Тайна в его глазах

Мы так близки, что расстояние не имеет значения. Никогда еще мои слова не шли настолько от сердца. Всегда доверяй тому, чем мы являемся на самом деле, А всё остальное — не важно. Я никогда не открывал себя с этой стороны. Наша жизнь — только наша, у каждого из нас свой путь. Но все эти слова, я говорю не просто так — Пойми, всё остальное — не важно. Мне необходимо доверие, и я нахожу его в тебе, Каждый день для нас, не похож на предыдущий. Будь всегда открыт для другой точки зрения, И всё остальное станет неважным. Не имеет значения, что говорят другие, Не имеют значения игры, в которые они играют, Не имеет значения то, что они делают, Не имеет значения то, что они знают, Главное то, что ЗНАЮ Я. Мы так близки, что расстояние не имеет значения. Никогда еще мои слова не шли настолько от сердца. Всегда доверяй своей настоящей природе — Только это имеет значение. Nothing else matters. — Metallica *** Марк Джонсон с размаху опустил серую картонную папку-скоросшиватель на стол прямо перед Наташей. Девушка лишь мельком взглянула на нее и иронично улыбнулась: — Марк, ты уверен, что это можно есть? На вторую порцию завтрака это мало похоже. Мужчина с грохотом отодвинул простенький больничный стул от стола, сел и вперил свой хмурый взгляд в ее стройную фигуру. — Не хочешь спросить, что там? — через несколько тягостных секунд поинтересовался Марк, красноречиво тыкая в лощенную обложку папки указательным пальцем. Наташа отложила вилку, которую до этого держала в руке, откинулась на спинку своего стула и открыто посмотрела в мужское лицо, за непроницаемым выражением которого невозможно было прочитать какие-либо эмоции. — И что же там, Марк? —  поинтересовалась девушка, тщательно делая вид, что ей, на самом деле, всё равно. — Там медицинское обследование. Выражение женского лица мгновенно изменилось: вместо иронично-насмешливого оно стало серьезным и не на шутку встревоженным. — Майкла? — с нескрываемым волнением в голосе уточнила девушка и даже слегка подалась вперед, устремляя свой взгляд на папку. — Нет, — коротко отчеканил Марк. Мужчина нервно скрестил руки на груди, продолжая сверлить женское лицо недовольным голубоглазым взглядом. Одна очень неприятная догадка противным червячком шевельнулась где-то на периферии ее взбудораженного сознания. — Тогда… чье? Мужчина слегка помедлил, после чего коротко бросил: — Твое. Так вот откуда взялось это мерзкое ощущение, что кто-то покопался у нее внутри без ее на то согласия. Какого хрена Марк себе позволяет? — Я кажется не жаловалась на здоровье, так какого черта? — девушка была сильно недовольна и не собиралась этого скрывать. — Решил устроить мне внеплановую медкомиссию, пока я валялась в полной отключке? Ловко, Марк, ничего не скажешь. — Знаешь, кто твой Джексон после вот этого? — полностью проигнорировав произнесенные ею слова, мужчина наклонился чуть вперед и снова ткнул пальцем в папку. — Мудак конченный, вот кто. Ничего не хочешь мне рассказать? От его пронизывающего, ледяного взгляда Наташе стало откровенно не по себе, но она сумела сохранить хладнокровие. — Рассказать? О чем? — она безразлично пожала плечами, расслабленно откинулась на спинку стула и сдержанно улыбнулась сидящему напротив мужчине. — Наташа, прекрати строить из себя идиотку, тебе это совершенно не идет! —   ледяная женская невозмутимость окончательно вывела Марка из себя, и он заметно повысил на девушку голос. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я! И это не просто изнасилование, это нападение на агента ФБР седьмого ранга. Джексону светит огромный срок за решеткой. Жаль, что за подобное преступление не предусмотрена смертная казнь. Я бы с радостью поджарил его тощий зад на электрическом стуле. — В таком случае, тебе просто надо подождать, когда Майкл убьет меня, — на ее губах заиграла зловещая улыбка. —  Тогда, ты с легкостью сможешь осуществить задуманное. Уверена, Джексон будет убивать меня с особой жестокостью и цинизмом. — Романова! Прекрати паясничать! —  мужчина не выдержал и со всей дури стукнул кулаком об стол. — Я с тобой сейчас об очень серьезных вещах разговариваю! — О’кей, Марк. Хочешь серьезно? Давай серьезно, — женские глаза заискрились плохо скрываемой злостью, от чего начали отливать в темно-малахитовый оттенок, и Марк невольно залюбовался этим зрелищем: когда злилась, Наташа становилась еще красивее, эдакая прекрасная зеленоглазая ведьма из сказок. — Я была на тот момент не при исполнении, так о каком нападении на агента ФБР может идти речь? Без моих обвинительных показаний это твое медицинское обследование обычная бумажка. Филькина грамота, которая не является прямым доказательством его вины в суде. А знаешь, почему? —  девушка выразительно посмотрела на него и довольно ухмыльнулась. — А потому, Марк, что я буду всё отрицать. Не было никакого нападения на агента ФБР. И изнасилования тоже не было. Игры у нас с ним такие. Эротические. Я взрослая женщина и занимаюсь сексом с кем хочу, когда хочу и как хочу. Ну люблю я, когда мужчина трахает меня грубо и жестко. Так что теперь, Джексона за мои предпочтения в сексе за решетку отправлять? — Романова, твою ж… — Джонсон раздосадовано махнул рукой, чуть не покраснев от ее сексуальных откровений, и слегка ослабил узел своего классического, стального цвета галстука: в хорошо проветриваемой комнате внезапно стало нечем дышать. —  Вот где тебя такую умную взяли? —  добавил он хрипловатым голосом, слегка откашлявшись. — Там где взяли, таких больше нет. Марк, ну чего ты добиваешься? —  примирительным тоном поинтересовалась Наташа. — Ты же и сам прекрасно понимаешь, что Майкл всё последнее время был под воздействием F5. — И что это меняет? — Для меня это меняет абсолютно всё. А для тебя разве нет? — девушка пристально смотрела на него, явно ожидая положительного ответа. — Романова, ты совсем крышей поехала от любви к нему, что готова простить даже мерзкое сексуальное надругательство над собой! —  недовольно проворчал мужчина, понимая при этом, что в ее словах есть большая доля правды. — Где твоя женская гордость и самоуважение в конце концов! — С гордостью и самоуважением у меня всё в порядке, Марк, можешь быть спокоен на сей счет, — злобно прошипела девушка, понимая, что Джонсон всё еще колеблется. А если он все-таки решит предъявить Джексону обвинения, то последнему это может стоить огромных проблем, как со здоровьем, так и с репутацией. — Майкл был под воздействием сильнейшего психотропа, и для меня это определяющий фактор. Я знаю его уже пять с лишним лет и довольно близко. Уверяю тебя — Майкл, находясь в здравом уме, никогда бы не совершил ничего подобного. Поэтому ничего не было, Марк. Ничего. Наташа еще раз выразительно посмотрела на мужчину и поднялась со своего места. Марк понял, что она намерена уйти от дальнейшего разговора, но такой расклад его абсолютно не устраивал. Мужчина резко вскочил на ноги вслед за ней и быстрым шагом направился к девушке. Грубо схватив за локоть, он резко крутанул ее на себя, и незамедлительно встретился глазами с женским взглядом, полным негодования. — Марк, какого… — опешила Наташа, но Джонсон не дал ей договорить. — Вот это ты называешь ничего не было?! — мужчина грубо ткнул указательным пальцем в небольшой синяк на ее шее, и девушка слегка скривилась от боли. Затем он снова схватил ее руку и бесцеремонно задрал рукав женской офисной блузки чуть вверх, обнажая запястье. — Вот это по-твоему тоже ничего не было? —  шипел он сквозь зубы, указывая на безобразные внутренние кровоподтеки на ее коже. — Я еще раз повторяю, Марк, — Наташа резко выдернула свою руку из его пальцев. —  Ничего не было. Вместо того, чтобы винить во всем Майкла, ты бы лучше задался вопросом, кто и с какой целью подсунул ему секретную разработку военных, которая превращает людей в абсолютных безумцев. Мужчина несколько секунд помедлил, но, вместо ответа, внезапно сгреб ее в объятия и очень крепко прижал к себе. Эмоции взяли над ним верх, наверное, впервые в жизни. Ему хотелось защитить ее, успокоить, сделать так, чтобы никто и никогда не смел и пальцем ее тронуть. — Романова, ты умная женщина, но иногда такая дура… — прошептал он, с наслаждением вдыхая терпкий аромат ее волос. — Марк, влюбленные женщины все такие. — Я люблю тебя… — с невероятной нежностью в голосе прошептал мужчина, после чего закрыл глаза и мысленно выдохнул с облегчением. Вот он наконец и признался… В следующее мгновение девушка слегка отстранилась от него, но продолжила обнимать со спины обеими руками. Марк медленно открыл глаза и окунулся в эту зеленоглазую бездну, которая так манила и очаровывала его. В прошлом у него было много любовниц, имен и лиц большинства из которых он уже и не помнил. Но в этой русской красавице было что-то такое, что заставляло его сердце испытывать неизведанные ранее эмоции. Она была для него непостижимой загадкой, которую он отчаянно пытался разгадать. Была в ней какая-то мрачная тайна, которая притягивала, словно магнит, и не отпускала от себя вопреки всем законам здравого смысла. В ней было это редкое сочетание ошеломляющей женственности и сильного, волевого характера, которое испокон веков сводило мужчин с ума и толкало на безумства во имя любви. Джексон, чертов ублюдок, не достоин такой женщины как она! Но вместе с тем Марк, с щемящей тоскою в груди, понимал, что и он тоже недостоин… — Я люблю тебя, — снова повторил он, но на сей раз гораздо тише и нерешительнее. — Я знаю, Марк, всё знаю, — ее слова заставили мужчину вздрогнуть, а зеленоглазый взгляд не отпускал от себя ни на минуту. — И… я сейчас прозвучу как жестокая, эгоистичная тварь, но… если ты меня действительно любишь, оставь Джексона в покое. Я очень тебя прошу. Мне без него жизни нет. Он всё то хорошее и светлое, что осталось у меня в этом сплошном непроглядном мраке моего прошлого и настоящего. И Майкл — моя единственная надежда на лучшее будущее. Марк, если ты сделаешь больно ему, значит сделаешь больно и мне. Не думаю, что ты на самом деле хочешь этого… Отключи в себе полицейского, загляни в свою душу, не как профессионал своего дела, а просто, как человек, и ты поймешь, что я права в том, что Майкл ни в чем не виноват. Его подсадили на эту дрянь, сам бы он никогда не решился на такое. Да он элементарно не смог бы раздобыть F5, не взирая на все свои связи и баснословное финасовое состояние, — ее тихий, мелодичный голос звучал так, словно женщина с его помощью гипнотизировала мужчину, и он не мог, да и не хотел, сопротивляться этому приятному наваждению. Марк хотел, чтобы Наташа была счастлива, хотел этого абсолютно искренне и от всего сердца. Они так и продолжали стоять в обнимку, но в их объятиях не было ничего пошлого или сексуального. Скорее это было выражением дружеского участия и желания поддержать близкого человека в тяжелую минуту. Мужчина и женщина пристально смотрели друг другу в глаза, и каждый из них с тоской понимал, что буквально за несколько последних минут очень многое изменилось между ними. Очень многое усложнилось в их отношениях в связи с этим признанием. Эти двое так глубоко ушли в свои неутешительные размышления и разноплановые эмоции, что даже не заметили, как широко распахнулась дверь кабинета, и на пороге застыла фигура врача. Мужчина несколько секунд постоял неподвижно, с хитрым прищуром рассматривая обнимающуюся парочку, после чего громко, но тактично кашлянул, пытаясь привлечь внимание к своей скромной персоне. Марк и Наташа мгновенно обернулись на него, и в глазах у обоих застыл немой вопрос. — Мне очень неловко прерывать вас, господа, но спешу вам сообщить, что мистер Джексон начал понемногу приходить в себя, — быстро отрапортовал врач и тут же удалился. Наташа вздрогнула и перевела полный надежды взгляд на Джонсона: — Марк? Она хотела знать наверняка, что Джонсон не станет выдвигать обвинения против певца, но мужчина так ничего ей и не ответил. *** Первая мысль, которая пронзила его затуманенное после длительного и глубокого медикаментозного сна сознание: «Что является источником монотонного, пищащего звука, который я слышу?» Майкл совершенно не понимал, где он находится, практически не ощущал своего тела, лишь смутно осознавал, что лежит на чем-то очень твердом. Голова была тяжелая, словно налитая свинцом, мысли хаотично метались, неизбежно разбиваясь о волны сильной тошноты. В горле было ужасно неприятное ощущение, словно оно нещадно изодрано изнутри, и это мешало мужчине сглатывать слюну, да и просто нормально дышать. Майкл не чувствовал какой-то явной боли ни в одном из органов, но все тело ощущалось так, словно его со всех сторон обложили большими глыбами льда. Мелкая, лихорадочная дрожь, которая казалось сотрясала каждую мышцу в его организме, была похожа на ту, что человек испытывает при сильной простуде. Его всего жутко трясло, и чувство было такое, что он лежит совершенно голый на очень холодной и очень ровной поверхности. Первая ассоциация, возникшая у него в голове, была о том, что он в больнице, а точнее, в морге. Но он ведь жив, разве нет? И откуда этот противный, пищащий звук, который через равномерные интервалы времени болезненным эхом отдается у него в голове? Майклу внезапно стало невероятно страшно, очень страшно, жутко страшно, и мужчина откровенно запаниковал. Он по-прежнему ощущал сильную вялость в мышцах, заторможенность, дезориентированность в пространстве и вязкость в мышлении. Ему было очень сложно сконцентрироваться, правильно формулировать фразы и предложения даже в собственной голове — разговаривать вслух он даже не пытался. Несколько раз с момента своего пробуждения он успел испытать резкие и сильные позывы к рвоте, но они каждый раз как-то сами собой отступали, после чего наступало кратковременное облегчение. Майкл какое-то время решил ничего не предпринимать и просто полежать неподвижно, с удовлетворением отмечая про себя, что все неприятные ощущения начинают постепенно ослабевать, а сознание становится всё четче и яснее. Еще через несколько минут он попытался открыть глаза, но у него не получилось. И это его немного разозлило. Джексон издал протяжный стон, полный страдания, и попытался пошевелиться. И вновь неудача. Мысленно он уже бился в истерике от осознания того, что не понимает, где он и что с ним происходит. — Майкл, родной, ты слышишь меня? Этот нежный, до боли знакомый голос заставил его замереть на мгновение. Наташа? Она тоже здесь? Это определенно ее голос, а значит, не всё так плохо. На душе сразу же стало гораздо легче, и мужчина попытался подать хоть какой-нибудь знак, что он прекрасно ее слышит. С первой же попытки ему удалось пошевелить пальцами левой руки и прохрипеть что-то невнятное, но и этого, судя по всему, оказалось достаточно: мужчина услышал, как девушка с явным облегчением громко и прерывисто выдохнула, а следом ощутил прохладные женские пальцы на своем запястье. — Майк, ну слава Богу… — тихо прошептала Наташа, и в ее голосе ему послышались слезы. — Дайте кто-нибудь теплое одеяло, он весь дрожит. Через несколько секунд его окутало приятное шерстяное тепло, и Майкл попытался улыбнулся в знак благодарности. Он совершенно ничего не помнил, ни как оказался в больнице (а теперь он был абсолютно уверен, что это именно она), ни что происходило до этого. Но это было и неважно. Важно, что Наташа плачет, а он бессилен ее хоть как-то успокоить. Что случилось? Почему он здесь? Чем его любимая так расстроена? На эти вопросы ему еще предстояло найти ответы, а сейчас… — Наташа, выйди, пожалуйста, мне нужно осмотреть пациента. Приятный мужской голос прозвучал где-то очень близко от него, и Майкл сразу понял, что это, должно быть, лечащий врач. Певец всё больше и больше начинал осознавать окружающую его реальность: звуки становились четче, больничные запахи уже не так тошнотворно действовали на него, ощущения собственного тела и мира вокруг постепенно возвращались в привычные, адекватные рамки. Мужчина недовольно поморщился, когда женские пальцы перестали прикасаться к его руке, а ведь ему так нужен был этот теплый телесный контакт с любимой. — Хорошо, доктор Миллер, не буду вам мешать, — произнесла девушка, видимо, поднимаясь со стула, и в следующее мгновение он ощутил легкое дыхание на своей щеке и милый, нежный голос прошептал:  — Я вернусь сразу же после осмотра, не скучай. — Оу, мисс Романова, нам с мистером Джексоном скучать будет некогда, у нас масса важных и неотложных дел, — произнес все тот же приятный мужской голос, в котором слышалась легкая улыбка. — Я подожду за дверью, док. Майкл услышал удаляющийся от него глухой стук женских каблуков и почувствовал себя так, словно внезапно и трагически осиротел, словно остался совершенно один среди враждебно настроенных к нему людей. Мужчина вновь попытался открыть глаза и на сей раз ему это удалось. Он увидел расплывчатый женский силуэт возле самой двери палаты и страдальчески простонал, так как больничный свет показался ему чересчур ярким. — Мистер Джексон, уверяю, с вами всё будет хорошо. Вы в надежных руках. «Это он сейчас про себя или про Наташу?» — Майкл перевел свой взгляд чуть ближе и попытался сфокусироваться на лице врача. — Ну что ж, мистер Джексон, начнем, пожалуй, — улыбнулся мужчина в белом халате, и Майкл попытался улыбнуться ему в ответ. — Надеюсь, вы не против? — А у меня есть выбор, док? — Полагаю, что нет. И оба тихо рассмеялись. **** Майкл наблюдал через большое окно палаты, которое выходило в светлый больничный коридор, за тем, как доктор Миллер беседует с Наташей. Говорили они не более пяти минут, после чего девушка сразу же зашла в палату, в которой лежал певец. Выглядел Джексон, мягко говоря, не очень, но Наташу это совершенно не смущало. Майкла, судя по всему, тоже. Девушка присела на стул рядом с больничной кроватью и нежно улыбнулась мужчине. — Ну, привет. — Привет. Не сдержав своего эмоционального порыва, Наташа прильнула к Майклу и, положив голову ему на грудь, прикрыла глаза. — Я так скучала… — прошептала она. —  Эти два дня тянулись просто бесконечно. — Знаешь, я тоже ужасно тосковал по тебе, пока доктор задавал мне свои бесконечные идиотские вопросы. Все думал, как бы побыстрее от него отделаться. Наташа тихо рассмеялась на его ворчание и еще крепче вжалась в его стройное тело. — Так хорошо… — прошептала девушка почти нараспев. — Хорошо, что я в больнице? —  осторожно уточнил Джексон, но оба прекрасно понимали, что это всего лишь шутка с его стороны. — Хорошо, просто лежать, ни о чем не думать и слушать, как правильно и ровно бьется твое сердце. Майкл вздохнул и запустил пальцы в ее распущенные, пушистые волосы. Ему очень хотелось спросить, что произошло накануне, и из-за чего он здесь оказался, но не хотел портить такой трогательный и нежный момент. Мужчину терзали смутные предчувствия, что случилось что-то очень плохое и совсем неспроста он сейчас находится в лучшем военном госпитале США. — От тебя пахнет сигаретами, — прошептал Майкл, продолжая нежно гладить ее волосы. Наташа конечно же знала, что певец плохо переносит табачный дым и не особо жалует курящих женщин. — Прости, Джексон, — печально вздохнула девушка, поудобнее пристраивая голову на его плече. — Я сильно испугалась за тебя, перенервничала… Да черт с ним, не желаю оправдываться. Я очень плохая девочка. Точка. — Посмотри на меня, — тихо попросил ее мужчина. Наташа послушно подняла голову вверх, и их взгляды встретились. Майкл бережно взялся пальцами за женский подбородок и с нежной улыбкой произнес: — Ты самая лучшая и самая удивительная девочка в мире. И мне даже нравится. — Что нравится? — не поняла Наташа. — Нравится, как ты пахнешь. В этом что-то есть. Что-то очень волнующее и порочное. Словно в подтверждение своих же слов мужчина притянул ее ближе к своему лицу и, подавшись вперед, нежно и невесомо поцеловал в губы. Он ничуть не лукавил: ее собственный природный запах, смешанный с терпким запахом табака, невероятным образом волновал его чувства. Мужчина не мог объяснить что именно, но было в этом что-то невероятно притягательное для него. В этот самый момент дверь палаты бесшумно отворилась, и в помещение вошла медсестра с подносом в руках. — Прошу прощения, — смущенно пролепетала девушка. — Обед для мистера Джексона. — Спасибо, — Наташа повернулась к медсестре и дружелюбно улыбнулась. — Оставьте на столике, пожалуйста, я сама его покормлю. Девушка оставила поднос на столике, как ее попросила об этом Романова, и, вежливо попрощавшись, незамедлительно вышла из палаты. — Тебе надо обязательно покушать, Майкл, — Наташа ласково потрепала его по руке и поднялась со стула. — А теперь узнать пора, что сварили повара. Девушка направилась к подносу с едой, но уловив краем глаза затравленный взгляд мужчины в свою сторону, резко остановилась. — Что? — Ната, это ужасно, — Майкл прикрыл лицо ладонями и судорожно выдохнул. —  Я чувствую себя уродливым, немощным, дряхлым стариком, которого молодая и красивая жена вынуждена кормить с ложечки. — Не говори ерунды, Джексон. Ты невероятно привлекательный мужчина в самом расцвете сил. У тебя еще вся жизнь впереди. — У нас еще вся жизнь впереди, — поправил ее Майкл, убирая ладони от своего лица. — Без тебя эта жизнь мне абсолютно ни к чему. «И мне ни к чему», — подумала Наташа, тоскливо вспоминая при этом, как клялась Джонсону, что покончит с собой, если Майкл не выживет. — Прости, я опять ляпнул что-то не то… —  расстроенным тоном произнес Джексон, наблюдая за ее внезапно потухшим взглядом и удрученным выражением лица. — Все хорошо, Майкл, — девушка вымученно улыбнулась ему и взяла поднос в руки. — А теперь все-таки попробуй поесть. Мм… ты только посмотри, как вкусно. Не хуже, чем в пятизвездочных отелях. Наташа бережно кормила Майкла, попутно рассказывая ему разные забавные истории, и не давая мужчине окончательно впасть в уныние. Когда с обедом было покончено, девушка засобиралась. — Не уходи, пожалуйста, — поняв ее намерения оставить его одного, Майкл заметно приуныл. — Майкл, тебе надо отдыхать. — Я уже наотдыхался за эти два дня. Выспался на сто лет вперед. Посиди еще немного, поговори со мной. — Ну хорошо, я сейчас, отнесу поднос на сестринский пост и сразу же вернусь, — улыбнулась ему Наташа и вышла из палаты. В ожидании ее возвращения, Майкл мучительно кусал губы, тщетно пытаясь вспомнить, что же все-таки произошло. Но ни одного проблеска воспоминаний, ни единой зацепки в его голове так и не появилось. Дверь его палаты осталась слегка приоткрытой, и звуки больничного коридора белым шумом проникали в помещение, заполняя его неясным и тихим шелестом шагов, бряканием стеклянных пробирок, обрывками фраз, скрипом каталок и инвалидных кресел. Когда в окне палаты показалась знакомая женская фигура, сердце мужчины радостно и учащенно забилось. Девушка остановилась возле самой двери, видимо, ожидая кого-то. Через пару мгновений Майкл услышал из коридора уже знакомый ему мужской голос и свесился с кровати, пытаясь услышать их с Наташей разговор. — Наташа, шла бы ты домой уже! Двое суток без еды и сна. У тебя здесь дом недалеко, поезжай туда, отдохни. Здесь нормально отдохнуть у тебя всё равно не получится, — недовольно отчитывал девушку врач. — Я не могу, Генри. Майкл только что пришел в себя. Я не могу оставить его прямо сейчас. — Ну, как знаешь, Романова, я тебе в няньки не нанимался. Взрослая девочка уже, сама решай. В окне палаты Майкл увидел, как врач пошел дальше по коридору, а буквально через пару секунд Наташа зашла обратно в палату. Джексон сел прямо в кровати, скрестил руки на груди и хмуро сдвинул брови. — Ого, какие чудесные метаморфозы, — улыбнулась Наташа, присаживаясь на стул возле его кровати. — И чем его Величество недовольны на сей раз? — Наташа, почему ты не слушаешься врача? А ведь он прав, тебе действительно необходимо отдохнуть, — Майкл задумчиво закусил губу, с тревогой разглядывая женское лицо, на котором отчетливо просматривались отпечатки сильнейшего стресса и недосыпа. — Что, так дерьмово выгляжу? —  ухмыльнулась Наташа, замечая его пристальный взгляд. — Уверен, что я выгляжу не лучше. И дело даже не в этом. Я люблю тебя любую, и ты это прекрасно знаешь, но слова врача меня немного напугали. Ты ничего не ешь, не спишь, — Майкл тяжко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями. — Ната, если это всё из-за меня, то… поезжай домой. Со мной ничего страшного не случится. Здесь прекрасный уход, и целая бригада врачей следит за моим состоянием. Тебе совершенно не о чем беспокоиться. — Прогоняешь меня? — Я забочусь о тебе. — Ну хорошо, Джексон, пожалуй, послушаю тебя и поеду домой, но только после того, как ты уснешь. Мужчина заснул на удивление быстро. Наташа смотрела на его расслабленное, спящее лицо и думала, думала, думала… Врач сказал, что Майкл не помнит ничего из того, что предшествовало его госпитализации. Не помнит практически ничего из событий того самого дня. И девушка молилась лишь об одном, чтобы он никогда не вспомнил. *** Марк Джонсон периодически наблюдал сквозь коридорное окно за той идиллией, которая царила в палате Джексона. Сначала Наташа ничком лежала на груди у певца, а тот ласково гладил ее по волосам, что-то нашептывая при этом. Потом они нежно и почти невинно целовались, после чего Наташа снова легла к нему на грудь. Но самое трогательное было в том, как она бережно кормила его обедом. Эти двое действительно любили друг друга, в этом Марк не сомневался. Но всё это время внутри у него смертным боем сражались закоренелый полицейский и тот самый просто человек, о котором говорила Наташа. Его внутренний полицейский буквально кричал о том, что каждое преступление должно быть раскрыто, а преступник — наказан. Но внутренний просто человек, влюбленный мужчина и преданный друг нашептывали ему совершенно другое. — Приветствую, Джонсон, — услышал Марк за своей спиной и обернулся на приветствие. — Уильям Дерек! Хотел бы я сказать, что рад тебя видеть, да обстоятельства не позволяют, — нахмурился Джонсон, крепко пожимая протянутую ему руку. — Докладывай, что у тебя? — У нас ЧП, Дерек, с Джексоном и с вашим гребаным F5. — Ну почему же только с нашим? —  ухмыльнулся мужчина. — Он такой же наш, как и ваш. F5 — совместная разработка спецслужб. Наташа у него? —  Дерек кивнул головой в сторону палаты. — Да. — Тогда пойдем, поговорим в другом месте, Марк. Наташе пока не надо знать, что я здесь. Джонсон утвердительно кивнул, и оба мужчины скрылись в лабиринте больничного коридора. *** Немолодой, грузный мужчина нервно подошел к стеклянному шкафу-витрине и дрожащими руками вставил небольшой, плоский ключ в замочную скважину. Открыв хлипкую дверцу, врач пошарил руками среди упаковок наркотических и снотворных лекарственных препаратов. Не обнаружив искомый объект, мужчина присел на корточки перед шкафом и продолжил свои поиски на нижней полке. На сей раз поисковая операция увенчалась успехом, и врач довольно крякнул, перекатывая в руке двухсотграммовый флакон из специального стекла с медицинским спиртом внутри. Мужчина, попутно прихватив пару стеклянных мензурок, отошел от шкафа и принялся бодяжить себе крепкий алкоголь. Заполнив емкость дистиллированной водой, он тонкой струйкой влил в нее спирт в пропорции 2:3. На две части спирта три части воды, именно такое соотношение считается идеальным. Вновь довольно крякнув, врач соорудил себе нехитрую закуску из двух сэндвичей и уселся за стол. Залпом осушив первую порцию алкоголя, мужчина наспех закусил бутербродом и, подперев щеку рукой, уставился в одну точку. Операция по прерыванию беременности успешно закончилась несколько часов назад, но он до сих пор не находил себе места. Правильно ли он поступил, согласившись на сделку со своей совестью? Так ли нужны были ему эти деньги, или он спокойно мог прожить и без них? Сомнения жгучим ядом разъедали его душу, и мужчина выпил еще раз. Сегодня он не просто прервал чью-то жизнь. Он убил ребенка, который мог бы появиться на свет у самого Майкла Джексона. Имел ли он право лишать этих людей счастья стать родителями? Врач посидел еще немного, еще раз выпил и достал из верхнего ящика стола чистый лист бумаги. Человек, который звонил ему, его голос. Всё это врачу очень не нравилось. Нехорошие предчувствия терзали мужчину, пока он писал чистосердечное признание в содеянном. Закончив писать, он допил спирт, запечатал письмо вместе с медицинской картой Романовой в большой белый конверт и направился к выходу из своего кабинета. Спустившись этажом ниже, в отделение общей терапии, мужчина подошел к кабинету с табличкой «Генри Миллер» и аккуратно постучал. — Да, да, войдите! — раздался из-за двери приятный мужской голос. Они дружили с Миллером еще с институтской скамьи, затем вместе проходили медицинские курсы при академии ФБР. Столько лет вместе трудились бок о бок… — Неважно выглядишь, дружище. Что-то случилось? — Генри Миллер снял очки и задумчиво закусил зубами дужку. — Слушай меня, Генри, слушай и не перебивай, — мужчина тяжело опустился на стул с противоположной стороны стола и продолжил почти шепотом: — Мне кажется, я вляпался в очень скверную историю. — Поясни, что ты имеешь в виду? — Генри, я не могу всего объяснить, но… — мужчина судорожно сглотнул, а глаза его странно забегали. — Я могу довериться лишь тебе одному. Пообещай мне одну вещь: если со мной что-то случиться, ты передашь этот конверт Марку Джонсону. Он достал белый конверт из своей плоской кожаной сумки и положил его на стол перед ошарашенным другом. — Во что ты вляпался… — Не важно, Генри. Сейчас это уже не важно. Просто пообещай мне. Нет, лучше поклянись, что выполнишь мою просьбу. Генри молча кивнул головой, продолжая задумчиво покусывать зубами дужку от очков. *** Майкл…пожалуйста… не надо…мне больно…пожалуйста… …и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь. Майкл с громким криком резко сел в кровати. Сердце колотилось как бешеное. Присниться же такой ужас. Певец упал спиною обратно на постель и быстро вытер ладонью пот со лба. То, что он творил с Наташей в своем кошмарном сне, повергло его в глубокий шок. Сначала он кричал на нее, обзывая разными нехорошими словами, потом пытался ударить, потом… Его и без того большие карие глаза внезапно расширились, а рот раскрылся в немом крике. Он вспомнил. Он всё вспомнил и теперь не мог в это поверить. Неужели это был не сон, и всё случилось на самом деле? Он вспомнил как догнал ее и грубо сбил с ног. Как рвал на ней одежду, как обзывал ее, совершенно не стесняясь в выражениях. Как… «Ты слишком красивая, слишком умная, слишком идеальная, чтобы быть правдой. Ты — просто мой глюк, моя фантазия, тебя не существует на самом деле. А раз тебя не существует, я могу делать с тобой всё, что захочу». — О Боже… этого не может быть… просто не может быть… я не мог… не мог… —  словно в бреду шептал певец, перекатываясь в постели с боку на бок. Отвернувшись лицом к стене, мужчина свернулся калачиком и тихо заскулил. Почему Наташа всё еще здесь? Почему сразу же не бросила его после того ужаса, что он совершил с ней? Да, он был под воздействием лекарств, но разве это снимает вину с него? Майкл считал, что нет. Даже чертов психотроп не смягчает тяжести его безобразного поступка. Мужчина шумно выдохнул и еще крепче зажмурил глаза. Почему Марк Джонсон всё еще не пришел за ним? Неужели Наташа не рассказала ему о случившемся? *** Когда Наташа добралась до своего дома в пригороде Арлингтон, было уже глубоко за полночь. Девушка припарковала внушительных размеров внедорожник возле самого дома, вышла на улицу и пошла прочь от массивного деревянного крыльца вглубь аллеи из стройных, корабельных сосен. На улице было безветренно и на удивление тепло, и лишь мелкий, моросящий дождь мешал вдоволь насладится поистине весенней погодой. На душе у девушки также противно «моросило». Наташа остановилась и, прислонившись спиной к стволу дерева, задрала голову вверх, подставляя лицо под мелкие, частые дождевые капли. Этот большой и красивый дом в русском стиле из гладкого, оцилиндрованного бревна, с городецкой росписью на фасаде Наташа считала своим настоящим и единственным «Домом». Именно домом с большой буквы и во всех смыслах этого слова. Маленький кусочек ее необъятной родины, на территорию которого она не пускала никого. И лишь для Майкла она сделала исключение. Лишь ему одному ей захотелось показать этот рукотворный уголок России на американской земле. Она улыбнулась, вспоминая, каким восторгом светились мужские глаза, когда он бродил среди этих величественных сосен, ни на секунду не выпуская ее руки из своей. «Наташа, ты моя русская красавица», — вспомнила девушка его слова, и слезы градом потекли по ее щекам. Девушка сползла спиной по гладкому стволу вниз и, усевшись прямо на голую землю, дала волю своим рыданиям. Майкл никогда не будет по-настоящему счастлив рядом с ней. Ему всегда будет угрожать опасность. Она одна виновата в том, что случилось с ним. Ее грехи слишком тяжелые, по ним и расплата, но почему из-за нее должен страдать человек, которого она любит больше жизни? Наташе было плевать, что у нее настоящая истерика, ее всё равно никто здесь не видит, а продолжать носить всю эту боль в себе, было уже выше ее сил. Может быть, ей следует убежать, скрыться на какое-то время, чтобы Майкл ее не нашел? Но как убежать от себя? Как избавиться от сильных чувств к нему? И что будет чувствовать сам Майкл, если она внезапно исчезнет? Вдоволь накричавшись и наревевшись, девушка поднялась с земли и, хватаясь руками за стволы сосен, медленно побрела к дому. Сейчас самое правильное решение просто отдохнуть и набраться сил. Как говорится, утро вечера мудренее, и завтра надо будет всё обдумать еще раз, спокойно и на холодную голову. Оказавшись в доме, Наташа первым делом затопила дровяной камин, после чего отправилась принять расслабляющую ванну с любимым лавандовым маслом. Переодевшись после водных процедур в уютный домашний костюм, она села на мягкий, пушистый ковер в виде медвежьей шкуры, прямо перед самым камином и долго смотрела на огонь. Наташа лишь сейчас в полной мере ощутила, насколько сильно истощена и морально, и физически. Девушка печально вздохнула и посмотрела на яркое пламя сквозь бокал с налитым в него французским коньяком. Она слегка наклонила руку, и янтарная жидкость послушно последовала за ее движением. Залпом осушив бокал, девушка поднялась на ноги и решительно двинулась прочь из комнаты. Всё в этом доме теперь напоминало ей о Джексоне, каждый уголок дышал теплыми воспоминаниями о нем. Вот на этом самом стуле он сидел; здесь увлеченно рассматривал картины; в гостиной весьма умело растопил камин; за этим кухонным столом они вместе готовили еду; на этом диване занимались любовью. Наташа с радостью и гордостью показала Майклу весь свой дом. Весь да не весь… Была в ее доме тайная комната, о существовании которой знала лишь она одна. И именно туда она сейчас и направлялась.