед глазами. — Майкл, я боюсь, что однажды смогу не выдержать твоей популярности и всех этих женщин, и тогда… — она запнулась, пытаясь подобрать правильные слова. —  Тогда я буду представлять реальную опасность для тебя. — Эта девушка была плохой. Эта девушка была опасной, — тихо и нараспев произнес мужчина, касаясь негнущимися пальцами ее скулы. — Я никогда не задумывался, но я балансировал на грани. Но мне нравилось, потому что это опасно. — Ты просто не представляешь то, о чем сейчас говоришь, — девушка высоко вскинула голову, окончательно приходя в себя, а затем, развернувшись к мужчине лицом, провела рукой по его рубашке и брюкам, быстро ощупывая пальцами влажную ткань. — Майк, а почему ты до сих пор в мокрой одежде? — А ты? — Из нас двоих, ты — изнеженное, тепличное растение, а мне приходилось бывать и не в таких погодных условиях, — Наташа крепко обняла мужчину за спину, ощущая, как сильно он дрожит всем телом. — Тебе надо выпить чего-нибудь крепкого, причем, срочно. Иначе, чего доброго, еще заболеешь накануне своего грандиозного мирового тура. — Составишь мне компанию? — Так уж и быть. — Водку? — Сегодня я предпочту хороший французский коньяк. И все-таки переоденься во что-нибудь сухое. *** Атмосфера, царившая в просторной гостиной, как нельзя лучше располагала к романтике: приглушенный, интимный свет настенных бра, тихий треск поленьев в камине… Наташа лежала на диване и внимательно изучала обложку популярного модного журнала. За то время, пока Джексон отсутствовал, она успела принять горячий душ и переодеться в теплую домашнюю одежду. — «Черная пантера» уверенно покоряет мировые подиумы, — прочитала она вслух броский заголовок и, злобно ухмыльнувшись, добавила: — И параллельно пытается залезть к моему мужчине в штаны. Наташа положила журнал себе на живот, подняла правую руку на уровень глаз и принялась разглядывать огромный, чистейшей воды белый бриллиант в своем псевдообручальном кольце. Она плавно поворачивала кисть то влево, то вправо, и драгоценный камень, ловя свет своими многочисленными гранями, переливался и искрил всеми цветами радуги. «Красиво»,  — восторженно выдохнула девушка и вновь взяла в руки журнал с чернокожей топ-моделью на обложке. Вдруг в комнате, у самой двери, послышались шаги, но Наташа даже не повернула голову, чтобы посмотреть, кто это. Она и так знала, что это Майкл: только он был способен передвигаться так тихо и грациозно. — Джексон, а она красивая. — Кто? — его удивленный, чуть охрипший от воздействия холода голос прозвучал совсем близко. — Наоми. — Угу… Ничего так… — Джексон, я не спрашиваю, я озвучиваю неоспоримый факт. Впрочем, чему тут удивляться, уродин не берут в топ-модели. Знаешь, на твоем месте я бы ей дала, а потом ты бы сравнил, кто из нас двоих лучше в постели. — Иногда ты несешь полнейший бред… Она услышала тяжелый вздох прямо за своей спиной, и в следующее мгновение мужские пальцы ловко выхватили глянцевый журнал из ее рук. Наташа резко села на диване и недовольно посмотрела на Джексона. — Я люблю тебя, — произнес мужчина, делая ударение на последнем слове, и с едва уловимой улыбкой протянул девушке стакан с крепким алкоголем. — Прости, — Наташа приняла стакан из его рук и стыдливо уставилась в его содержимое. — Просто, мне невероятно сложно признаться в том, что я ревную… ревную тебя по-настоящему. — Тебе совершенно не о чем волноваться, детка, это всего лишь моя работа. Мы всего лишь играем любовь на экране, — мужчина залпом допил алкоголь и поставил пустой стакан на журнальный столик. — Мне нравится, что иногда ты ведешь себя как капризная маленькая девочка, но сейчас я должен объяснить тебе кое-что, — он пристально посмотрел на нее, и его взгляд был абсолютно серьезным и даже слегка хмурым. — Я не могу взять и отменить все только лишь потому, что тебе что-то там не понравилось в моем поведении во время съемок. — Майк, я… — Тссс… — он приложил указательный палец к ее губам, призывая замолчать. — Пожалуйста, дай мне договорить. Так вот. Слишком много сил, времени и денег уже затрачено на производство этого мини-фильма. Я тебе больше скажу, на двадцать третье апреля назначена его мировая премьера. И я не могу взять и подвести всю съемочную команду и миллионы своих поклонников из-за твоей ничем неоправданной прихоти. Именно, прихоти. Если я тебя чем-то обидел, то прошу меня простить. Видит Бог, я этого не хотел и ничего такого не имел в виду. Я очень люблю тебя, Наташа, и также сильно боюсь тебя потерять. И именно поэтому я никогда не посмотрю в сторону другой женщины. По крайней мере, точно не в этот раз. Все, что происходит на экране, всего лишь актерская игра, вымысел, рискованная, чувственная иллюзия, созданная с единственной целью — развлечь зрителя, — он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке и трогательно поцеловал в висок. — А если бы я действительно был актером, и снимался в горячих постельных сценах, ты меня вот так же бы ревновала ко всем партнершам-актрисам? — Я понимаю, что выгляжу и звучу крайне глупо, но мне легче делить тебя с целым миром, чем видеть так близко с одной-единственной женщиной, — Наташа допила свой коньяк и отдала пустой стакан Майклу. Немного помолчав, она хихикнула: — Черт, Джексон, но то, что было на пленке, выглядело настолько правдоподобно, что я действительно поверила в ваш с ней страстный любовный роман. — Это говорит лишь о том, что я очень хороший актер, — улыбнулся певец и, приобняв девушку за плечи, прижал к своей груди. — Слышишь, как бьется мое сердце? Оно бьется для тебя… —  мужчина прикрыл глаза, вдыхая тонкий фруктовый аромат ее волос. — Мне не нравится Наоми. Не спорю, она очень красивая, но при этом грубоватая, агрессивная и не в меру вульгарная, — тихо произнес он и коротко поцеловал Наташину макушку. — И все эти ужасные, мужланские качества напрочь отбили у меня всякое желание общаться с ней вне кадра. Начиная очередной дубль, я каждый раз тихо молился про себя, чтобы эти съемки поскорее закончились. Наташа сильно зажмурилась, пытаясь сдержать нахлынувшее чувство умиления, от которого так сладко защемило сердце, и крепко обняла мужчину в ответ. Они так и сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу, и наслаждались этим милым, уютным моментом. Они настолько пригрелись от тепла собственных сердец, что их неумолимо начало клонить в сон. Взрыв неприятных эмоций и бешеный адреналин, который держал их тела в диком, дискомфортном тонусе, разом отступили, расслабляя каждую мышцу, каждую клеточку их организма. — Пойдем спать, милая, — прошептал Майкл, легко подхватывая девушку на руки и поднимаясь вместе с ней с дивана. —  Сегодня был очень нервный и непростой день. *** Утро следующего дня Наташа чуть приоткрыла глаза и сразу же закрыла их обратно, сонно при этом улыбаясь. Она чувствовала себя умиротворенной, отдохнувшей и… счастливой. Вытащив обе руки из-под шелковой простыни, девушка продолжительно и сладко потянулась, при этом тихо мыча от удовольствия. Ей было все равно, что любимый мужчина может увидеть ее в таком, как ей казалось, нелепом, полусонном виде. Но, судя по отсутствию привычных, тихих смешков умиления на ее утренние «потягушки», Майкл все еще крепко спал. Повернувшись на левый бок, Наташа, не открывая глаз, протянула руку вперед, привычно ожидая обнаружить поблизости теплое мужское тело. Девушка с удивлением приоткрыла один глаз, когда ее пальцы неожиданно коснулись чего-то колючего, прохладного и шероховатого на ощупь. Ее блаженная утренняя улыбка стала еще шире, когда вместо Майкла на левой стороне кровати она обнаружила огромный букет из бледно-зеленых роз с сердцевиной персикового цвета. Наташа улыбнулась еще шире и уткнулась носом в нежные цветочные лепестки, вдыхая тонкий, парфюмированный аромат. Она даже не стала пересчитывать количество роз в букете, которых, на первый взгляд, было никак не меньше трехсот. Вдоволь налюбовавшись цветами, девушка аккуратно отодвинула букет в сторону и сгребла в охапку большую, набитую невесомым гусиным пухом подушку, на которой до этого спал Майкл. Она надеялась, что мужчина ушел совсем недавно, и мягкий спальный предмет еще хранит его родное тепло и запах. Девушка удивилась во второй раз за утро, когда вместе с подушкой ей на лицо лег небольшой листок бумаги, от которого исходил довольно сильный запах знакомого мужского одеколона. Наташа бережно взяла листочек одной рукой, положила подушку на место и, удобно усевшись в кровати по-турецки, принялась читать записку от Майкла. А это была именно она. Доброе утро, любимая! Когда ты проснешься, меня, скорее всего, уже не будет рядом. Но я оставил вместо себя этот букет, чтобы сказать, как сильно я люблю тебя. Я много думал прошлой ночью и понял, что совершенно не могу объяснить на бумаге, что такое любовь. Это такое многогранное чувство, его просто невозможно описать словами! Одно время мне очень нравилось читать письма великих людей к возлюбленным, но только сейчас я начал понимать, сколько сильных эмоций они в это вкладывали. Я сижу, передо мной белый лист бумаги. Как доверить ему свои мысли, переживания, воспоминания? С чего начать? Начну с того, что меня всегда поражало твое умение искренне восхищаться обычными вещами — голубым небом, поездкой в горы, интересной книгой. Этим мы с тобой невероятно похожи. Еще хочу задать вопрос: «Что в последнее время тебя удивило и вдохновило больше всего?» Я не могу в силу объективных причин быть всегда рядом с тобой, а мне так важно знать, что тебя волнует, что заставляет плакать или улыбаться. Переписка — чистая романтика, ты не находишь? Я вспоминаю тебя, когда пишу музыку. Сочиняю тексты песен, а перед глазами стоит твой образ — воздушный, женственный, изящный и такой родной. Мне кажется, в такие моменты я даже чувствую тонкий аромат твоих духов. Так много слов, а я все еще не сказал самое главное: я хочу сделать тебя счастливой. Я думаю о тебе. Твой Майкл Джексон. «Это просто невозможно, — прошептала Наташа, чувствуя, как к горлу подступают щемящие слезы любви и нежности к этому необыкновенному мужчине. — Как же это мило и трогательно. Майкл, чертов ты романтик. Как же сильно я люблю тебя». Наташа еще несколько раз пробежалась глазами по тексту письма, которое было написано неровным, почти подростковым и таким знакомым почерком. Затем бережно свернула любовное послание вчетверо, положила на прикроватную тумбочку и поднялась с кровати, чтобы поставить цветы в огромную напольную вазу. Когда она проходила мимо невысокого журнального столика по направлению к ванной комнате, ее взгляд случайно упал на довольно пухлый гланцевый журнал с Наоми Кэмпбелл на обложке. Наташа замерла на месте, затем улыбнулась и взяла журнал в руки. — Даже ты, Наоми, не испортишь моего прекрасного настроения. Майкл любит меня и только меня. И советую тебе, черная пантера, держаться подальше от моего парня. Ну так, на всякий случай. Наташа перевернула журнал и положила обратно на столик обложкой вниз, чтобы более не видеть этого красивого женского лица. Она понимала, что ведет себя совершенно по-детски, но ничего не могла с собой поделать. Ей нравилось порою вести себя именно так, словно влюбленная по уши девочка-подросток. Естественно, пока Майкл этого не видит. Стоя в комфортной душевой кабине, Наташа никак не могла скрыть своей сияющей, мечтательной улыбки. Она не позволяла плохим воспоминаниям взять над собой верх, разрешая воде мягко смывать с ее тела всю плохую энергетику вчерашнего дня. Вышагнув из душа на согретый солнцем каменный пол, девушка было потянулась за свежей домашней одеждой, которая аккуратными стопками была сложена на широком деревянном стеллаже вдоль одной из стен, но тут ее внимание привлекла черная шелковая рубашка Майкла, которая, безобразно скомканная, валялась на пуфике возле зеркала. Наташа улыбнулась, взяла рубашку в руки и поднесла к лицу: одежда пахла сыростью проливного дождя и терпким, восточным мужским парфюмом. Девушка, недолго думая, натянула вчерашнюю рубашку Майкла на себя, оставив незастегнутыми три верхние пуговицы. Затем надела под нее свои кружевные черные шортики и в таком соблазнительном виде вернулась из ванной комнаты в спальню. Наташа остановилась возле окна и, скрестив руки на груди, принялась с интересом наблюдать за происходящим на улице. В этот утренний час в Неверлэнде как всегда кипела жизнь. Она засмотрелась на Итана и Кейт, которые что-то оживленно обсуждали, прячась в тени высокого, старого платана, периодически эмоционально жестикулировали руками и весело и беззаботно смеялись. Наташа так залюбовалась этой игривой парочкой, что даже не заметила, как в спальню вошел Майкл. — Привет, — ласково промурлыкал певец, обнимая девушку со спины и нежно целуя при этом за ушком. — Привет. Я думала, ты уже уехал. — Почти. Мне пришлось вернуться, так как я забыл один важный документ по своему предстоящему концертному туру. Вчерашний инцендент совершенно выбил меня из привычной колеи, — его руки проворно забрались под рубашку и принялись бережно поглаживать ее плоский живот и округлые бедра. — Порою ты бываешь таким рассеянным, Майк… — наигранно недовольно вздохнула девушка, на что мужчина улыбнулся, и тихо пробубнив что-то невнятное, оставил невесомый поцелуй на ее шее. После этого он осторожно развернул ее к себе лицом и усадил на широкий подоконник, становясь в полукруг ее разведенных в стороны ног. Если бы Кейт или Итан подняли головы чуть вверх, они могли бы запросто их увидеть, но Романову это ничуть не смущало: все сотрудники певца были повязаны договорами о неразглашении, и все как один боялись потерять свою работу. А что касается Кейт, в глубине души Наташа даже хотела, чтобы та увидела, что сейчас происходит на втором этаже в окне спальни. — Ты не забыла, что сегодня вечером у нас с тобой романтическое свидание? —  произнес он, запуская пальцы обеих рук в ее мокрые после утреннего душа волосы. — Не забыла, — она притянула его ближе к себе за ворот рубашки и перекрестила свои ноги позади его ног. — Джокер, куда ты там запропастился?! Мы звездец как сильно опаздываем! —  раздался снизу грозный голос Билла Брея, на что Майкл недовольно закатил глаза, но даже не подумал отстраниться. — Уже иду! — громко крикнул он в ответ, лишь слегка повернув голову в сторону двери.— Жду не дождусь сегодняшнего вечера, — мужчина ласково провел костяшками пальцев по ее щеке, на что она довольно прикрыла глаза, тихо тая от его прикосновения. — И надень что-нибудь такое, чтобы мне сразу же захотелось это снять. И, да, роскошные бриллианты обязательны. — Майк, ты неисправим. Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего? — ее пальчики многообещающе заскользили по мужской груди вниз. — Нет, — он игриво закусил нижнюю губу, с интересом ожидая продолжения. Наташа выразительно посмотрела на соблазнительные мужские губы и, наклонившись совсем близко к нему, томно прошептала на ухо: — Чашечку восхитительного крепкого кофе с ванильным мороженым и огромный кусок вчерашнего клубничного чизкейка. — Детка, только ты можешь так эротично рассказывать про еду, — выдохнул Майкл и, томно облизнувшись, посмотрел на ее слегка приоткрытые губы, — ты вся одно сплошное искушение. Мужчина не мог оторвать взгляда от ее соблазнительных, чувственных губ, и уже было потянулся за еще одним поцелуем. — Доброе утро, миледи, — громко произнес появившийся в дверях Билл Брей. — Доброе, Билл, — улыбнулась Наташа, скромно выглядывая из-за Джексоновской спины. — Джокер, да отлипни ты уже от нее, опаздываем! Вечером намилуетесь, голубки! Наташа, прости, ничего личного. — Все в порядке, Билл, — понимающе кивнула девушка и тихо прошептала Майклу: — Иди уже. Наташа смотрела из окна спальни, как певец в сопровождении трех своих телохранителей быстрым шагом спускается по каменным ступенькам к машине, припаркованной недалеко от центрального входа в дом. Перед тем, как нырнуть в темный салон автомобиля, певец словно почувствовал на себе ее взгляд и резко обернулся. Он задрал голову слегка вверх и, сдернув с глаз темные солнцезащитные очки, послал Наташе милый воздушный поцелуй. — Пока, — тихо произнесла девушка в ответ и, улыбнувшись, вернула мужчине поцелуй, махнув при этом рукой на прощание. Когда черный лимузин скрылся из поля ее зрения, Наташа отвернулась от окна и задумчиво принялась изучать мелкие цветочные узоры на светлых обоях. На своем первом свидании с самим Майклом Джексоном она должна выглядеть божественно и интригующе одновременно. «Так что он там говорил? Одеться так, чтобы он сразу же захотел меня раздеть? —  девушка хитро подмигнула своему отражению в зеркале. — Ну смотри, Джексон, ты сам меня об этом просил…» *** Полдень того же дня Господи, она еще никогда так сильно не заморачивалась с выбором вечернего платья, а уж тем более с поиском самого роскошного и сексуального нижнего белья. Наташа полдня провела в самых дорогих бельевых бутиках Лос-Анджелеса, чтобы найти самый изысканный кружевной комплект, за который в итоге выложила баснословные две тысячи долларов. Но, видят Боги, оно того стоило! «Майкл с ума сойдет!» — одобрила девушка, придирчиво разглядывая себя в полный рост в огромных зеркалах примерочной. Черное кружевное белье, возможно, и банально, но на ее загорелом, гибком, женственном теле оно смотрелось просто сногсшибательно. Расшитый черной шелковой нитью кружевной полукорсет, винтажные трусики-шортики, ажурный пояс для чулок и сами чулки. «Может быть, к черту платье? Пойти в одном белье и бриллиантах?» — Наташа тихо рассмеялась, представив реакцию Майкла на ее появление в таком виде. *** Примерно в то же время, одна из киностудий, Лос-Анджелес Перед его внимательными карими глазами давно уже промелькнули последние кадры будущего мини-фильма, и на небольшом экране, чуть мельтеша и подрагивая, повис финальный стоп-кадр, а Майкл по-прежнему сидел неподвижно в своем режиссерском кресле, задумчиво уставившись прямо перед собой и нервно теребя пальцами нижнюю губу. Вся съемочная команда молча и напряженно ожидала, когда же наконец их звездный босс выскажет свое веское, профессиональное мнение о черновом варианте будущего клипа. Красивое и слегка бледное лицо певца, не выражавшее абсолютно никаких эмоций, было похоже на глянцевую, восковую маску из музея мадам Тюссо, и окружающие его люди в недоумении переглядывались между собой и неопределенно пожимали плечами, так как им было совершенно непонятно, понравилось Джексону то, что он увидел или нет. Внезапно певец одним мощным рывком поднялся из кресла и, кивнув головой главному монтажеру в сторону двери, вышел из комнаты. Херб Риттс, второй режиссер клипа, незамедлительно последовал за ними. — Нужно полностью перемонтировать фильм, — хмуро выдал певец, напряженно вышагивая по узкому, длинному коридору киностудии. — По моему мнению получилось слишком откровенно и даже как-то пошловато временами. — Но именно такого результата мы и добивались, Майкл, разве нет? Пойти еще дальше, чем танец пантеры, в плане чувственности и эротизма, — привел свой первый аргумент Херб. — Считайте, что я поменял всю концепцию, — настаивал Джексон, явно раздражаясь и нервничая от того, что его не услышали с первого раза. —  Самые откровенные сцены необходимо вырезать и заменить другими, благо, исходного материала у нас более, чем достаточно. — Но, Майк… — Я все сказал! — неожиданно громко выпалил певец, злобно сверкая темными глазами. — Я здесь режиссер, и я так вижу! — А как же все твои восторженные слова об избавлении от предрассудков, о расширении границ дозволенного, о самовыражении через творчество, в конце концов! — не оставлял попыток образумить певца Риттс. — Мне за такое самовыражение вчера чуть яйца не отстрелили, — ехидно проворчал Майкл и замер, широко открыв рот, когда понял, что произнес это вслух и довольно громко. Второй режиссер с огромным удивлением уставился на него. — Про яйца, это я образно, Херб, — Майкл подошел вплотную к мужчине и положил свою широкую ладонь ему на плечо, слегка при этом сжав. —  Понимаешь, в чем дело. Существует очень тонкая грань между чувственностью и пошлостью, и, мне кажется, что я эту самую грань перешел. Да, черт побери, я просто уверен в этом! Вчера звонила мама. Я без понятия, как Кэтрин узнала о съемках и общей идее клипа, но она очень просила вести себя скромнее, — Джексон понимал, что несет полную ахинею, но изо всех сил старался звучать правдоподобно. Мужчина печально вздохнул и скромно потупил глазки в пол. — Сначала Ла Тойя снялась обнаженной для журнала Плейбой, теперь вот я. Херб, считай меня большим, капризным ребенком, но я не хочу огорчать свою мать, ей и так досталось от этой жизни. И именно поэтому черновую версию клипа придется поменять на менее откровенную. Майкл подбадривающе похлопал коллегу по плечу и улыбнулся ему самой обезоруживающей в мире улыбкой, которая, порою, была красноречивие любых слов. Вот и Херб поддался мощной, непробиваемой харизме певца и лишь понимающе кивнул в ответ, молчаливо соглашаясь со всеми его доводами. *** Все тот же день, ближе к вечеру, Неверлэнд Наташа скинула с себя короткий шелковый халатик с прелестной отделкой из изысканного французского кружева и села на пуфик перед трюмо в одном нижнем белье. Она одобрительно улыбнулась себе в зеркале и ласково провела пальцами по тонкой, шелковистой ткани полукорсета. Черное винтажное белье в стиле Диты фон Тиз наилучшим образом подчеркивало все достоинства ее тела и прекрасно гармонировало с теплым оттенком кожи. К тому же, выбор девушки пал именно на этот стиль не случайно. Майкл очень любил вещи со смыслом, вещи, которые о чем-то ему напоминали, на что-то намекали, чем-то увлекали в теплые воспоминания о прошлом. Когда она увидела этот, невообразимой красоты, кружевной комплект белья, она сразу же поняла, что лучшего варианта просто не придумать. Дита. Майкл обязательно должен вспомнить ее гламурный и женственный стиль и то самое выступление, едва взглянув на это черное, кружевное совершенство. Наташа несколько раз провела большой круглой кистью по щекам и подбородку и не спеша принялась за свой вечерний макияж, попутно улыбаясь воспоминаниям почти годичной давности. Лето 1991 года — Может все-таки скажешь, куда мы едем? Несмотря на то, что голос певца прозвучал сдержанно и недовольно, по озорному блеску в его глазах Наташа поняла, что он уже заранее в восторге от предстоящего путешествия. Майкл Джексон всегда был большим авантюристом, и внутри у него сейчас все сладостно трепетало от предвкушения чего-то необычного. Приключение. Определенно, их ожидало именно оно. — Что ты опять задумала? — игриво поинтересовался певец, усаживаясь рядом с ней в огромный тонированный внедорожник. — И Билл, он что, не едет вместе с нами? — Нет, — девушка заговорщически улыбнулась ему. — Билл и вся твоя многочисленная охрана остаются в Неверлэнде. Лицо Майкла мгновенно озарила широкая, радостная улыбка: эта таинственная затея ему нравилась все больше и больше. — Ну, хотя бы намекни, куда мы направляемся? — снова поинтересовался певец, расслабленно откидываясь на спинку сидения. — Это другой город, штат, страна или… — Другая планета! — Ух, ты, ну надо же! — театрально взмахнул руками мужчина, якобы в приступе сильнейшего восторга. — Ты купила себе звездолет?! — Мы едем в другой город, Майк! —   рассмеялась Наташа, поворачивая ключ в зажигании. — Пристегните свой ремень безопасности, сэр! Расстояние по прямой до пункта назначения чуть меньше семидесяти километров, но я выбрала весьма замысловатый маршрут. Почувствуешь дух свободной Америки, Джексон: ночевка в мотеле, перекусы в придорожных забегаловках и прочие радости жизни простых смертных, о которых ты, я думаю, уже давно забыл. Расчетное время в пути двадцать девять часов и семь минут. Я бы доехала гораздо быстрее, но не буду рисковать твоей жизнью и здоровьем. Так что поедем не спеша, попутно любуясь местными красотами и достопримечательностями. И большой, надежный автомобиль, выехав за территорию ранчо, взял уверенный курс на северо-восток. К позднему вечеру первого дня они остановились в неприметном мотеле на выезде из какого-то забытого Богом провинциального городка и, буквально с порога рухнув без сил в видавшую виды, скрипучую кровать, в скором времени уже крепко спали в обнимку. Неудивительно, что от круговерти ярких, волнующих впечатлений, произошедших с ними за день, певца быстро сморило в долгий, глубокий сон. Ведь даже сбегать в придорожный лес по малой нужде для Майкла Джексона было необычным, захватывающим приключением, не говоря о том, чтобы открыто прогуляться по центральной улице небольшой американской деревушки и подружиться с местным фермером. Никакого ажиотажа, никакого повышенного внимания к его персоне — Джексон давно уже забыл это ощущение, когда люди вокруг не смотрят на тебя, как на восьмое чудо света, обыденно занимаясь своими делами. За день певец получил такую ударную дозу положительных эмоций, что даже думать забыл о сексе, тихо посапывая в бережных объятиях любимой. Но утром он с лихвой наверстал упущенное, не выпуская девушку из постели несколько часов подряд. Перегородки между номерами были настолько тонкими, что Наташа не на шутку опасалась соседей, которые могли опознать певца по его уникальному голосу, а чем он там занимается и с кем, не понял бы разве что полный идиот. Но все благополучно обошлось, и парочка смогла сохранить свое инкогнито. В порыве безудержной страсти они сломали-таки местную кровать и пристенную тумбочку из хлипкого ДВП, после чего по-быстрому смылись из мотеля, не заплатив ни цента за нанесенный ущерб. Правда Наташа записала на клочке бумаги адрес и название их временного пристанища, и после их возвращения в Неверлэнд, выслала денежный чек на вполне приятную сумму на имя владельца мотеля, прикрепив к нему свои извинения и фразу в конце: «Эмоции — бесценны. Спасибо!» — Так куда мы все-таки едем? — спросил Майкл на второй день их путешествия. — Мы едем в стриптиз-клуб. — К-куда?! — Майкл от неожиданности подавился гамбургером, который они купили здесь же на заправке. — Мы едем вторые сутки, чтобы посмотреть стриптиз?! Ну уж увольте! Я в детстве насмотрелся этого предостаточно, до сих пор тошнит. — Дита фон Тиз, слышал это имя? — Что-то не припоминаю… — задумчиво протянул певец, брезгливо вытирая остатки соуса со своей одежды. — Черт, это была моя любимая рубашка. — Любимых рубашек, Джексон, у тебя целый шкаф, величиной с комнату. А Дита фон Тиз уникальна в своем роде, и ты еще обязательно про нее услышишь. Весь мир услышит и будет ей громко аплодировать. — Исполнительнице стриптиза? Весь мир? Забавно… — хмыкнул Майкл с явным скепсисом в голосе. Наташа лишь улыбнулась в ответ. К шести часам вечера они добрались до маленького населенного пункта под названием Лейк-Форест. Майкл открыв рот от восхищения смотрел на окружающие неприметный городок величественные горы и густой хвойный лес. Он даже приоткрыл окно машины, полной грудью вдыхая свежий воздух и не переставая восторгался здешними красотами. Наташа выбрала для их проживания прекрасное шале на самом склоне горы и с потрясающим видом на огромное живописное озеро. Она спросила, сколько стоит снять дом, и в итоге заплатила такую сумму, чтобы хозяин гарантированно не беспокоил их ближайшие два дня и, в случае чего, держал свой рот на замке. Владелец дома, не веря своему счастью в виде хрустящей денежной наличности, немедленно ретировался, оставив ключи от дома в руках у Наташи. — Он так быстро испарился, — веселился певец, придирчиво изучая интерьер. —  Интересно, сколько ты ему заплатила? Сто тысяч? Двести? А может быть… — Миллион! Шучу, Джексон. Ну как тебе? — Наташа с довольной улыбкой огляделась по сторонам. — Просто потрясающе, — выдохнул Майкл. В местный клуб «Captain Cream Lake Forest» они пробрались уже ночью, перед самым выступлением Диты. Наташе не пришлось долго объяснять работникам клуба что к чему: корочки агента ФБР такого высокого ранга творили с людьми небывалые чудеса. Сначала владелец ночного клуба чуть не упал в обморок, решив, что кто-то нажаловался, и Бюро приехало закрыть его богадельню. Но когда Наташа объяснила ему всю щепетильность и необычность ситуации, чуть не упал в обморок во второй раз: он никак не ожидал увидеть в стенах своего ничем не примечательного заведения столь звездного посетителя. Наташа с Майклом скромно уселись в самом темном уголке зала и, заказав бутылку самого лучшего вина, которое было в наличии, стали ждать начала выступления Диты. Почти всю первую половину эротического номера Майкл глупо хихикал, от смущения прикрывая лицо шляпой. Потом начал робко поглядывать на сцену, а после и вовсе заинтересовался танцующей девушкой. — Ну как тебе? — спросила Наташа, усаживаясь в машину. — Да так себе, — пробубнил Майкл, игнорируя ремень безопасности и ерзая на сидении, пытаясь найти удобное для себя положение. Наташа улыбнулась. Мужская физиология, ее не проведешь и не спрячешь. Ему понравилось, определенно. По дороге из клуба в шале Наташа рассказала Майклу о том, что давно хотела побывать на выступлении этой эффектной стриптизерши и попытаться понять, в чем ее главный секрет. «Зачем тебе это надо?» — удивился Джексон. — «Пригодится для работы», — шутливо заметила девушка. Майкл шутку не оценил, и ночка выдалась весьма жаркой. Позже певец все-таки признал, что был впечатлен выступлением стриптизерши. — И дело даже не в ее эффектной внешности, — рассуждал Джексон, лениво вылавливая за завтраком кусочки клубники из овсянки, — а в том, как она умеет правильно подать себя публике. Как, до самых мелочей, продуман ее номер. Свет, музыка, декорации, костюм. У нее определенно талант, талант завоевывать публику, завораживать тем, что происходит на сцене. Именно это я и называю работа профессионала. Ту самую поездку в Лейк-Форест Майкл вспоминал еще очень долго, и они вместе смеялись над забавными моментами, которые им суждено было пережить во время этого увлекательного путешествия. Наташа застегнула молнию на платье и еще раз придирчиво осмотрела себя в зеркале: она была полностью готова к сегодняшнему вечеру. *** В комнате темно слишком, слишком Много пустоты, я стал лишним. Некуда бежать, ты успела Все мне рассказать, что хотела. Ветер за окном по привычке Гонит облака, словно спичкой Солнце зажигать будет небо, И наступит день, где ты не был. Смотришь мне в глаза, сколько можно лгать? Проще самому сказать об этом... что Я тебе не верю, Ты — сон вчерашний, Который мне пророчит слезы. Я тебе не верю, Ты — снег зимы прошедшей, он давно растаял… Я тебе не верю, Ты — солнце, утонувшее в воде холодной. Я тебе не верю, Ты — все, что было у меня, Но я тебе не верю! Поздний вечер того же дня Майкл судорожно облизал пересохшие губы и отвел взгляд в сторону, пытаясь контролировать свои эмоции. Он пообещал себе, что сегодняшний вечер будет особенным для них с Наташей, и намерен был сдержать свое обещание. Но держать в узде свои чувственные желания мужчине удавалось с большим трудом. Майкл медленно и бесшумно выдохнул куда-то в сторону и вновь взглянул на девушку. Та в это самое время сделала небольшой глоток вина из своего бокала, задумчиво глядя на огонь в камине. Опустив бокал вниз, Наташа машинально облизала губы, в уголке которых волнующе блестела капелька красного вина, и Майклу показалось, что еще немного и он потеряет сознание от накатившего вожделения. В своем белом, пышном платье до колена, с шелковой апликацией из крупных, темно-серых цветов от правого плеча до самого подола, с завитыми в крупные локоны волосами, перекинутыми на одно плечо и неброским макияжем она была похожа на воздушную фею из добрых детских сказок. Но на этом образ наивной сказочной героини в общем-то и заканчивался. Шифоновое платье кокетливо просвечивало в самых интересных местах, и под ним угадывалось сногсшибательное черное белье. Майкл успел уже рассмотреть кружевной полукорсет и пояс для чулок, и от этих волнующих открытий его тело била мелкая, чувственная дрожь, ладони предательски вспотели, а сердце стучало где-то в горле, отдавая диким шумом в ушах. Серьги, браслет и колье из белых, чистых как слеза бриллиантов дополняли ее прекрасный и чувственный облик. Майкл был уверен, что такой образ подходит Наташе просто идеально, словно под маской неприступной и холодной русской красавицы скрывалась страстная, обольстительная красотка, способная свести с ума любого мужчину. «Ты сам-то понимаешь, Джексон, как сильно тебе повезло с ней? Пожалуй, что нет. Ты всегда привык принимать щедрые подарки судьбы как должное, ничего не отдавая взамен». Он вспомнил ту самую новогоднюю ночь, когда Наташа сидела на песке и вот так же задумчиво смотрела на яркий огонь в костре. Именно тогда, глядя на нее, он впервые осознал, что влюбился по-настоящему и хочет видеть только эту прекрасную девушку своей женой и матерью их детей. — Я знаю, ты на меня смотришь, — с улыбкой произнесла Наташа, продолжая смотреть на огонь в камине. «Это невероятно, — искренне удивился певец, во все глаза уставившись на нее, — именно эту фразу она произнесла тогда, на пляже! Она что, читает мои мысли?! Мистика какая-то…» Он отставил свой бокал в сторону и подсел к ней поближе.  — Все должно было быть не так. Совсем не так, — в его тихом, проникновенном голосе звучало сожаление. Наташа слегка наклонила голову набок и едва заметно улыбнулась, ожидая продолжения.  — Все должно было быть по-другому.  — Что ты имеешь в виду?  — Наши с тобой отношения. Я должен был завоевывать тебя. Медленно и настойчиво. Приглашать на свидания. Водить в рестораны и кино. По выходным гулять в парке, держась с тобой за руку, дурачиться, есть мороженое и сахарную вату, — казалось, что мужчина сильно смутился, произнося все это.  — Майкл, ты же знаешь, что все это для тебя непозволительная роскошь.  — Но я должен… — его голос предательски дрогнул. — Должен был хотя бы попытаться…  — Чтобы на первом же киносеансе фанаты разорвали тебя на куски? —  иронично заметила девушка, наблюдая за тем, как отблески огня пляшут в глубине его темных глаз. Но Майкл словно не услышал ее ироничного замечания, продолжая мечтать вслух:  — Я должен был окружить тебя заботой и вниманием и совершать маленькие подвиги каждый день, доказывая тебе, что я тот, кто тебе действительно нужен… И наш первый раз. Он должен был быть абсолютно другим.  — А каким? Расскажи…  — В один из таких вечеров перед камином, я подсаживаюсь к тебе поближе, — мужчина придвинулся к девушке вплотную. —  Провожу рукой по твоим роскошным волосам, с нежностью заглядывая в твои прекрасные, зеленые глаза и мучительно пытаясь угадать, нравится ли тебе мое прикосновение, — его рука коснулась ее распущенных, завитых в мягкие локоны волос. —  Потом… я наклоняюсь еще ближе и робко касаюсь губами твоих губ, словно спрашивая разрешения, — прошептал он, и Наташа прикрыла глаза сразу же, как только почувствовала его мягкие, теплые губы на своих.  — А затем, — продолжал шептать он сквозь медленный, чувственный поцелуй, — я продолжаю целовать тебя, долго и нежно, пробуя твои губы на вкус, смакуя их, словно самое волшебное и дорогое в мире вино. С каждой секундой я хмелею все сильнее и сильнее, ощущая, как приятно кружиться голова, а по всему телу бегают мурашки. Опьяненный тобой, я в конце концов становлюсь смелее и начинаю медленно избавлять тебя от одежды, любуясь твоим идеальным телом в соблазнительном кружевном белье. Если ты меня остановишь сейчас, то я умру от боли и разочарования.  — Не остановлю, Майкл…  — Я люблю тебя… правда… очень люблю.  — Майкл… Его голос сводил ее с ума. Она чувствовала себя школьницей, в первый раз целующейся с мальчиком, который ей очень и очень нравился, и которая не верила своему счастью, что ее чувства взаимны. Сердце билось быстро и гулко, щеки горели лихорадочным румянцем, все тело сладко ныло в предвкушении чего-то непознанного ранее, но так сильно желаемого ей. Было так хорошо, что глаза закрылись сами собой, а робкий стон слетел с женских губ.  — Представь, что это наш первый раз, — прошептал Майкл, едва уловимо касаясь ее губ своими губами.  — Ты сводишь меня с ума. Я чувствую себя неопытной девочкой на первом свидании.  — Отлично… Представь, что так оно и есть. Почувствуй себя неопытной и невинной… Позволь мне вести тебя… Она тихо застонала, запрокидывая голову слегка назад, чувствуя, как его теплые, сухие губы нежно касаются ее шеи, чувственно продвигаясь вверх. Ее глаза были по-прежнему закрыты, и она чуть сильнее ухватилась пальцами за его плечи, испытывая приятное и сильное головокружение. Желание стягивало низ живота в тугой, ноющий комок, пока его нежные пальцы скользили по обнаженным женским плечам, заставляя ее задыхаться от наслаждения. — Майк… мне так хорошо с тобой. У нее никогда не было свиданий с мальчиками. Так же, как и у Майкла не было свиданий с девочками. Певец сутками пропадал в студии звукозаписи и на репетициях, она — на полигонах и в учебных классах ФБР. Он сам стал мужчиной, который сводил с ума миллионы, ее создало такой Бюро. Они были уникальны, каждый по-своему, понимали друг друга с одного взгляда и, казалось, просто обязаны были рано или поздно встретиться. — Я опускаю руку чуть ниже, к ямочке между ключицами. Мне так нравится прикасаться здесь пальцами, проводить самым кончиком языка. Эта ямочка такая трогательная и беззащитная, как та самая милая и трогательная девочка, которая живет внутри тебя. Я уже сгораю от нетерпения увидеть твою прекрасную, обнаженную грудь. И… мне так сложно решиться и сделать это. Я дико волнуюсь, и мои пальцы не слушаются моих желаний. Они сильно дрожат и никак не могут расстегнуть застежку… Проклятье… Она тихо вздохнула, сгорая от вожделения, и в этот миг сухие мужские губы коснулись ее лба легким, целомудренным поцелуем. — О, Господи, Наташа, да у тебя же жар! Девушка с удивлением посмотрела на мужчину, в чьих глазах отчетливо читались тревога и обеспокоенность. — Милая, ты вся горишь! — он приложил обе ладони сначала к ее щекам, а затем ко лбу. — Конечно же я вся горю, Майкл. Это обычная реакция моего тела на твои прикосновения. — Наташа, я серьезно! У тебя температура! Ты все-таки заболела, — он покачал головой, явно огорчившись таким поворотом. — Не смеши меня, Джексон, — девушка не смогла скрыть ехидной ухмылки на его слова. — Я вообще не припомню, когда болела в последний раз, тем более, такими банальными вещами, как простуда. — Подожди! Никуда не уходи, я сейчас вернусь. «Похоже, романтический вечер внезапно подошел к концу», — иронично хмыкнула Наташа, пересаживаясь с пола на диван. Майкл вернулся очень быстро, неся в руке медицинский градусник. — Давай-ка, открой ротик, детка. — Как скажете, доктор Джексон. Наташа чувствовала себя довольно глупо, сидя на диване с градусником во рту. Видели бы ее сейчас парни из Бюро, умерли бы со смеху. Им привычней было наблюдать Романову со снайперской винтовкой в руках, чем в таком вот нелепом виде. Она старательно отводила взгляд от Джексона, и молилась о том, чтобы он не заржал вслух. Но Майкл и не думал этого делать, откровенно переживая за любимую. Девушка с огромным облегчением выдохнула, когда идиотский прибор наконец выдал противный, пищащий звук. — Ну что я тебе говорил?! Почти тридцать девять! Наташа страдальчески закатила глаза на его реплику: — И что теперь? — Теперь ты примешь лекарство и срочно ляжешь в постель. — Ну, если только вместе с тобой, — меланхолично протянула Наташа. — Это я про постель. — Дошутишься, Романова, получишь большую порцию самого горького в мире лекарства! —  сам Джексон был серьезен как никогда. — Я немедленно звоню своему личному врачу! — Не надо врачей, — болезненно сморщилась девушка. — У меня в дорожной аптечке есть эффективное жаропонижающее средство. Надо просто добраться до гостевого домика. *** — Наташа? — Мм..? — Я жду! — Чего? — Когда ты примешь свое чудо-лекарство. — Ах, да, прости, — девушка демонстративно положила таблетку на язык, показала ее Майклу, после чего запила препарат большим глотком воды. — Доволен? — Мм… Ты сердишься? — Конечно же я сержусь! Я полдня угробила на поиски идеального белья, отвалила за него кучу денег, а ты даже не соизволил меня раздеть! — Прости меня, милая, прости… Я просто не хочу, чтобы тебе стало еще хуже. В его больших карих глазах было столько заботы и нежности, что Наташа окончательно сдалась. — Хорошо, Майкл, я буду хорошей девочкой и сделаю так, как ты хочешь… Майкл давно уснул, бережно прижимая ее к себе за талию, а Наташа все еще ворочалась в кровати, одолеваемая разными мыслями. Она обманула Джексона, и таблетка, которую она выпила, была ничем иным, как специальным витаминным комплексом, но никак не жаропонижающим средством. Девушка патологически не доверяла незнакомым докторам, даже если это был личный врач самого Майкла Джексона. По ее ощущениям температура стала еще выше и ужасно хотелось пить, но Наташа мужественно терпела, не желая тревожить чуткий сон любимого. Девушка медленно сменила позу и болезненно улыбнулась, вспоминая их «свидание» и волнующую игру в «первый раз». Да, Майкл пытался, но прошлого, увы, не изменить: она никогда не будет принадлежать ему так, как он того хочет. Наташа прекрасно помнила, когда и с кем лишилась своей девственности. Но она больше не хотела об этом вспоминать. Надо уснуть. Просто уснуть, чтобы выкинуть все, что связано с Зафаром из своей головы… *** Она надела сегодня самое красивое в мире платье. Сделала легкий макияж, заплела волосы в затейливую французскую косу, чтобы привлечь внимание к нежной шее и обнаженным плечам. «Да, войдите». Он сидит в кожаном кресле с традиционным стаканом виски в руке. Такой красивый и такой желанный. И пристально смотрит на нее. Она знает, что он тоже этого хочет. Но он терпеливо ждал все это время, пока она сдастся и сама придет к нему, и вот этот день настал. «У тебя что-то важное?» В его глазах нет того высокомерия и презрения, с которым он обычно смотрит на всех этих женщин. «Все вы шлюхи, желающие подороже себя продать». Это его излюбленные слова. Но на нее он смотрит по-другому. Или ей это просто кажется? «Важное, Зафар. Очень». Черные как ночь глаза смотрят на нее в упор, и в них полыхает первобытный огонь. Она садится к нему на колени и нежно проводит по гладковыбритой щеке тыльной стороной ладони. Мужчина ставит стакан с виски на невысокий столик, и его ладонь ложится на обнаженное женское колено и начинает осторожно его поглаживать. Его губы, о которых она грезит уже несколько дней подряд, так близко, но он даже не пытается ее поцеловать. Она уверена, что он хочет этого не меньше, чем она. Чувствует это каждой клеточкой своего юного, невинного тела. Но он непреклонен. Он хочет, чтобы именно она сделала этот первый, роковой для них обоих шаг. И она закрывает глаза и касается его губ медленным, нежным поцелуем. Она чувствует, как мужские пальцы страстно сминают ткань юбки, в то время, как другая рука скользит по бедру вверх. «Ах», — тихо срывается с девичьих губ, когда он хватает ее за убранные в косу волосы и тянет вниз, одновременно впиваясь в тонкую, беззащитную шею долгим, влажным поцелуем. «Я так долго ждал этого… Теперь ты моя… по собственной воле». Он плавно входит в нее и вдруг замирает. «Ты..?» — «Пожалуйста… продолжай». Она чувствует, как напрягается каждый мускул на его теле. «Придется потерпеть, детка… Будет немного больно». — «Я знаю». —  «Поцелуй меня… Не так. Сильнее». Одним точным выверенным движением он пробивает тонкий девственный барьер, и ее крик тонет в его жарком поцелуе. «Черт, это действительно больно», — слезы катятся по ее щекам. —  «Моя девочка… теперь только моя». Он в ней, но не двигается. Она чувствует его растерянность. Мужчина, который переспал с сотнями женщин, не знает, что делать дальше. «Я хочу… Зафар... пожалуйста». Он утыкается своим лбом в ее лоб и закрывает глаза. Спустя секунду мужчина начинает медленно и плавно двигаться в ней, топя ее вскрики боли и страсти в своих поцелуях. Он пытается быть очень осторожным и нежным, но в какой-то момент теряет контроль над собой. Движения его бедер становятся все более резкими и страстными. Она цепляется за его плечи, стремясь еще теснее прижать к себе. «Девочка… моя девочка… Наташа…» Она чувствует как изнутри ее обжигает горячая волна, и мужчина замирает, тяжело при этом дыша. Она нежно гладит его волосы, прижимаясь щекой к его щеке. Ей так хорошо, как никогда раньше, и слова сами собой слетают с ее губ: «Зафар… я люблю тебя». Майкл проснулся сразу же, как только услышал, что Наташа вновь мечется в кровати и разговаривает во сне. Привычно приготовившись спасать ее от очередного ночного кошмара, он было уже потянулся к ее рукам, как вдруг остановился. Что-то на этот раз было не так. Не так, как прежде. Девушка что-то бессвязно бормотала не с испугом, а с нежностью в голосе, и стонала так, словно ей было не страшно, а очень хорошо. Майкл наклонился ближе к ее лицу, чтобы попытаться расслышать, что она говорит, и вдруг среди неразборчивых слов и фраз он четко услышал мужское имя. Певец резко отпрял от девушки, словно получив мощный, болезненный удар током. Его кулаки рефлекторно сжимались и разжимались от острого чувства обиды и гнева. Майкл не знал, чего ему хотелось больше: выбежать из комнаты прочь или взять и придушить ее подушкой. Он медленно лег на спину и безразлично уставился в потолок. В это время девушка вздохнула во сне и, придвинувшись ближе, положила руку ему на грудь. Уткнувшись лбом в его плечо, она вздохнула еще раз, что-то тихо пробормотала и, наконец, затихла. Продолжая смотреть в потолок расстроенным взглядом, мужчина убрал женскую руку со своей обнаженной груди и до крови закусил нижнюю губу, пытаясь остановить подступающие к горлу слезы обиды и отчаяния. Дурные предчувствия вновь не обманули его. Наташа ему изменяла. Теперь он был абсолютно в этом уверен. Теперь он знал его имя. Зафар.