you will belong to me

Я и представить не мог, что стану видеть в нём её когда-нибудь. Это происходило медленно и неосознанно, просто в невинных взглядах Царя, обращенных на Диану, я стал узнавать её мимолетно брошенные на меня когда-то взоры из-под пушистых ресниц. Она думала, что я не замечаю их, дурёха. В своей истинной форме Арлекин пах прекрасно, как она. Природой, неизвестными людям магическими цветами и едва уловимо пыльцой, хоть крыльев он не имел. Клеймо лисьего греха – греха жадности прочно укоренилось у меня в голове за десятки лет, и потому я не счёл ничтожным и грязным моё желание. Желание обладать этим невинным, чистым и хрупким на вид мальчишкой. Я всё чаще наблюдал за ним во время наших бесконечных заданий и походов. Всё чаще жестоко и больно подшучивал над его чувствами к Диане, пытаясь разбить его веками хранившуюся глубоко в сердце любовь к великанше. Его временами понурый, печальный взгляд заставлял моё сердце сжиматься и твердить, что мои поступки неверны, но эти мысли тут же улетучивались, стоило ему пронестись на своей гигантской подушке где-то над моей головой. С каждым проведенным в его компании днём я всё яснее понимал, что становлюсь зависим от этого несносного заносчивого мальчишки. Мысли о воскрешении Элейны всплывали в моём сознании настолько редко, что я считал их эфемерными и неосуществимыми. Я привык не беспокоиться за тыл во время битвы, так как знал: он всегда прикроет меня, находясь позади. Наша парочка была непобедима в бою: Король фей и бессмертный создавали непреодолимую оборону и мощнейшие атаки, против которых никто не был способен выстоять. Последней каплей в моей личной чаше самообладания стало то, как Арлекин плакал над телом лично убитого друга. В тот вечер он не подпускал к себе никого, уйдя глубоко в свои воспоминания. Когда я вышел из пивнушки в разгар ночи, он сидел на краю обрыва и смотрел вдаль, и взгляд его был столь ясным и пустым одновременно, что я не смог удержать себя от соблазна поговорить с ним, когда он так уязвим и беззащитен. Легонько встряхнув его за плечо, я присел рядом, надеясь завести разговор по душам, сблизиться хоть немного. Каково было мое удивление, когда Арлекин развернувшись ко мне всем корпусом стал плакать. Его лицо в тот момент было самым прекрасным, что я видел за свою относительно короткую жизнь. Скатывающиеся по его веснушчатым щекам слёзы отображали в себе Луну, а в его бесконечно прекрасных зелёных глазах я видел Вселенную и своё замершее в безмолвии лицо. Я хотел прикоснуться к нему, поцеловать его, но вместо этого лишь крепко прижал к своей груди, позволяя его истерике тонуть где-то в районе моего плеча и мягко гладил его по спине, пальцами чувствуя каждый выпирающий позвонок. После того дня Арлекин стал вести себя иначе: он больше не вздыхал шумно и не прятал порозовевшие от смущения щёки при разговоре с Дианой, не вел со мной непринуждённых бесед о заданиях, чаще витал в облаках и собственных мыслях, из-за чего мне приходилось подставляться под удары врагов. Это бесит, даже если ты бессмертен, ведь новые шмотки достать не так-то просто. Я вспылил однажды, когда он чуть не схватил копьё прямо в голову, ибо завис посреди поля боя. Мы вернулись с задания, уставшие донельзя, и как только он зашёл в комнату, я прижал мальца к двери, изливая ему в гневе свои переживания. - Царь, чёрт бы тебя побрал, прекрати считать ворон во время боя, я задолбался подставлять своё тело под каждый удар, чтобы ты не сдох случайно! – кричал я, в сердцах схватив мальца за грудки. - Да что ты говоришь? А кто виноват в том, что я не могу сосредоточиться ни на чём, ибо твоя нахальная рожа поселилась в моей голове, хоть черепную коробку вскрывай и вытаскивай! Ты, дурак, то не сводишь с меня глаз, то держишься за сто верст, боясь подойти. Вот скажи, ты и впрямь такой нерешительный или просто тупой? – ноздри Короля Фей раздувались от гнева, а глаза метали молнии, но предательский румянец уже залил щеки и даже кончики его милых ушек. И тут я прозрел, не удержавшись от ехидной ухмылки: «Неужто нашего малыша больше не интересует Диана? Положил глаз на более доступный экземпляр, да? Оу, ну, ты не твоя сестра, Арлекин, я не буду с тобой сюсюкаться.» Я знал, что добился своего, размашисто мазнув языком по его губам и сорвав первый нетерпеливый стон. Царь сейчас как открытая книга: эмоциональный, буйный, такой молодой и сладкий, что способен разжечь огонь внутри меня. Его непокорность и противоречивая покладистость возбуждают и толкают на необдуманные действия. Потому сейчас я бросаю его на единственную кровать в комнате и придавливаю весом своего тела к матрацу, боясь что он убежит от меня. Эту ночь мы провели в сладостной агонии, мечась по кровати, и касаясь-касаясь-касаясь друг друга, запоминая каждый миллиметр кожи, каждый шрамик и каждую родинку. Арлекин оставлял глубокие собственнические царапины на моих плечах, а я упивался его бледной кожей, губами, чертя дорожку поцелуев до самого сокровенного, что было в его юном теле. Зверь, мой лисий грех ликовал внутри, опьянённый тем, что никто никогда не касался мальчишеского тела так. Багровые засосы расцветали, словно пионы, на его мраморной коже, а он всё не мог перестать смущаться, сводя колени и пряча глаза за ладошками. Ох, его миниатюрное в сравнении с моим тело было неописуемо: он был прекрасен от кончиков рыжеватых волос до детских размеров пяточек. Им хотелось владеть и оберегать от всего мира, подчинить и подчиниться самому, выполняя глупые капризные просьбы. Это был не перепих по-дружески из-за суровой службы и отсутствия партнёра, это было единение двух заблудших одиноких душ, готовых отдать всего себя другому человеку, дабы чувствовать его любовь, тепло и нежность. Засыпая под утро на смятых простынях в крепких объятьях друг друга, мы были уверены, что проведем бок о бок наши бесконечно долгие жизни, ведь сама судьба, лишив обоих важного, родного человека, столкнула нас вдвоём. Разглядывая лицо Арлекина, озарённое первыми лучами солнца, я любовался им, будто видел впервые, обнимал, словно он был редчайшим бриллиантом на свете, коим он и являлся, и слушал его мирное посапывание. Теперь я был спокоен и счастлив, ничто больше не отравляло душу, не заставляло её разлагаться, не подталкивало меня пойти и напиться в надежде забыться ненадолго. Я обрёл его. Мой смысл существования, ради которого я горы сверну, лишь бы он был счастлив. Я никогда больше не допущу его слёз, он этого не заслужил. Мой милый Арлекин.