Night terrors

Вокруг настолько темно, что не разглядеть даже протянутую руку. Но Эрик точно знает, где находится. Выпутывается из плена одеяла и тянется вперед, где на прикроватной тумбочке стоит светильник в темно-зеленом абажуре. Находит тумблер и щелкает им. Комнату медленно наполняет тусклый свет. Его комнату. Даже спустя несколько месяцев, что он здесь не был — она кажется такой же, как до его ухода из особняка. Все вещи на своих местах: одно из двух кресел по-прежнему развернуто к окну, за которым на небе выглянула полная луна; на противоположной от кровати стене картина с лесным пейзажем все так же кренится в левую сторону; а забытая книга Гюго, которую он никогда не дочитает, лежит на каминной полке. Единственное, чего не хватает — хрустальной люстры, которую он всегда считал слишком напыщенной для скромного интерьера комнаты, но Эрик не акцентирует на этом внимание. Леншерр поднимается и направляется к двери. Ноги сами несут его вперед. Дверь бесшумно открывается перед ним, выпуская в непривычно темный коридор. Ни одно из бра не горит — он попросту не видит их на стенах. Вместо светильников там висят то ли картины, то ли старые фотографии — он не может разглядеть. Дорожка света, тянущаяся у него из-за спины из комнаты, освещает маленький участок впереди и Эрик видит свою огромную тень на стене перед собой — темный силуэт в пустоте. В доме необычайно тихо. Шаги звучат приглушенно, старое дерево не отзывается знакомым скрипом под массивными ботинками. Эрик внимательно вглядывается в темноту коридора, пытаясь отыскать знакомые черты. Дорожку кто-то убрал, оголив потертый паркет, а замысловатый рисунок на обоях заменил скучный однотонный цвет. Скорее всего, белый, который действует на мужчину угнетающе, несмотря на свою нейтральность. В конце коридора одна из трех дверей приоткрыта. Из-под нее просачивается призрачный лунный свет. Леншерра будто магнитом тянет к ней. Несколько быстрых уверенных шагов словно лишь увеличивают расстояние к цели. Эрик удивленно хмурится и пробует снова. Но добивается того же результата — топчется на месте, а дверь отдаляется от него. Не отводя взгляда от лунной дорожки, он медленно переставляет ноги. Левая, правая, левая. Пять, семь, десять шагов. В нем возникает чувство сюрреалистичности ситуации. Сердце тревожнее стучит в груди. Кажется, что вместо привычных десяти метров, он преодолевает тридцать, пока добирается до двери. Мужчина неуверенно касается ручки (он впервые за долгое время чувствует эту неуверенность — забытое чувство прошлого) и дверь медленно открывается, выставляя на обозрение пустую комнату. Холодно — первое, на что Эрик обращает внимание. В камине не горят дрова, кровать заправлена, везде безупречный порядок, кресла и столик прикрыты белой простыней. Теперь тревога ясной вспышкой возникает в голове. Его друга нет — знание приходит само собой, и он не может пошевелиться от будоражащей мысли. Главного элемента, который делал этот огромный дом живым, нет. Он никогда больше не увидит голубоглазого доверчивого парня, вселяющего надежду в других, верящего в лучший мир. Леншерр чувствует, как воздух сгущается вокруг него, легкие начинает печь, он задыхается и падает на колени, сжимая руками горло. Он резко подается вперед и открывает глаза. Дышать становиться легко, но Эрик все также держится за шею, жадно втягивая воздух. Требуется время, чтобы понять произошедшее. В маленькое окно проникает свет уличного фонаря, и в комнате достаточно светло, чтобы разглядеть небольшой шкаф у неудобной односпальной кровати, старую софу у стены и торшер возле нее. Сон. То был всего лишь сон. Только беспокойство не проходит. Боль от потери друга сжимает стальное сердце, а в сонной голове панически бьется единственная мысль — Чарльза больше нет. В самое темное время суток, когда до рассвета еще долго и в голове нет места хорошим мыслям, в нем возникает непреодолимое желание убедится в нереальности произошедшего. После того, как Азазель доставил Эрика к усадьбе, он бросился к ней, желая как можно быстрее добраться на второй этаж. Ни в одном окне не горел свет, что ни капли не успокаивало. Темный силуэт особняка на фоне звездного неба выглядел зловеще. Внутри царила тишина, такая же оглушающая, как и в его сне, и никого из обитателей видно не было. Холл погружен во мрак, освещающийся только несколькими небольшими светильниками. Эрик быстро взбежал по лестнице, не заботясь о том, чтобы не шуметь. Войдя в широкий коридор, он увидел знакомую обстановку — все те же бра на стенах, длинный красный ковер со скверным узором на полу и вычурные обои. Он миновал дверь в свою комнату, незаметно для себя замедляя шаг, пока окончательно не замер перед закрытой дверью в комнату Чарльза. Эрик взялся за ручку и замешкался. Он боялся того, что может там увидеть. Впервые за много лет он испугался за кого-то. Леншерр прислушался, но из-за двери не доносилось ни звука, его окружала тишина. Глубоко вдохнув, мужчина повернул ручку и неспешно приоткрыл дверь. На долю секунды перед взором возникла картина из сна — холод и пустота — но на взбитой кровати, укутавшись в теплое одеяло, кто-то лежал. Только теперь мужчина почувствовал тепло почти потухшего камина, бросающего слабый свет по комнате. Леншерр вошел и тихо направился к постели. Ему нужно всего несколько секунд, чтобы убедиться, увидеть старого друга, — и тогда он сможет снова исчезнуть. Медленно ступая, Эрик не сводит глаз со спящего, не замечая ни разбросанные по полу вещи, ни баночки с лекарствами на столике у кровати, ни шум начинающегося дождя на улице. Спящий мужчина выглядит умиротворенно. Веки немного подрагивают, на губах играет легкая улыбка. Видимо, ему снится что-то приятное. Взъерошенные волосы падают на глаза, а руки сложены под щекой. Эрик когда-то сказал Чарльзу, что он выглядит по-юношески милым во сне, а Ксавьер лишь молча отмахнулся, но Эрик видел тот легкий румянец на щеках и блеск в голубых глазах, который вызвали его слова (Боже, это словно было много лет назад, в прошлой жизни!). Леншерр не может сдержаться и тянется к лицу друга, замирает, когда тот шевелится, а затем убирает со лба пряди волос. Чарльз почти не изменился после их последней встречи, только на лбу добавилось морщинок, словно он стал больше хмуриться. Леншерр понимает, что после случая на Кубе Чарльз не мог остаться прежним, как и он, и ему хочется заглянуть в светлые глаза друга, чтобы удостовериться, что они не потеряли своей уверенности и завораживающей силы, что Ксавьер не сломался и продолжает добиваться своего. Но он не станет тревожить Чарльза, главное, что он жив, остальное пока что неважно. Эрик с отвращением смотрит на инвалидное кресло у окна и переводит взгляд к камину. Шахматная доска стоит на своем привычном месте. Фигуры распределены по всей ее поверхности, некоторые стоят рядом на столе. Кто-то, видимо, не закончил партию. Эрик подходит ближе, проводит рукой по гладкой поверхности стола, касается металлических верхушек пешек и с любопытством изучает фигуры. Черный конь стоит на пути белой ладьи, а черный слон напротив своего белого аналога. Оба ферзя повержены, как и два белых коня. Леншерр узнает их с Чарльзом незаконченную партию. Он прекрасно помнит последнюю совместную игру, когда сообщил другу, что не собирается отпускать Шоу живым, и разочарованный взгляд Ксавьера, которым он его наградил. Чарльз так и не убрал шахматы спустя столько месяцев. Надеялся, что у этой игры может быть конец? Или это своего рода напоминание о прошлом? Эрик не знает. Но видит, что Чарльз свой ход сделал, загнав в ловушку две его фигуры. Игра продолжается. Эрик долго смотрит на доску, затем ставит своего слона на место белого. Мгновение думает и кладет поверженную фигуру рядом на поле. Леншерр улыбается, оглядываясь на спящего друга, и тихо выскальзывает за дверь.