Няньки

Вчера где-то днём к ним буквально ввалилается их тётя, с этим чудом на руках и с огромной голубой сумкой, наполненной всякой ерундой и вследствие чего, бренчащей, стукающей и звенящей на все лады, если её даже слабо тряхнуть. Тётя отчего-то запыхавшаяся, и она, как только заходит в квартиру, тут же осторожно ставит на пол сумку, и неудобным движением освободившейся буквально на секунду руки, закрывает за собой дверь. — Так, дети мои. Это Генри, — она говорит очень тихо и с максимальной аккуратностью протягивает ребёнка Тревору, тут же серьёзно попытавшегося сделать вид, что он разбирается в этом. — Спит? — Да, — она ставит руки в бока, что-то бормочет себе под нос, под ожидающие взгляды двух братьев и тем же тихим голосом говорит, — ваша мама вам всё объяснила, да? — Парни почти синхронно кивнули головами, — ох, я надеюсь, что я приеду и моё солнышко будет в порядке, — с какой-то нервность быстро проговаривает она и устало вздыхает. — Я не думаю, что мы настолько плохи, — тихо проговаривает Тревор, исподлобья посмотрев на тётю и легко улыбнувшись. — Ну, зная свою сестру, могу сказать, что мне есть чего бояться, — она кивает головой, смотря на младшего, в подтверждение своих слов, какое-то время смотрит в пол с приподнятыми бровями, а потом снова вздыхает. Скрипит полом, пока за один шаг тянется с лёгким поцелуем к сыну и быстро уходит, так же тихо закрывая за собой дверь. — Курсы начинающих мамочек начались? — Мэтт со смешком рассматривает брата с ребёнком на руках, чувствуя себя как-то странно, что им надо сидеть с чадом, которому даже четырёх лет нет. Доверяют им, всё-таки.

***

— Тревор, — аккуратные пальцы слабо касаются оголённого из-под одеяла плеча, — Тревор. — Парень хмурится во сне и через силу открывает слипшиеся глаза, видя перед собой темноту комнаты и чей-то силуэт. — Снова? — Я не знаю, что с ним делать, — Мэтт всё ещё говорит в полголоса, хоть дома уже никто и не спит. Он переминается с ноги на ногу, распрямляясь и зябко поправляя висящее на нём мешком одеяло. Без него ходить босыми ногами по полу было слишком холодно. Тревор нехотя садится и сонным нахмуренным взглядом пытается что-то разглядеть, кроме ничего. — Свет включить? — Давай, — Тревор уже приготовился к тому, что его глаза сейчас будут в прямом смысле слова атакованы и сразу же их прищурил. Где-то за полуоткрытой дверью слышен негромкий детский рёв, заставивший только что спавшего парня глубоко вздохнуть, на выдохе слегка надув щёки. Парни с почти схожими мыслями в головах и уже в который раз за ночь направляются в самую дальнюю комнату, к которой, чем ближе они подходят, тем громче слышно детский надрывный плач. Если днём всё было в порядке, то ночью Генри превращается в маленькую пожарную сирену, от которой в основном просыпается Мэтт, спящий ближе к комнате с дитём. За все его ночные похождения он уже несколько раз проклинает сам себя, что изначально не соглашается идти спать с братом в одну комнату, каждый раз надеясь, что ребёнок сам заснёт. Тревор какое-то время бегающим взглядом осматривает ребёнка, вроде не чувствуя какого-то специфичного запаха и сразу же не понимая, что случилось на этот раз. — И что с ним? — он неумело протягивает руки к мальчику, и, скривившись из-за особенно громкого крика, почти с первой попытки, перехватывает его так, как им рассказывала мать, сразу же повернувшись с вопросительным взглядом на брата. — Я не разбираюсь в детях, правда. Ты думаешь, я просто так тебя разбудил? — Тревор пытается как-то укачивать существо у себя на руках, чувствуя себя чересчур неестественно в такой ситуации. — Он у тебя как-то быстрее засыпает, по-моему. — Придумывает отмазку Мэтт и ёжится от стойкой прохлады даже в этой комнате. Голос Генри к счастью обоих парней быстро сбавляется. — Да? — Тревор слегка улыбается, — а по-моему ты просто боишься, что он снова описается у тебя на руках, — парень осторожно кладёт чадо обратно на белые простыни, а тот лишь по-детски размахивает всеми крошечными ручками и ножками, и что-то лепечет под нос на каком-то своём языке, который ясен только ему. Мэтт закатывает глаза, но всё равно слегка тушуется, в мыслях признавая правоту старшего брата. — Знаешь, я больше не хочу себе детей, — тихо говорит старший, как только его брат с минимальной громкостью и максимальной напряжённостью в руках закрывает дверь временно детской спальни. — А ты хотел? — младший улыбается на ходу, возвращаясь обратно. — Какое-то время мне казалось это прикольным, — она снова закатывает глаза и останавливается у своей комнаты, заодно замедляя и брата. — А сейчас мне уже так не кажется. — А ещё тебе когда-то казалось плохой идеей признаться мне кое в чём, — Тревор подходит ближе, приобнимая брата за талию и смыкая их замком на пояснице. — Мне кажется, или у тебя очень плохая интуиция? — он слегка прищуривается. — Я до сих пор думаю, что встречаться со своим братом это как-то… — Мэтт все-таки поднимает любопытствующий взгляд, мимолётно утопая в родных глазах, а потом принимая спокойной недолгий поцелуй от старшего, думая, что он недостоин такого странного счастья. — Как? — Тревор медленно отрывается, снова устанавливая зрительный контакт, прекрасно помня, как его младший брат этого на самом деле смущается. В его глазах неяркими бликами мелькает свет из комнаты слева. — Да… — он бродит взглядом по разным сторонам, потом вдруг крепко обнимая тихо и непривычно засмеявшегося Тревора за шею и пытаясь утихомирить лёгкое волнение. — Неважно.