Бумажная танцовщица

Только одноногий солдатик и танцовщица не двигались с места. Она по-прежнему стояла на одной ножке, протянув вперед обе руки, а он застыл с ружьем в руках, как часовой, и не сводил с красавицы глаз. (с) Г.Х.Андерсен Яков выезжает на лед под торжественный марш. Он прославляет страну, он говорит о силе и победе. Своим выступлением Фельцман сам прославляет Союз — ему все говорят, что он похож на солдата иных времен, когда дрались на шпагах и стрелялись на револьверах, когда на плечах сверкали эполеты. Из тех, кто гнал Наполеона из России вместе с его французской армией. Яков не размышляет об этом, в своих программах он показывает величие своей родной страны. Это его миссия, его военный поход, почти что Крестовый. Мы прекрасно живем в Советском союзе. Нет, я бы никогда не согласился уехать. Деньги? Мы трудимся не ради денег. А ради общего счастья. Да, мы счастливы. Яков прекрасно знает английский, бегло общается на немецком, ведь как еще можно объяснить капиталистическим странам, рассказать о своей прекрасной стране? Только на их языке. И становится не так важно, что большинство речей было написано не им, а перед выездом на соревнования он долго-долго заучивал нужные фразы. Яков машет рукой в ответ на приветствия заграничных поклонников (он удивлен, что известен и за рубежом) чуть застенчиво улыбается, но тут же выпрямляет спину и несет себя гордо, как и положено воителю. Заставляет себя не моргать от вспышек фотоаппаратов, вдруг они специально напечатают в газете его фотографию с закрытыми глазами? От этих людей можно всего ожидать. Рядом с Яковом здесь всегда есть человек, который незаметно наблюдает. Как он смотрит на прилавки магазинов, незнакомые товары, нет ли восхищения вещами, произведенными капиталистами. Фельцман по сторонам не смотрит вообще. Всегда вперед, только вперед. Лилия всегда улыбается, когда танцует. Ее героини ничего другого и не должны делать. Слишком простая Катерина, не от мира сего Аврора, мечтательная Джульетта — она танцует партии, которые не любит и не чувствует. Потому что не знает, как это бывает, когда действительно любишь. Но почему-то люди не чувствуют фальшь. Зал рукоплещет, критики восторженно отзываются о новой звезде балета. Министр хлопает из своей ложи стоя, восхищенно крича: «Браво!» И эти аплодисменты заглушают шум целого зала. Это он ее создал, такую, какая она и есть теперь. Легкое бумажное нечто. В театре ей дают только главные партии, даже не подходящие по типажу. Сам Министр сказал! Его любимая балерина, на сцене хотят видеть именно Барановскую. Лилия всегда хотела танцевать, оторваться в прыжке от земли и улететь куда-то далеко. Она всего добилась бы своим трудом, потому что сильная. Но теперь просто не хочет этого делать. В отдельной гримерной он сидит в кресле и смотрит, как Лилия переодевается. Пока просто смотрит. Все цветы от поклонников выставлены в коридор — на столе лишь его букет. Огромный букет белых лилий. Лилия ненавидит лилии. Яков живет в лучшей стране мира. Потому что только здесь могла родиться такая красота. Высокая темноволосая балерина невесомо скачет по сцене, он слышит как громко стучат пуанты остальных. А ее не слышно, она еле касается пола. «И улетела бы», - думает Яков. - «Только все еще здесь почему-то». Он не сводит глаз с балерины и ему кажется, что она замечает этот взгляд, ведь рука ее указывает прямо в его сторону. Он ждет под холодным ветром и мокрым снегом у служебного подъезда и впервые не знает, что говорить. Для подобных случаев нет заготовленной речи, но где-то в глубине его сердца существуют самые прекрасные на свете слова. Только такие должны быть обращены к ней. Она выходит, закутанная в длинную шубу, сжимая в руках букет белых цветов. И почему-то руки ее еле заметно подрагивают. Под локоть ее держит мужчина, и Яков узнает Министра, он видел его на приеме спортсменов в Кремлевском Дворце Съездов. К несчастью, Министр узнает и его. Понимая, что это глупо, Лилия не расстается с надеждой, что однажды встретит того, кому будет нужна не заводная фигурка и картонная балерина, а она сама. Лилия сразу узнает его, когда видит в зале. Этот проницательный взгляд не обманешь — вот кто сразу понял, что она не настоящая. Понял — и все равно пришел. В душевном порыве она хочет бросить букет, протянуть руку незнакомому юноше (смутно знакомому, она должна его знать, такое выразительное и упрямое лицо забыть невозможно). Но Министр замечает ее неловкое движение и сильнее сжимает ладонь. Из картонного дворца не так-то просто вырваться, особенно если ты сам вырезан из бумаги. Его больше не выпускают за границу. Он продолжает кататься и прославлять свою страну, но вдруг осознает, что любит ее уже чуть меньше. Очень трудно во что-то верить, когда перед самим выходом на лед снимают с соревнований, когда приходит вопрос об исключении из комсомола. Яков все еще стоит. Уронить его не так-то просто. И пока он может кататься, все еще нужен. Бравурные марши больше не заставляют сердце биться сильнее, а движения Якова иногда кажутся совсем деревянными. Но он все равно прыгает, выполняет каскады и дорожки шагов. Потому что может. Перед соревнованиями в Москве он снова приходит в Большой, с чувством леденящего страха — вдруг ее больше здесь нет? Но она здесь, на сцене, вспархивает белым лебедем над озером. Ненастоящим озером. Все вокруг фальшивое и картонное. Кроме нее одной. Лилия привыкает не смотреть в зал. Одна мимолетная встреча, и никакого резона ему приходить снова. Но она танцует даже лучше, чем прежде, потому что вдруг? Вдруг он здесь, а она так плоха, картонная и плоская? Нет, такой она показаться больше не может. Газеты пишут о гении, о новом глотке свежего воздуха, о чистом вдохновении. «Разве вы не видите, что я в клетке?» Но когда она снова замечает горящий упрямым огнем взгляд, то понимает, что готова наконец-то спорхнуть и улететь. Они нагоняют Якова в переулке. Сильный удар по колену валит на грязный асфальт, но Фельцман не кричит, прикусывая язык до крови. Он вспоминает партер Большого и балерину на сцене. Остальных ударов Яков уже не чувствует. Тренер говорит, что ему нельзя выступать. Он не сможет, он провалится, он подорвет здоровье окончательно. Колено не успело зажить, такая нагрузка лишь усугубит ситуацию. Но Яков непреклонен. Ему нужно показать, что его не сломить. Даже зная, что дальше будет еще хуже — Фельцман встает. Лилия знает, что сидит на трибуне не просто так, она должна что-то увидеть. Министр вслушивается в объявления и тихо ругается, когда на лед выезжает Яков Фельцман. Она не может сдержать улыбку при виде него, подскакивает со своего места и громко аплодирует. Министр резким движением усаживает ее обратно, но поздно. Фигурист поднимает взгляд и замечает Лилию. Они снова смотрят друг на друга, без слов объясняясь и все понимая. Яков заваливает первый же прыжок, и нога отзывается резкой болью. Он поднимается снова и продолжает катать. Торжественная пафосная музыка в этот раз звучит насмешливо. Ну что, допрыгался? Как же ты теперь будешь? Сдайся, пока еще не поздно. Трибуны молчат, замирают в каком-то священном ужасе комментаторы. Среди всей этой толпы сейчас лишь один живой человек — Яков. Надолго ли живой? Он продолжает катать программу, морщась от боли, но не издавая ни единого звука. Падает — поднимается. Раз за разом. Последний прыжок. И больше встать не может. Лилия чувствует, как по щекам катятся слезы. Она больше не в силах просто сидеть на месте, и как будто поток сильного ветра подхватывает ее. Балерина сбегает вниз, и не останавливаясь прыгает через бортик. И, наверное, не прыгала так никогда в своей жизни. Лилия больно ударяется о лед, но поднимается и скользит, еле удерживая равновесие, к упавшему фигуристу. Он лежит с открытыми глазами, но не видит ничего вокруг. Лилия опускается перед Яковом на колени. - Все будет хорошо, - шепчет она ему, проводя ладонью по влажной щеке, вытирая слезы. Они сейчас вместе, навсегда в этом застывшем мгновении. Даже если сгорят насмерть, когда время вновь отомрет.