***
Арсений, у которого выдался сегодня просто охуеть какой хреновый и тяжёлый день, был уверен, что теперь его уже ничем не сделаешь ещё хуже, а самого мужчину никак уже не удивить. Но когда на другой стороне проезжей части показалась живая лошадь белого цвета, а на ней в таком же белоснежном костюме Антон, Попов понял, что явно поспешил с выводами. Преодолев дорогу, на которой машин почти и не бывает, особенно ближе к вечеру, Шастун подъехал вплотную к мужчине, радостно улыбаясь и доставая из кармана небольшую коробочку. Попов уставился на сию картину, не в силах перевести взгляд в сторону, явно охуевая от сложившейся ситуации. Перебор. — Позволь подарить тебе это кольцо и себя навеки, — пафосным голосом зачитал Антон. — Ты окончательно ёбнулся?! — крикнул куда-то в небо Арсений, швыряя бархатную коробку с дорогим кольцом за свою спину, где она, проехав по асфальту, провалилась между решёток в канализацию. Шастун поморщился, с жалостью смотря на пропавший уже навсегда из виду подарок, на который он копил целые две недели, ведь именно это кольцо давно хотел купить Попов, и именно оно было одним из самых дорогих в небольшом магазинчике на окраине улочки. На какие только жертвы не пойдёшь, ради чужих желаний. — Нет, я просто пьян своей любовью, и потому не замечаю ничего, — продолжил Антон, поглаживая лошадь в районе уха. — Вот это точно подмечено: ты ничего не замечаешь, Тох. Ну не люблю я тебя, ну не будем мы вместе. Смирись и забудь, — выдохнул в воздух Арсений, с грустью смотря на фальшивую, как ему казалось, улыбку парня. Как бы не хотелось Попову, как бы он не пытался, они никогда не смогут вместе встретить рассвет на высокой крыше здания, обнимая друг друга и выпуская в небо вредный сигаретный дым со вкусом ментола и спелой вишни. Они никогда не смогут разбудить друг друга терпким поцелуем, пропитанным насквозь дешёвым алкоголем и наполовину выдохшимся одеколоном, проводя ребром ладони по небритой щеке и искренне смеясь. Они никогда не смогут пойти выбирать мебель в огромный магазин, постоянно споря и ругаясь, а в конечном счёте просто завалиться в ближайшее кафе, заказав самую дорогую еду и совсем позабыв про кресла и диваны с красной обшивкой. Не смогут, потому что Антон, задыхаясь собственным воздухом, любит, а Арсений — нет. — Где ты вообще лошадь взял, придурок? — вернувшись в реальность, поинтересовался чуть остывший к этому времени мужчина. — Друг в конюшне работает, вот я без спроса и увёл сегодня, — пролепетал Антон, обнимая лошадь, на которой, надо сказать, он сидит далеко не в первый раз, и потому та относится к нему абсолютно спокойно. Попов кинул короткий взгляд на животное, едва заметно улыбнувшись краешком губ, а потом вновь вздёрнул глаза на горе-наездника, который со стеклянным лицом глядел в другую сторону. — Ну вот и нахуя ты это сделал? — Потому что люблю, Арс, — прошептал Шастун, смотря прямо в глаза мужчины, в которых, среди волн океана и бликов фонаря, он пытался найти нужные эмоции, подарившие бы ему долгожданную надежду. Но всё тлен. И шли они потом по этой узкой улочке все втроём: Антон с радостной улыбкой вёл лошадь, а Арсений вновь припоминал ему весь великий и могучий — пока бархатная, никому уже ненужная коробочка плыла в лабиринтах канализации.***
Арсений, отражавший в своём взгляде, кажется, всю вселенскую боль, без какого-либо желания топал сейчас в магазин за закончившейся внезапно во всём доме солью. Мужчина решил, как и обычно, срезать через почти что нелюдимые дворы, где не так давно ещё кипела стройка, но потом вдруг резко всё забросилось. Пройдя через какие-то ямы и оказавшись в районе узкой улочки между двумя заброшенными зданиями, Попов вдруг услышал хриплый оклик позади себя, а обернувшись, заметил странного вида парня со злобной ухмылкой на лице. Арсений попытался быстро завернуть за угол, но тяжёлая ладонь на его плече тут же развернула мужчину в обратную сторону. Глаза в глаза, и Попов вдруг ощутил в груди предательский треск разлетевшегося вдребезги сердца, которое до этого лишь учащённо ударялось о грудную клетку и громко стучало. Как барабанный оркестр, в ушах послышались волны собственной крови, которая пульсировала под кожей подобно гейзерам, вырывающимся из-под земли. Шов за швом — с его души сходили бинты, оконтовавшие до этого её почти целиком, не давая ни жить, ни дышать, ни чувствовать эмоции. Кадр за кадром — перед глазами пролетала вся его жизнь, которая, как оказалось, не выделялась совсем ничем. Арсений зажмурился, замечая в руке маньяка сверкающий в свете фонаря нож, после чего резко вскрикнул, пытаясь призвать на помощь, но, вместо этого, лишь пугая ворон на ветках дуба. Готовый уже распрощаться с жизнью мужчина вдруг резко дёрнулся назад, поднимая брови к верху и видя перед собой хихикающего из-под капюшона Антона, который, отбросив пластмассовый детский нож в сторону, уставился на Попова. — Нет, ну ты совсем больной?! Кто так вообще делает? — размахивая руками и едва успокаивая сбившееся дыхания, орал Арсений, схватив парня за шкирку. — Ты выйдешь за меня? — достав из кармана билеты на какие-то там острова, спросил развеселившийся Антон. — Опять ты со своей любовью! Я тут чуть не умер от страха, а ты ещё и издеваться надо мной смеешь, — отгрызнулся Попов, собираясь было уже уходить прочь из этих дворов, но останавливаясь, когда холодная ладонь касается его запястья и несильно тянет на себя. Антон смотрел на него, на неприступного тирана и разбивающего хрупкие сердца идола. Искренне и немного печально, как могут только юные девушки из популярных романов прошлых веков. Отчаянно и забвенно, словно исчезнет этот человека из жизни Антона навсегда уже совсем скоро. И в глазах его, невинных и юных, была надежда — не сломить её даже ядерными бомбами внутривенно; не отмыть изнутри её черноту и едкость даже литрами соды. — Зачем весь этот цирк, Шастун? — нарушая тишину, прошипел сквозь зубы Арсений, встряхивая парня в воздухе. — Потому что люблю, Арс, — вздохнул Антон, проводя рукой по щеке мужчины, который, сдавшись под натиском множеств попыток, позволил парню это сделать, прикрывая глаза и едва слышно урча. И шли они потом с улыбками и искорками в глазах из магазина, неся в пакетах несколько упаковок соли, которой всё равно не хватит, чтобы отбелить и растворить в парнишке эту тёплую и непоколебимую любовь.***
Арсений сидел на порожке дома на своей даче, радуясь первым летним денькам, которые, может, и не радовали теплом и солнцем, но хоть какое-то летнее и радостное настроение они приносили. В диковинку голубое небо без единого облачка нависало сейчас над всей деревней, даруя надежду на более хорошую погоду в будущем. Мужчина с удовольствием потягивал из трубочки апельсиновый сок, греясь на блеклых и прохладных лучах, и периодически покуривал электронную сигарету, которая мастерски вальсировала у него между пальцев. Из дома доносилась музыка, играющая по радио, а на ветках сирени, среди вкусно пахнущих цветов, пели различные птицы. Казалось, что ничего уже не сможет испортить этот райский день одиночества, пока Арсений, вместо музыки, вдруг не услышал по радио до боли знакомый голос, трепетно резанувший по слуху мужчины. Подскочив на месте, Попов мгновенно забежал в дом, внимательно слушая каждое слово парня и внимая каждую мысль, которая проскакивала между пустым разговором. — И этот человек для меня целая Вселенная, — чередуясь с помехами, громко и отрывисто звучал радостный голос Антона Арсений присел на стул рядом с приёмником, положив подбородок на сложенные вместе руки и уставившись куда-то сквозь окно, в попытках услышать наконец, помимо голоса своего друга, ещё и зов собственного сердца. Но оно молчало, лишь постукивая в неправильной тональности. Впрочем, как и всегда. — Почему Вы так её любите? Сможете сказать об этом на всю страну? — послышался хриплый голос ведущего, который мгновенно вернул мужчину обратно в реальность. — Конечно, смогу, — радостно отозвался Шастун, — Люблю, потому что у этого человека глаза красивые. Потому что он всегда рядом, что бы со мной не происходило. Потому что его голос такой родной, но сам он остаётся таким чужим… Кажется, на этом моменте сознание Арсения, до этого находившееся в лёгком помутнении, теперь окончательно выключилось, звонко щёлкнув выключателем. Прикрыв глаза, мужчина продолжал слушать комплименты в свой адрес, ни разу не улыбнувшись и не балуя лишний раз собственное Эго. Сердце рвалось на куски от осознания того факта, как больно он, изверг и самовлюблённый властелин, делает этому мальчишке, безвозвратно упавшему в овраг своих чувств. Как больно он делает себе. — И как же имя этой прекрасной счастливицы? — вновь вмешался в разговор ведущий, монотонно говоривший свои заученные, кажется, слова. — Арсений, — щелчок выключателя, и в доме становится удушающе тихо. Попов быстро схватил телефон со стола, набирая семь знакомых цифр и слушая долгие и противные гудки, пока на той стороне не послышался немного сонный и уставший голос Антона. Мужчина тут же затих, не зная, что и как говорить, ведь внутри у него бушевала злость вперемешку с тоской и чувством вины перед этим мальчишкой. Он искренне проклинал и одновременно боготворил день их встречи; день начала их дружбы; каждый чёртов раз, когда Шастун признаётся ему в своей любви. — Зачем, Антон?.. — только и смог прошептать Арсений, запрокидывая голову к потолку и изо всех сил закусывая губу, из которой мгновенно пошла алая кровь. — Потому что люблю, Арс, — тихо, но уверенно, отозвался Антон, в голосе которого слышались нотки обиды и наигранной, возможно, радости, хотя мужчина был почти уверен, что Шастун сейчас болезненно улыбался, держа в обожённых руках окурок сигареты. И потом они не общались ещё целых три дня, в течение которых Арсений нарочно не брал трубку и не возвращался в город, пока его болезненно сжимающееся сердце не заставило мужчину, страдающего в полнейшем одиночестве, возобновить вновь общение.***
— Тебе осталось семь дней… — говорил скрипучий голос в телефоне Арсения, который открывал дверь в свою квартиру, поздно вернувшись домой. Мужчина тут же сбросил, убрав мобильный в карман и решив, что это лишь какой-нибудь очередной спам, ведь номер телефона у него даже не определился. Зайдя в квартиру, Попов принялся стаскивать с себя обувь, как вдруг свет во всём доме резко отрубился, а в дальней комнате что-то с громким треском упало на кафельный пол. Арсений, вздрогнув, включил фонарик на телефоне и медленно, постоянно оборачиваясь и опираясь на стену, пошёл по квартире, подсвечивая себе под ноги и проверяя каждый подозрительный угол. Шум шёл из разных частей комнаты и одновременно не шёл ниоткуда, из-за чего создавалось ощущение скомканного ужаса. На кухне что-то подозрительно так билось о пол, а в гостиной периодически включался телевизор с помехами, от чего Попов, опустившись на пол и протяжно, едва слышно скуля, полз к окну, куда падал хоть какой-то свет. В шкафу вдруг резко что-то звякнуло, и Арсений, следуя правилам всех фильмов ужасов, подскочил туда, собирая всю силу воли в кулак и открывая настежь дверцу шкафа. Протяжно вскрикнув и повалившись на пол, когда на него оттуда резко упало какое-то бесформенное тело, мужчина вжался в батарею рядом с окном, пытаясь прикрыться занавеской. Свет в этот момент включился, и Попов перевёл взгляд на шкаф, в котором спокойно так стоял Антон Шастун собственной персоной, держа в руках бутылку мартини и упаковку дорогих конфет. — Выпьем на брудершафт? — издеваясь, улыбнулся парень, даже не думая выходить из своего убежища и лишь с любовью наблюдая за испуганным Арсением. — Ублюдок, ты что, вообще с катушек съехал?! — крикнул на юношу мужчина, выбивая на эмоциях из его рук бутылку, которая тут же с громким звоном падает на пол и разбивается на мелкие осколки. Шастун, явно не ожидавший такой реакции со стороны Попова, с перепугу рыбкой полетел вслед за мартини, ударяясь ногой о дверцу шкафа и сильно царапая левую руку об острые осколки бутылки, так и оставаясь лежать на холодном полу и тихо всхлипывать. Арсений вздрогнул, отходя на пару шагов назад и не веря в произошедшее. — Прости, — ёмко и почти безэмоционально пролепетал мужчина, склоняя голову набок, — Ты в порядке? — Да… — Нет, — тут же перебил парня Попов, протягивая Антону руку и бережно поднимая того с пола, сунув ему с дивана какое-то полотенце, чтобы перевязать кровоточащие раны на запястье и ладони. Прижав ткань к левой руке, Антон присел на стул, оглядывая всю комнату и, с особенным удовольствием и неким подчинением, Арсения, который, облокотившись на тумбочку, истерично грыз кожу на внешней стороне ладони. Мужчина посмотрел на юношу в ответ, и тот — о, Боги — вновь улыбался, словно всё было в порядке. Милая и тёплая улыбка, дарящая тепло и нежность. Улыбка, которая заставляет выдохнуть из себя, как едкий дым сигарет, негативные эмоции. — Ну и нахрена, Тош? — ласково спросил Арсений, подходя чуть ближе и присаживаясь на корточки перед парнем, который тут же смущённо отвернулся в сторону. — Потому что люблю, Арс, — на выдохе произнёс Антон, оголяя свои раны на руке, к которым попытался прикоснуться мужчина, виновато опустив голову, но парень, слегка взвизгнув, не позволил это сделать. И потом Шастун тут же ушёл, не давая возможности извиниться или позаботиться о себе; ушёл, не сказав ни слова и громко хлопнув дверью на весь подъезд, тем самым добавляя новый бинт на сердце Арсения; ушёл, чтобы никто не видел, как он плачет. Плачет, но по-прежнему улыбается.***
Антон сидел на краю своей кровати, запустив руки в волосы и опустив голову, бесшумно вздрагивая от каждого вздоха, когда лёгкие, избитые насквозь никотином и выхлопами, трагично вздыбались, болью пробегая по венам. В руках у парня покоился небольшой блокнот с кривыми стихами, которые Шастун хотел сегодня зачитать Арсу под окном. Хотел, но вдруг понял, что, кажется, все попытки уже бесполезны. От последнего раза всё ещё виднелись шрамы на его запястье, а ото всех остальных — на сердце, плотно заклеенные бинтами, насквозь пропитанными в формалине. Он больше не улыбался. Откинув блокнот куда-то в сторону, Антон, вытянувшись во весь рост, лёг на кровать, прикрывая глаза и почти мгновенно засыпая от усталости и измотанности. Часы противно тикали, и парень сквозь сон что-то неразборчиво шептал в подушку, ворочаясь по всему покрывалу и переодически ударяясь головой о стену. Его чуткий сон был нарушен уже через часа полтора, когда Шастун спросонья вдруг почувствовал запах гари, а открыв глаза, увидел, как густой сероватый дым стелился по всей комнате. У самого пола он был совсем чёрный, ближе в потолку немного рассеивался, превращаясь в светло-серый туман, прилипший к потолку. Антон подскочил на месте, метаясь по всей квартире и не понимая, куда же делись абсолютно все телефоны, почему ставни окон не открываются, а источника возгорания и вовсе нет. Пару раз упав и обматерив, кажется, всех существующих людей, парень вдруг наткнулся на преспокойно стоящего посреди его квартиры Арсения с каким-то конвертом в руках. Поморгав пару раз и уже почти решив, что это у него глюки от удушения дымом, Шастун прислонился спиной к стене, сползая по ней на дощатый пол, попутно вытирая со лба капельки пота. Попов мгновенно уселся рядом, счастливо улыбаясь, как маленький ребёнок, и приобнял Антона за плечи, чуть прижав к себе. — И как это понимать? — возмущённо рявкнул Шастун, отталкивая от себя мужчину и кусая губы. — Это просто дымовая шашка, ничего опасного для жизни, — спокойно начал Арсений, — Я решил, что в этом дыму было бы очень романтично признаться тебе в любви. Попов достал из конверта два серебряных кольца и протянул одно парню, который, раскрыв широко глаза, смотрел на сию картину, совершенно не понимая, что за нахуй вообще тут происходит. — Ты что, ёбнулся обо что-то? — уточнил Шастун, принимая всё-таки протянутый подарок и примеряя его на свою руку. — Нет, просто ты давно не признавался мне в любви, вот я и решил, что настала моя очередь, — улыбнулся абсолютно искренне и по-доброму Арсений, поглаживая юношу по щеке, — Я люблю тебя, Шаст. И Антону в этот момент сорвало крышу: он не верил в происходящее, ведь надежда на взаимную любовь уже давно растворилась в кислоте, а он сам лишь балансировал на грани между бессмысленной жизнью и полным её отсутствием. Стоило лишь раз потерять веру в свои чувства, как твой объект воздыхания сам пришёл к твоим ногам. Шастун прижался всем телом к мужчине, вдыхая приторный запах одеколона, дыма и вина, после чего, оставив едва заметный поцелуй на шее Арсения, уткнулся ему в плечо, не желая отпускать. Возможно, даже боясь, ведь эта цель была достигнута путём стольких потерь и усилий, что теперь страшно вновь оборвать эту нить. На какие только жертвы не пойдёшь, ради ваших общих желаний. — Я не думал, что ты меня простишь. Почему, Антон, я же столько боли нанёс тебе? — прошептал куда-то в пол Арсений, изо всех сил прижимая к себе уже, наверное, точно своего мальчика, которого в любой момент мог потерять лишь из-за того, что не слышал зов собственного сердца. — Потому что люблю, Арс…