Быть официантом в баре с ночным режимом работы не просто. И вовсе не потому, что по выходным часы работы приходятся на промежуток с девяти до пяти утра. А потому, что директором данного заведения является твоя первая любовь. Практически безответная, навязчиво дающая тебе всякие советы о твоей личной жизни, которая его никак не касается. Если не считать повисших бренным грузом, оставшихся отголосков чувств к ней.
Наглый Витенька советовал Юрочке к какому парню ему стоит подкатить. Говорил, кто из его парней не нравится ему, с кем Юре лучше не встречаться. Критиковал внешний вид блондина на свой вкус. Сетовал на характер поведения с клиентами. Обсуждал с ним свои симпатии к другим парням.
Но по факту Никифоров делал это также естественно, словно дышал. Ибо просто хотел обеспечить парню жизнь, научить уму разуму. Все дальше и дальше отдалить в душе те самые несчастные остатки чувств Юры к нему.
Они были друзьями. Со странными взаимоотношениями: Виктор мог помочь с работой, закрыть глаза на какие-либо косяки, а Юра мог агриться и цепляться, к чему угодно, из того, что делает или говорит Никифоров. Они могли вместе рвануть на выходные в поход, но при этом соревноваться кто из них лучше соберет палатку или разожжет костер. Могли вести себя друг с другом преувеличенно мило на глазах других или напротив, саркастически поливать друг друга грязью, мило при этом улыбаясь, как будто так и надо.
Но все это было для них нормой. Пока в жизни Витеньки не появился другой Юрочка. Если быть точным, Юри. Кацуки Юри.
Японец настолько увлек Никифорова, что он таскал его с собой везде, где только можно. Что порядком начало бесить Плисецкого. Ибо он не любил наивных и мягких по характеру людей, коим являлся Кацуки.
И вот, в новоочередной раз, за четыре часа до окончания рабочей смены, Виктор пришел в бар и сел, как посетитель за столик с кожаными диванчиками прямо напротив барной стойки. Где постоянно находился Плисецкий, пока его не подзывал к себе кто-нибудь из посетителей.
Никифоров был не один. С ним, как всегда, сидел Кацуки и мило улыбался, с раскрасневшимися, от двух пол-литровых стаканов пива, лицом. Но в этот раз к ним присоединился некий Джакометти. Как прощебетала девушка, сидящая за барной стойкой — фигурист. Но так это или нет, Плисецкому было все равно. Его смущал тот факт, что Никифоров оказывает ему почти такие же знаки внимания, как и своему парню. Характерно намекающие на то, что он бы не против и с Джакометти позажигать в постели. Вслух он этого, конечно, не говорил, но Юрий читал Витю, как открытую книгу. Ибо изучил язык жестов его тела довольно основательно за те несколько лет, что они общались.
— Пижон, - пялясь на эту картину, недовольно процедил сквозь зубы Плисецкий, прожигая глазами Никифорова.
— Душа широкая, - не вдаваясь в детали, протирая стакан для виски за барной стойкой, ответил с недрогнувшим лицом Отабек, являвшийся постоянным спутником всех ночных смен Юрочки и по совместительству барменом уже на протяжении месяца.
— Кичится, - протянув букву «и» так, будто он им клюнул того, о ком говорил, скрестив на груди руки, блондин.
— Хвалится тем, чего добился сам в свои годы, - поправил Алтын, вытирая другой стакан и услышав Витино:«Еще по бокалу шампанского», послушно разлил игристое вино по фужерам.
— Пьянь он подколодная, - выставляя на подносе бокалы, фыркнул Юра.
— Просто живет на широкую ногу, - пожал плечами и «спрятался» под барной стойкой, пряча во внутренние шкафы две опустошенные бутылки из-под шампанского, бармен. И выглянув так, что была видна только одна голова казахстанца, глянул на Плисецкого. — Иди давай, клиент долго не ждет.
— Он не клиент, он пидор, - недовольно ответил ему тот, но бокалы с шампанским все-таки понес к бравой троице, на которую уже вовсю глазело около двадцати клиентов.
— Юра, солнышко мое, иди быстрее, - лыбясь во все тридцать два, поднял одну руку вверх Никифоров, помахивая ей. А когда парень к нему подошёл и поставил бокалы на стол, положил по-хозяйски руку ему на талию, спросил. — Я тебя уже знакомил с Джакометти?..
— Нет, - чувствуя, как у него нервно дергается глаз, ответил он Вите, не зная куда ему деваться, но точно зная, что он хочет, чтобы либо он отсюда свалил, либо он со своими спутниками и побыстрее.
— Юрочка, знакомься, это Кристофер Джакометти. Подающий большие надежды фигурист, выступающий за Швейцарию. Мой хороший знакомый.
— Угу. Очень приятно, - натянув губы в подобии улыбки, скорее похожую на прямую линию, кивнул Плисецкий.— Это все?
Никифоров на мгновение завис. Посмотрел на официанта. Попытался включить мозг, потому что все пошло не потому сценарию, на который он рассчитывал у себя в голове и поднял бокал:
— А, точно, солнышко, выпей с нами.
— Я на работе, - мрачнее тучи, словно переводчик гугл, отчеканил блондин. — И вам советую, господин директор, не наклюкиваться и не лапать свой рабочий персонал перед другими клиентами.
— Язва, - икнул Витенька. — Ну, хрен с тобой. - Убрал он руку с талии парня, чмокнул в щеку Кацуки Юри и опустошил свой бокал. — В твоей язвительности все же есть смысл. - Кивнул он сам себе. — Ну что, ко мне? - Подмигнув Джакометти, улыбнулся Никифоров и притянул за плечи Кацуки. — Все вместе.
— О Боже, - шепча себе под нос, закатил глаза Плисецкий.
— Юра? - Резко обратился директор.
— Что?
— Не хочешь с нами? - Бросил Витя, так, словно глазами говорил:«Ну, а тебя за компанию трахнуть, пока мы втроем будем заниматься блядооргиями у меня дома, в ряде которой, я отымею и Кацуки, и Джакометти?»
— Иди в пень, - засунув руки в карманы черного передника, Плисецкий слегка толкнул ногой свободный стул сбоку от стола, за которым явно никто не сидел.
— Ну, как хочешь. - С интонацией и выражением лица «Надо же, он не бросился, как бык на красную тряпку на эту прекрасную возможность попрыгать на моем члене», ответил директор, и приподнимаясь со стула, достал пару крупных банкнот и подойдя к официанту со спины, приобнимая его, засунул ему деньги в передний карман и отвесил смачный шлепок по заднице. — Чаевые.
Потом Никифоров снял со стула кофту, натянул её на себя, и подхватив двух парней умотал с ними на все четыре стороны.
Оставшийся же стоять на месте Плесецкий, подавлял свой внутренний ор вперемешку с отборными матами и собирал грязную посуду со стола на поднос, тихо цедя сквозь зубы:«Сука, сука, сука», не останавливаясь. Собрав все, что только можно было со стола, он подошел к Отабеку всем своим видом говоря:«Вот же уебская скотина», но в слух сказал только:
— Мразь.
— А вот тут не спорю. За что он так с тобой обходится? - Взглядом проявил интерес казахстанец.
— Мм, интерес, - сжав губы трубочкой и приподняв брови, протянул закипающий Юра. — Ах да, ты же не в курсе. Ты и не знаешь, что за человек-пиздец-Витенька-Никифоров.
Отабек нахмурился и сделал характерное движение подбородком, мол:«Продолжай.»
— Витенька, пидр редкостный. - Продолжил блондин, а Отабек приподнял обе брови. — Мы с ним в одну секцию по фигурному катанию ходили. Он, конечно, старше. Но общался чуть ли не со всеми группами. Коммуникабельная и обаятельная мразь, что б его. Ну так вот, мы с ним общались-общались, а я возьми и признайся ему в своих чувствах...
— Ты гей?
— Ну да, а что?
— Ничего. Не, ну в принципе, по тебе слегка заметно было с самого начала, - пожал плечами, Отабек.
— Ну так, вот. - Не стал рассусоливать эту ответвленную тему парень и продолжил. — Нормальный человек, либо отказывает, тому, кто ему в этих самых чувствах признался, либо встречается с ним. Этот же такой:«Ой, прости, я не по парням. Давай лучше дружить, как заклятые друзья.» Я такой:«Хорошо. Никаких проблем.» Дружим-дружим, вроде все нормально складывается, я морально уже отошёл от той ситуации, когда мои чувства не приняли и решил, что к Витеньке, как к нормальному парню, лезть не стану. И тут эта мудила, через год заводит себе своего первого парня. И сука, из моей же группы!.. Я психанул и ушел из секции. Он понял, что цитирую:«Солнце, я так плохо с тобой поступил и в качестве извинения...», он взял и тоже ушел из секции по фигурному катанию.. Я на него орал, мол какой потенциал пропадает, а он такой:«Да ну, нафиг этот спорт, в бизнесмены хочу, ресторан хочу.» После этой фразы, я его культурно обложил. Смахался в другой город. Отучился там, вернулся сюда. Ну все, думаю, четыре года с ним не виделись и больше он мне никогда глаза мозолить не будет. Но не тут-то было!.. - Взмахнул рукой парень и ударил кулаком по барной стоке. — По моей специальности, в этом чертовом, родном городе, нет рабочих мест. А жить-то на что-то надо. Ну я, собственно, расстроился, отчаялся и пошел другую работу искать, на которую стопроцентно примут. Искал-искал, ходил-ходил по объявлениям и зашел, значит, такой, два года назад в этот бар. И то, что на двери было написано «Никифоров ИП» я как-то мимо пропустил. Пошел к администратору на счет работы договариваться, а он ко мне прицепился, мол волосы у меня длинные. Я ему так и так, убирать их буду, все дела, работа очень нужна, возьмите.
— Ну, - кивнул казахстанец.
— Короче, посрались прямо посреди рабочего зала с администратором из-за длины моих волос. А тут Никифоров такой, входит и слышит все: и о том, что мне эта работа очень нужна и ссору с администратором. И в самый разгар нашей с ним перепалки, Виктор подходит ко мне, обнимает меня так, что я не могу дышать, прям до хруста костей и орет на всю ивановскую:«Юрочка, солнышко, друг мой родной, как я рад тебя видеть». Администратор тут же затыкается, мысленно отъезжает. Витя говорит: «Мы его берём. Посмотри, какая конфетка, женщины только ради него приходить и будут. Попка-то у него что надо. А волосы, так это, вообще, будет его фишка.» Я начинаю, понимать, что все, он меня будет мурыжить, как ему вздумается. И что работать я тут не хочу, но... Вот он я здесь, ибо работать-то, как оказалось, особо идти больше и некуда. А Витя хоть и пидор, но все же такие деньги платит и все мои подколы терпит, потому что знает, что заслужил.
— Эко оно как, - протянул Отабек и присел на стул. — То есть ты тут работаешь, а он над тобой подшучивает за то, что у тебя к нему были неразделенные чувства?
— Ага, порой прямо даже на грани жёсткого стеба, - кивнул Плисецкий, наконец-то успокоившись и, тоже, усевшийся на стул.
— Хреново тебе.
— Местами. А в целом-то он нормальный мужик. Просто он Витенька-пиздец: лапушка на отъебись и хорошая мразь.
— Не понаслышке?.. - Вяло улыбнулся Отабек.
— Ну, конечно, - ответил ему улыбкой на улыбку, Юра.
***
К четырем утра весь народ, что был в рабочем зале, начал расходится. Кого-то уводили друзья, иначе до выхода бы человек попросту не дошел. Кто-то вызывал такси. Какая-то пьяная девушка кричала своему парню по телефону о том, что если он ее сейчас же не заберет из бара, то она сама к нему приедет и разъебет ему лицо, после чего так страстно его отымеет, что он и пикнуть на нее не посмеет. А две девушки, что пели песни группы «Ленинград» целый час перед тем, как уйти, мило попрощались с Юрочкой, а одна из них даже обняла его со словами:«Ты такой милый, просто лапушка.» На что вторая отреагировала адекватно - тут же оттащила от официанта со словами:«Катенька, отстань от человека.» На что ей тут же кинули:« Ну, Насть, он же пра-а-авда такая лапушка.» После чего та, что звали Настя, взяла под руку любительницу лапушек и ушла вместе с подругой.
После них ушла компания человек из пяти, которая отмечала какую-то успешную сделку и накидала Юрику щедрых чаевых. Последним ушел завсегдатай — мужчина сорока пяти лет в отличной форме, дорогом фирменном костюме, который всегда медленно смаковал выпивку, что себе заказывал и уходил под закрытие.
Юрец убрав последнее со стола, принялся за уборку пола, по привычке агрясь, что ему еще и пол приходится убирать. Но подсознательно уже зная, что за это Никифоров ему, как всегда, накинет сверху около пяти тысяч, как за оплату работы уборщицей.
Так как в зале играет легкая и веселая музыка, Плисецкий начинает дергать в такт пятой точкой, вырисовывая шваброй лишь ему известные узоры. Пока он этим заниматься, Отабек протирает последние стаканы и нет-нет, да заглядываться на ягодицы Юрочки. Как бонусом, наблюдая за грацией движений парня в подобии танца. Когда сия вакханалия недотанцора-недофигуриста заканчивается, блондин идет ставить швабру на место, моет руки и возвращается в рабочий зал, все еще пребывая в белоснежной рубашке, обтягивающих черных штанах и такого же цвета переднике до колен. Снимает резинку с волос и мотает головой. Потом доходит до барной стойки и устало выдыхая садится напротив казахстанца.
— Юр, может, выпьем, - поставив на барную стойку бутылку виски, кивнул пареньку бармен.
— Отабек, может не стоит у нас же завтра всего один выходной...
— Бек, - поправляет его парень.
— Что?..
— Можно просто, Бек или Бека, - добродушно улыбается брюнет. — Давай, а то ты чересчур напряжен после нашего разговора про Витеньку.
— Ну, это было скорее монологом, - смущенно отвел взгляд парень. — Но если ты настаиваешь, то... Господи, почему бы и не да! Один раз живем. Не вечно же себя в черном теле из-за гребанного Витьки держать!.. - Хлопнул ладонью по гладкой поверхности барной стойки Юра, изменившись в лице.
Брюнет улыбнулся. Такой настрой понравился ему и он поставил рядом два стакана для виски и налил туда жидкость цвета темного чая и взял в одну руку один фужер, а другой протянул блондину:
— Выпьем же за то, чтобы директор-Витенька-пиздец перестал до тебя доебыватся из-за чувств, которые для тебя давно в прошлом.
— Выпьем, - кивнул Юра и они жахнули первый стакан виски.
***
— ...Слушай, Бека, у меня всегда была одна дурацкая, но до одури опьяняющая меня мысль, - опустошая уже пятый стакан виски, Юра перегнулся, сидя на стуле, через барную стойку и поводил указательным пальцем по её гладкой поверхности. — И надеюсь, что ты не только разрешишь мне её осуществить, но еще и присоединишься к этой вакханалии.
— Какой, - улыбнулся Отабек.
— Как официант, бармена, прошу тебя разрешить мне потанцевать на барной стойке!..
— И все?
— Н-ну да, - улыбаясь во все щи, кивнул Юрочка. — Ты со мной?
— Я бы и не против, но боюсь, двух здоровых мужиков она не выдержит. Но кого-то одного вполне себе...
— Значит, я один буду это делать? - Возмутился блондин.
— К сожалению, да. Но я могу понаблюдать за тобой со стороны.
— Нет. Просто наблюдение - это не катит! Ты тоже должен танцевать, - мотнул головой, Плисецкий. — Но ладно, разрешаю танцевать тебе за барной стоечкой, Бекушка.
— Ты мне разрешаешь, - промурлыкал Алтын полуинтимно, но по большей части, едва не слетая на смех.
— Н-да-а, - в подобной манере ответил официант и засмеялся вместе с барменом. — Включай музычку по горячее!..
Запрыгнув на барную стойку, блондин начал отплясывать так, будто он соблазняет Отабека всеми своими филейными частями тела, словно он тот самый огонь, на который должен полететь мотылек и сгореть только от одного легкого прикосновения. Или же он развязная дрянная девчонка, завлекающая к себе, но в последний момент отталкивающая. В общем, он был соблазнителем, а Отабек соблазняемым.
В этом огромном зале воздух сконцентрировался лишь вокруг этих двоих, и можно было почувствовать, как рядом с ними горячо. Потому что танцы Юрочки были чувственными. А проскальзывающее в карих глазах, желание Алтына не скрывалось.
Под конец трека, под который Плесецкий взрывал свой импровизированный танцпол, он проезжается на коленях по всей длине стойки и притормозив прямо возле казахстанца, отбирает у него из рук бутылку виски и отглотнув, выливает оставшуюся жидкость на свою белоснежную рубашку. И обольстительно смотрит в глаза брюнету.
Отабек облизнулся, и, подойдя к блондину поближе, положил тому правую ладонь на щеку, а затем аккуратно провел тыльной стороной указательного пальца от губ до скулы. И сделал еще пару шагов вперед, пока вплотную не уперся торсом в барную стойку. Юра заворожено смотрел на лицо казахстанца и боялся вздохнуть или выдохнуть, чтобы не разрушить такое прекрасное наваждение. Затем повернулся корпусом на встречу к Алтыну и спустил ноги со стойки в его сторону, и стянул с себя передник, швыряя его по ту сторону стойки. Бека медленно раздвинул его ноги, встал между них и, положив правую руку на ногу блондина, чуть выше колена, провел вверх, останавливаясь на бедре. Затем медленно нагнулся к лицу официанта и аккуратно положил левую ладонь ему на затылок, нежно, словно боясь, что Юра его испугается и убежит, поцеловал в губы. Блондин также аккуратно ему ответил и обхватил шею брюнета руками. Постепенно поцелуй начал становиться настолько жарким, что Отабек передвинул руку блондину на пах, но тот взял его руку в свою, словно приходя в чувства, слегка отстранился и выдохнул:
— Не здесь.
У Алтына за секунду на лице сменилось несколько эмоций — от удивления и непонимания, до мысли, что он переступил не ту черту и вовсе неприятен Юрио:
— Ты не хочешь?..
— Хочу, - нежно улыбается Юра. — Конечно, хочу. Но не здесь. Не хочу, чтобы этот пидор потом на нас смотрел.
— Так ты об этом, - облегченно выдыхая, улыбнулся Бек. — Тогда в этом нет никакой проблемы. К тебе или ко мне?
— Да какая разница, - спрыгивая к казахстанцу в объятия, махнул блондин рукой. — Главное, что мы будем вместе.
***
Пока в понедельник бармен и официант бара «Золотой конек» приятно проводили время, Виктор с легким похмельем пришел туда, чтобы проверить бумаги о поставках. И еще для того, что он делал в конце каждой рабочей неделе своих работников - просмотр записей с камеры видеонаблюдения.
Сев в своем кабинете за стол, он прошерстил бумажки, поставил свои подписи везде, где было надо, уточнил что-то по телефону и убрав все документы в стол, подошел к шкафу. Вытащив оттуда огромный пакет с поп-корном, налил себе кружечку кофе и поудобней усевшись, включил себе записи с камеры видеонаблюдения, увеличив скорость просмотра, он тыкнул кнопку «play» и сказал:
— Ну, сейчас мы посмотрим на тебя, моя белобрысая красавица, - потирая ладони.
Он весьма оценивающе смотрел за работой Бека и затем, как гоняет туда-сюда с подносами Юрочка. Потом с наслаждением дошел до того места где он вошел в зал с Джакометти и Кацуки и замедлил скорость воспроизведения, дабы внимательней понаблюдать за тем, какие эмоции испытывал Юрочка, когда смотрел на то, как он заигрывает с обоими парнями за столом и как он агрился, с улыбкой на лице. Упоенно протянул «мм», когда камеры показали, как он шлепнул блондина по заднице и радостно лицезрел недовольное лицо Плисецкого, когда тот провожал его взглядом нахохлившегося бобра.
— Прелестно, - кивнул сам себе Никифоров и слегка прибавил скорость воспроизведения.
Однако, когда он заметил, что в конце рабочего дня Отабек достал бутылку виски, он решил притормозить воспроизведение и отпить немного кофе. И весьма зря!.. танцы Юрочки на барной стойке заставили выплюнуть этот чудесный напиток практически сразу же с характерно отъехавшим выражением лица. А когда Плисецкий и вовсе облил себя виски, то Виктор отматывал этот момент обратно и пересматривал еще раз десять, в полнейшем шоке. Но когда дело дошло до поцелуев между барменом и официантом, он внимательно вперился в экран и решил понаблюдать все до победного конца, вообще, без перемотки.
Когда Юрий отстранился от Бека, взял его за руку и стащил с казахстанца передник, то Никифоров напрягся. Но дальше эти двое появились у входа, а его же и выхода из бара. Юрий притянул одной рукой за воротник Отабека и страстно засосал, а второй рукой, прямо в объектив камеры, показывал средний палец. И потом оба парня вышли из здания, закрыв за собой двери бара.
— Что-о-о-о? - Проорал на весь кабинет, Виктор. — Что-о, мать вашу? Чертов, Плисецкий. Я тебе это еще запомню!.. Я на Беку, вообще-то, первый глаз положил!..
И все дальше и в том же духе, орал Виктор Никифоров гневные проклятия и возмущался, не понятно кому еще целых полчаса.
— Конец —
