Слишком.

У Ханбина вечно красные, цвета спелой вишни, искусанные губы, и, наверное, жутко сладкие. Все это проносится в мыслях Чживона как ураган, каждый раз, когда он оглаживает их, немного забывшись. Ведь с младшим он позволяет себе то, чего с другими себе позволить не может. Целовать младшего, проводя параллели вишни с его губами, доставляет удовольствия больше, чем что-либо другое. Ханбин это прекрасно знает, но не подает виду, принимая это как должное. Но это выбивает его из колеи каждый раз, когда он чувствует на себе тяжелый взгляд старшего. Когда Чживон буквально накидывается каждый вечер на сонного младшего, впиваясь в его губы кусачим поцелуем, бесконечно долгим по времени. Ханбин не сопротивляется, он всегда за. Ведь кто он такой, чтобы отказать ему. Он лишь тихо стонет, притягивая Чживона к себе, желая чувствовать того еще ближе, хотя уже некуда. И свободная футболка Чживона на Ханбине, на два размера больше, чем он сам, постоянно соскальзывающая с худых плеч и оголяющая выступающие ключицы, на которые Чживон нервно кусает губы и сжимает пальцы в кулак. Вся эта возня и нежные ласки, в виде поглаживаний, затяжных поцелуев, подразниваний друг друга и проверки на то, кто больше выдержит и не сорвется на секс первый, возбуждает больше, чем обыденный перепих. Это стало их негласной игрой, правила которой знают оба, а проигрывает тот, кто больше всего хочет. Но награда достаётся каждому из них. Ведь где уже только не было, в погоне попробовать что-то новенькое, на любой поверхности и плоскости квартиры (даже в родительском доме, когда Чживон закрывал ладонью рот уж слишком громко стонущего — хоть и сдерживающегося — Ханбина, доводя того до исступления в своей детской комнате). Все это было достаточно грязно и пошло, даже от одной мысли, чем они там занимались, Ханбин поджимает пухлые губы, а глаза лихорадочно начинают блестеть. Чживон тихо ухмыляется, иногда замечая все это и думает о том, что надо бы повторить еще разок, но уже в родительской спальне. Ханбин всегда тихий и держит свои эмоции под контролем. Даже когда голос срывается на высокие стоны, он нервно закусывает губу, обещая не сорваться в следующий раз. Постоянно разъезжающиеся в разные стороны колени и бедра Ханбина, влажные от пота, стали для Чживона чем-то на подобии фетиша. Несомненно, не совсем здорового. С Ханбином невозможно иначе. Младшему Чживон не говорит про родительскую спальню. Пусть будет для него сюрпризом, на какую-нибудь годовщину или праздник, ведь у Чживона есть всё, а на данный момент он хочет извивающегося под ним Ханбина, который уже поглаживает тёплую кожу на чужой пояснице. Ханбин любит всего Чживона, все его заёбы и проблемы, все его странности, неожиданные решения и порывы, сбивающие с толку, которые чужды для Ханбина, привыкшего жить размеренно и по привычному расписанию. Но всё равно, кто он такой, чтобы отказывать Чживону. Ханбин любит Чживона полностью, от макушки и до пяток, но его по-животному острая линия челюсти и дикие чёрные глаза вскрывают любые представления о том, что Ханбин привык к этому всему. Но нет. Всё было как в первый раз. Иногда дикость, несдержанность, слишком большая любовь переливается в больную страсть, разбегаясь по всему телу жаром. Казалось, Ханбин всего лишь проводит пальцами по груди Чживона. А Чживон, думает, что он трогает не только его тело, но и что-то глубоко внутри. Что-то странное, сложное и не объяснимое. В тайне надеясь, что у него не одного так. Даже сейчас, подхватывая младшего под ягодицы, унося его в спальню, попутно касаясь невесомыми поцелуями тонкой шеи Ханбина. А у того все звёзды перед глазами, от осознания, что кто-то вообще способен делать такое с ним. Он лишь сильнее обвивает ногами талию Чживона, прижимаясь тесно-тесно, так, как хотелось бы, пряча горькую усмешку на крепкой шее старшего. Даже обычная кровать, которая является их собственной вселенной, служит возможностью отгородится от мира и побыть друг с другом наедине. Слегка влажные переплетённые пальцы рук и их лёгкие пожатия вместе с молчаливой просьбой выдержать еще немного, растянув наслаждение. Глубокие, размеренные толчки и укусы-засосы по всему телу, как младшего, так и старшего. Ведь до сих пор эти глупые шуточки и ухмылочки кто сегодня будет сверху, без которых невозможно не. Нет, Чживон всегда безоговорочно берёт верх в этом вопросе, с толикой восхищения и глазами полными наслаждения входя в Ханбина. Тот в свою очередь поджимает пальцы на ногах от чувства наполненности и ощущения, как будто старший не просто входит, а натягивает по самые почки. Чживон по своей натуре любит попиздеть в процессе, а Ханбин постоянно раздражаясь просит его заткнуться и не отвлекаться или совсем отчаявшись затыкает ему рот более действенным способом — поцелуем. Старшему нравится, но желание попиздеть берёт вверх и он немного злясь, чуть порыкивает своим хриплым и низким голосом в самые губы Ханбина, слегка прикусывая их. Если Чживон и уступает в этом младшему, то Ханбин не останавливается на достигнутом. Он резко отстраняет от себя размеренно двигающегося старшего, заставляя сменить позу. Ведь колени и локти уже разъезжаются по простыне, а мышцы судорожно сжимаются от большого напряжения. С Чживоном всегда приходится чем-то жертвовать. Чживон лишь тихо хмыкает, безусловно являясь полностью довольным действиями младшего и подхватывая того под ягодицы, затягивает на себя. У Ханбина тонкая шея и бледная кожа, на которой Чживон хоть и с сожалением, но в силу наслаждения оставляет багровые и ярко-красные засосы, любуясь утром на них и заодно на Ханбина взглядом собственника. Ханбину нравится, но он лишь вопросительно приподнимает брови на этот взгляд старшего, и касается пальцами следов, замечая, какие они чувствительные и судорожно вздыхает. Чживон смотрит на Ханбина взглядом полным желания, пока тот облизывает пальцы и ладонь, не прерывая тяжелого зрительного контакта с Чживоном. Контакт слишком интимный, глаза в глаза, почти не мигая, подстёгивающий на более откровенные действия. У Чживона в свою очередь дёргается кадык от каждого движения Ханбина, даже самого невинного. Потому что Ханбин слишком. Каждый раз как в первый. Каждый раз новые ощущения и эмоции, ведь с Ханбином невозможно иначе. Чживон надеется, что у него не у одного так, наблюдая как Ханбин проводит несколько раз по крепко стоящему члену старшего и направляет его в себя. На Ханбина всегда стоит железно, а тот лишь закатывает глаза от удовольствия и сжимает губы, заглушая стоны от слишком большого удовольствия. Ни с кем так не было, как с Чживоном. Ханбин надеется, что это взаимно. Чживон может разложить Ханбина где угодно, и с каждым глубоким толчком выбивать из него слишком блядские и возбуждающие стоны, на которые Чживон отвечает животным рыком слегка прокуренного голоса. Ханбин, в свою очередь, готов просто спустить в момент одного из таких рыков, но держится, сжимая пальцы в кулак, до побеления костяшек или впиваясь зубами в крепкое плечо старшего. Ханбин двигается плавно и растягивает удовольствие, а Чживон хочет быстро и сразу. Он лишь сжимает пальцы на чужих бёдрах, насаживая того сильнее и впиваясь укусами в бледную кожу на ключицах. Чживон двигается резко, доводя до разрядки сначала тихо вскрикнувшего Ханбина и следуя за ним с глухим стоном, выдыхая тёплым воздухом в шею буквально замершего и не шевелящегося младшего.