*
Когда Джонхан влетает в свою квартиру, звук закрывающейся за ним двери кажется ему безумно приятным. На часах где-то около восьми тридцати вечера, и Джису с Хансолем, устроившись вместе на диване, судя по всему, смотрят какой-то американский ромком. Великолепно. Такие фильмы нравятся Джонхану, а еще он пожертвовал своим вечером ради тупого дружка Хансоля, и сейчас ему просто необходимы ужасные диалоги и сопливые поцелуйчики под дождем. Они оба взглянули на Джонхана, явно беспокоясь из-за его появления, и Хансоль поставил фильм на паузу. — Ты рано, — говорит Джису; Джонхан кидает свое пальто на столик в коридоре. — Не хочешь угадать, почему так произошло? — мрачно спрашивает Джонхан, борясь с желанием зайти в гостиную. Противостоять искушению нелегко, но ему удается, потому что он, черт возьми, взрослый человек. Взрослый, который держит свои обещания. В отличие от некоторых. — Как он мог тебе не понравиться? — удивленно спрашивает Хансоль, смотря на Джонхана и хмурясь так, будто тот какая-то головоломка, ответ к которой никак не удается найти. — Купс, блять, лучший парень на свете, богом клянусь. — Не знаю, насколько в действительности хорош этот парень, если он считает, что кидать кого-то совершенно незнакомого — это нормально, — вздыхает Джонхан, после чего с горечью в голосе добавляет: — И что это за имя вообще такое — Купс? Хансоль даже встает с дивана, не веря сказанному. — Нет, этого просто не... Он не такой, дерьмо, должно быть, что-то случилось. Подожди. Он выбегает из комнаты, по-видимому, чтобы взять свой телефон, а Джису протягивает руку. Большего Джонхану и не нужно. Он ныряет в предложенные Джису объятия, садясь на диван и зарываясь в подушки. — Как думаешь, он увидел меня и ушел? — спрашивает Джонхан, стараясь не допустить дрожи в голосе. Никто не сможет заставить его почувствовать себя беззащитным. Джису мотает головой. — Судя по тому, что рассказывал Хансоль, он кажется хорошим парнем. К тому же, ты выглядишь великолепно. Я бы тебя трахнул. — Спасибо, — вздыхает Джонхан, кладя свою голову на руку Джису. Хансоль возвращается и смотрит на свой телефон так, будто тот его персонально оскорбил. — Он не отвечает. — Наверняка чувствует себя виноватым, — отвечает Джису. — Надеюсь на это, — мрачно бормочет Джонхан, и Хансоль плюхается на диван рядом с ним. — Я просто... Я надеюсь, с ним все в порядке? — осторожно говорит Хансоль, как будто боится задеть Джонхана своей заботой. Джонхан пожимает плечами, и Джису тянется к Хансолю, проводя рукой по его волосам и пытаясь успокоить. — Мы можем посмотреть кино? — тихо спрашивает Джонхан. Он замечает, что Джису краем глаза наблюдает за ним, но решает не обращать на это внимания. Он бы не признался в этом, но что-то внутри него надеялось, только надеялось, что Хансоль был прав. Что тот парень был кем-то, с кем у него могло бы что-нибудь выйти. Он устал от безответных влюбленностей. Особенно устал от связей на одну ночь, от поцелуев, не имеющих смысла, и от бессвязного секса, после которого каждый раз его накрывает стыд. Было бы замечательно найти парня, который позволит ему остаться хотя бы на завтрак. Он устал быть пустым местом. Он вздыхает, устраивается между друзьями и старается не позволить разочарованию появиться на его лице. Но это пустая трата сил: Джису знает его с пятилетнего возраста, а Хансоль обладает поразительной проницательностью. Они запирают его в клетке из рук, ног и смеха, и Джонхан позволяет своей боли исчезнуть за диванными подушками.*
@IkeaAngel: Может быть, злобные духи скандинавов прокляли всех, кто работает в ИКЕЕ, умирать в одиночестве, как считаете? Джонхан нажимает "Отправить" и тут же жалеет о сделанном. Он не должен отправлять во Вселенную жалость к самому себе. Он выше этого. Твит уже успели добавить в избранное и ретвитнуть, так что удалять его было бы странно. Вместо этого он добавляет еще один. @IkeaAngel: По крайней мере, у меня всегда будет ЭКТОРП. Вот так. Намного лучше. Джонхан убирает телефон в карман своих брюк и, перед тем, как покинуть раздевалку, натягивает на себя фетровую футболку. Новый день, новая смена, десять тысяч шансов отвлечь себя от произошедшего прошлым вечером при помощи смехотворной шведской мебели. Джонхан пришел на час раньше, так что в магазине еще тихо и пусто. У него есть ключи, а еще ему нравится наслаждаться тишиной, и управляющие закрывают на это глаза, если он притворяется, что пересчитывает оставшиеся на складе вещи или делает что-то такое же ненужное. Он не собирается этим заниматься, по крайней мере, пока не придут Вону и Джун. Он выбирает первую попавшуюся демонстрационную комнату, выглядящую достаточно удобно, и падает на кровать. Кровать, к его удивлению, издает звук. Вроде хрюканья. Сопровождающийся стоном, полным боли. Сопровождающийся хриплым "привет?" Джонхан испуганно спрыгивает с нее, причем далеко не так изящно, как хотелось бы. Хорошо еще, что рядом нет никого, кто мог бы это увидеть. Кроме, возможно, кроватного привидения. — Привет? — осторожно отвечает Джонхан, не уверенный, к кому или чему он обращается. — Внизу, — отвечает голос, и, кажется, он идет из ящика для хранения постельных принадлежностей, располагающегося под белым сосновым каркасом кровати. Джонхан встает на колени и выкатывает длинный ящик, в котором, к его огромному удивлению, лежит человек. — Эй, прекрати! — визжит тот, и Джонхан понимает, что рука этого парня находится под каким-то странным углом, после чего ему нужно еще секунд десять для осознания того факта, что эта рука прикреплена к каркасу кровати несколькими кабельными стяжками. Еще через десять секунд Джонхан узнает пленника из ящика для вещей, когда узник восклицает: "Джонхан!" — Сынчоль? — отвечает Джонхан, когда их взгляды встречаются. На лице Сынчоля видно облегчение. — Эй, — говорит Сынчоль так, будто это часть их обычного разговора, когда Джонхан заказывает американо, а Сынчоль его делает. Что бывает примерно каждый день, ведь Сынчоль — бариста в кафе напротив ИКЕИ. Волосы Сынчоля взъерошены, а глаза затуманены, и по всему его внешнему виду складывается ощущение, что его переехал танк. Хотя он все равно выглядел хорошо. Он всегда выглядит хорошо. Джонхан в этом очень, очень уверен каждое утро, когда он входит в кафе, выглядя и чувствуя себя так, будто в тот момент, когда он мямлит свой заказ, может вырваться что-то лишнее. Утро для Джонхана — это всегда бесконечная череда спотыканий сквозь туман, пока он не получит кофе. В то же время Сынчоль всегда приветствует его с непринужденным счастьем, как будто он взбудоражен от того, что может принести этот день. Без сомнений, он любимый бариста Джонхана. Этому также способствует и тот факт, что он постоянно носит открытые майки. Очевидно, что результатом постоянного приготовления кофе становятся такие руки, в которых Джонхан был бы совсем не прочь оказаться. Кто же знал. — Что... как? — Джонхан заикается, и Сынчоль вздыхает, а его голова опускается на дно ящика. — Помоги, пожалуйста, — умоляет Сынчоль, указывая на руку в том месте, где она была прикреплена к кровати. — Обещаю, я все объясню, но мое запястье уже настолько онемело, что я уверен, его придется ампутировать. — Погоди, — говорит Джонхан, дотягиваясь до ремешка, клипсами прикрепленного к его джинсам. Он спешно достает пару ножниц и набор кабельных стяжек, смотря на Сынчоля полным неверия взглядом. — Я правда не предполагал, что проведу это утро вот так. Сынчоль горько усмехается. — Ты это мне говоришь. Вону засунул меня сюда прошлым чертовым вечером. Джонхан приостанавливается. Он просто не может перестать пялиться. Может быть, это все от того, что, когда он пришел сегодня, кафе еще не было открыто, и поэтому он не получил порцию кофеина, необходимую для осознания всего происходящего. Может быть, потому что ему нравится Сынчоль (совсем чуть-чуть, и он совершенно не думал об этом, да и времени много это все равно не отнимало) еще с того момента, как он в третий раз перешагнул порог кафе. Точно одно из двух. — Ты был здесь с... Стой, Вону, тот тихоня Вону, который здесь работает, этот Вону? Сынчоль кивает. — Я, он и еще один наш сосед Сунен оказались в ловушке из набирающих силу розыгрышей. Думаю, это выходит из-под контроля. — Ты думаешь? — смеется Джонхан. Ножницы продолжают встречаться с сопротивлением жесткого пластика, хотя Джонхан режет, давя на них со всей силы. По правде говоря, видимо, эти кабельные шнуры — единственная качественная вещь, которую ИКЕЯ когда-либо производила. Сынчоль вздыхает. — Вону вчера попросил меня встретиться с ним после работы, потому что ему нужна была помощь с чем-то, и вот так он и заманил меня в засаду. — Вону не кажется достаточно сильным для того, чтобы одолеть тебя, — говорит Джонхан, и Сынчоль кивает. — Он — нет. Но его тупой парень Мингю вполне способен это сделать. Думаю, примерно девяносто процентов работы на его совести, — он хмурится. — Кажется, ты уже довольно долго возишься с этой стяжкой. — Не режется, — бормочет Джонхан; ножницы безрезультатно скользят по пластику. — Я думал, что в ИКЕЕ продается только всякое барахло? — отвечает Сынчоль, и Джонхан одаривает его холодным взглядом. — Не оскорбляй место, где я зарабатываю себе на жизнь, когда только я стою между тобой и смертью. — Смертью? Драматично, — смеется Сынчоль. Джонхан пожимает плечами. — Представь, что было бы, если б магазин уже открылся и тебя нашли какие-нибудь дети. — Я бы сказал, что это уже произошло, и именно поэтому я оказался здесь, — Сынчоль вздыхает. — Что теперь? Джонхан задумывается на секунду, но только на одну секундочку, потому что ответ до невероятного очевиден для него. Это не первое его родео на чем-то сосновом-и-плохо-сделанном. Джонхан пожимает плечами. — Возможно, мне придется разобрать кровать. Глаза Сынчоля расширяются от удивления. Он, лежащий в ящике для постельного белья, с шокированным выражением лица — определенно прекрасный момент, который Джонхан решил запомнить навсегда. — Ты сейчас что? Джонхан разводит руками. — Если я разъединю планки, то смогу освободить твое запястье. Это не должно занять много времени. Из своей сумки с инструментами он достает ключ Аллена и быстро осматривает кровать, решая, как лучше освободить Сынчоля, разобрав при этом как можно меньше деталей. Он начинает отсоединять первую планку. — И что же ты такое сделал, чтобы заслужить такое наказание? — спрашивает Джонхан, и Сынчоль начинает колебаться, будто бы обдумывает сразу несколько возможных вариантов ответа. — Мы с моим другом Джихуном вынесли всю мебель Вону на его лужайку. Буквально всю его комнату, и расставили все так же, как и там. — А, классика, — кивает Джонхан, и Сынчоль заливается смехом. Когда он смеется, в его глазах как будто появляются огоньки, и из-за этого все его выражение лица становится безумно искренним. Джонхану действительно нравится смотреть на него. — Ты действительно хорошо управляешься с кроватью, — размышляет вслух Сынчоль, когда Джонхан принимается за следующий винт, и Джонхан практически фыркает. Сынчоль поднимает свою свободную руку, пытаясь защититься. — Ты же понимаешь, о чем я. — Понимаю ли? — криво усмехается Джонхан, поднимая бровь. Сынчоль выглядит скорее забавно, чем смущенно. Джонхан пожимает плечами. — Я работаю здесь... Боже, я забыл, сколько. — Два года, — быстро отвечает Сынчоль, и Джонхан уже, кажется, в пятидесятый раз за это утро смотрит на него и моргает. — Ну, да, но как... — Ты тогда начал приходить ко мне за кофе, — серьезно говорит Сынчоль, будто бы сможет выдать такую информацию о любом клиенте, стоит только его об этом попросить. Когда он смотрит на Джонхана, выражение его лица лишено любого рода фальши. Оно всегда такое, и это — одна из тех вещей, что Джонхан считает очаровательными в Сынчоле. Он задает вопросы, дает советы, смеется над любой шуткой и рассказывает свои собственные с таким же энтузиазмом. Он относится к тому типу людей, которые, кажется, наслаждаются тем, что живы. Для кого-то драматичного, саркастичного, тонущего в метафорах и всякой ерунде вроде Джонхана, каждый разговор с ним освежает не хуже сильного ливня. — Это... ну да, — кивает Джонхан. — Я ценю постоянных клиентов. — У тебя лучший кофе, — отвечает Джонхан. И лучшая улыбка. И лучшие отцовские шуточки. И, скорее всего, лучшие мускулы в Сеуле. А еще ты очень хорошо поешь, когда делаешь кофе. И я всегда смеюсь над твоим глупым рэпом собственного сочинения. — Ты рано, — задумчиво говорит Сынчоль, и Джонхан кивает. — У меня, вроде как, был дерьмовый вечер, — говорит Джонхан, передвигаясь к следующему винту. — Думал, отвлекусь от этого, зайдя в страну притворства. — Прости, — говорит Сынчоль так, будто бы это его вина. Он наблюдает за Джонханом с неподдельным интересом. — Притворство помогает? — Это приманка ИКЕИ, — говорит Джонхан, на секунду прекращая свою работу для того, чтобы ласково провести своим ключом Аллена по голове Сынчоля. — Я думаю, это позволяет людям представлять, какой могла бы быть их жизнь... если бы они не были так отчаянно одиноки. — Думаю, это сейчас было личное, — говорит Сынчоль, и Джонхан пожимает плечами. Он не планировал откровенничать с Сынчолем. Иногда их разговоры по утрам касаются каких-то реально значимых вещей, но в основном все вертится вокруг шуточек и насмешек. Они в хороших отношениях, но не слишком близки. — Это прозвучит ужасно жалостливо по отношению к самому себе, но, возможно, я просто слишком сложен для будущего в стиле ИКЕИ. Джонхан возвращается к работе с кроватью. Это он понимает. Доска к доске, поместите гвоздь, забейте, прикрепите скобу. Каждая деталь идет с инструкцией, когда там даже слова не нужны — настолько они просты. Если бы люди были такими же, возможно, Джонхану бы везло больше. Он не то чтобы плохо обращается с окружающими — это они плохо обращаются с ним. Они не понимают его чувство юмора. Они не понимают, что ему нужно. Может быть, для своего следующего парня ему придется написать инструкцию по эксплуатации. — Ты никогда не казался мне сложным, — серьезно говорит Сынчоль. — Я к тому, что ты, наверно, мухлюешь в "Монополии", а, будучи подростком, точно воровал из магазинов, и, думаю, твои волосы нравятся тебе немного больше, чем они должны нравится нормальным людям? Но во всем остальном ты кажешься, ну, великолепным. Джонхан удивленно взглянул на него. Все, что он сейчас сказал, было правдой. Интересно, когда Сынчоль успел сложить о нем такое мнение. — Плюс, честно говоря, смотреть на то, как ты справляешь с пиломатериалами, заводит меня, — с усмешкой добавляет Сынчоль, когда Джонхан убирает планку с ее прежнего местоположения. Он слегка сдвигается, вытягивая руку в замкнутом пространстве. Джонхан взглядом следит за его движением. — Ты на удивление сильный для кого-то настолько красивого. — Ты говоришь это только потому, что я спасаю тебя, — закатывая глаза, отвечает Джонхан, хотя сердце в груди сбивается с ритма. — Но лесть может помочь тебе в любой ситуации. — Не знаю, может, у меня есть пунктик на парней, умеющих работать своими руками, — говорит Сынчоль, и, кажется, пытается впихнуть в пятисекундный взгляд всю развязность, что в нем имеется, после чего взрывается смехом. Ладно, сейчас раннее утро, и это была странная неделя, и Джонхану, в особенности, нечего терять. Так что если он хочет сыграть в эту игру... Джонхан прекращает свою работу и плавно и неожиданно наваливается на ящик, в котором лежит Сынчоль, тем самым удивляя последнего. Его руки опираются на деревянные планки по обе стороны от груди Сынчоля. — Если хочешь поговорить о кинках, позволь мне напомнить, что ты буквально прикован к этой кровати, — мурлычет Джонхан, прищуривая глаза и пробегая взглядом по Сынчолю с головы до пят. Он слегка опускается, их лица становятся ближе. — Сейчас ты полностью в моей власти, не так ли? Кажется, он замечает, как Сынчоль дрожит, а еще он определенно видел, как тот сглотнул, а его язык быстро прошелся по губам. Глаза Сынчоля мерцают, когда воротник Джонхана расстегивается, и кажется, что он слегка приподнимается, будто бы его тело двигается само по себе, желая соединиться с телом Джонхана. И в тот момент Джонхан поднимается и садится, мягко усмехаясь. — В любом случае, почти готово. — Ты меня убиваешь, — стонет Сынчоль, и Джонхан посылает ему воздушный поцелуй. — Теперь понятно, что ты имел в виду под "сложный". Но говоря это он улыбается, так что Джонхан просто подмигивает. — Последний, — говорит Джонхан. Он наклоняется, чтобы убрать последнюю планку, и именно в этот момент Сынчоль свободной рукой хватает его за рубашку и притягивает Джонхана назад к своему лицу. — Что... — высвобождается Джонхан, но взгляд Сынчоля нацелен на его губы. — Ох. — Ты грубый, — бормочет Сынчоль и поднимается. У Джонхана есть всего лишь секунда, чтобы насладиться силой Сынчоля, когда его губы касаются губ Джонхана. Затем Сынчоль останавливается, их взгляды встречаются, и, кажется, он ждет разрешения. Джонхан определенно, совершенно точно "за". Он улыбается, соединяя свои губы с губами Сынчоля. Осторожно, легонько, не слишком сильно. Сейчас преимущество в его руках; он хочет, чтобы Сынчоль поднялся и стал к нему ближе, чтобы он гнался за ним, своими действиями прося об этом. Свободной рукой Сынчоль, проводя по шее Джонхана и слегка надавливая, зарывается в его волосы, а потом подается вперед и... Сынчоль издает короткий вскрик, потому что его рука оказывается вывернута, и это причиняет боль. Он слишком сильно поддался моменту, желая получить от Джонхана как можно больше, и пластмассовый ограничитель вернул его в реальность. Джонхан начинает смеяться, когда Сынчоль, поверженный, вновь опускается в ящик. — Мой пленник, — усмехается Джонхан, и Сынчоль вздыхает. — Знаешь, если бы ты подождал каких-то три секунды... Он перемещается, сдвигая последнюю планку, и чувствует себя невероятно удовлетворенным самим собой. Сынчоль двигает рукой, и кабельная стяжка наконец-то соскальзывает. — Боже, — Сынчоль практически стонет, вылезая из ящика и растягиваясь на полу. Он трясет рукой, которая удерживала его в тюрьме почти двенадцать часов, и кровь опять приливает к конечности, а на его лице читается боль вперемешку с удовольствием. — Джонхан, — бормочет он, тряся рукой так, будто пытается что-то ухватить. — Мой телефон. Он в гардеробе. Джонхан встает и находит устройство лежащим на полке для обуви в самом низу шкафа. Без сомнений, он был "спрятан" здесь Мингю и Вону. Экран загорается, когда Джонхан берет телефон в руки. — У тебя... у тебя тринадцать пропущенных звонков от Хансоля? Подожди, Чхве Хансоль? Сынчоль кивает и садится, выглядя при этом ужасно смущенным. — Я, эм... ну, это неловко, учитывая то, что мы только что... Я имею в виду, — он прочищает горло, — я должен был встретиться с другом его парня прошлым вечером. Свидание вслепую. Это первая причина из целого списка, почему я прикончу Вону сегодня, этого несчастного паренька, — он выдерживает паузу и кажется заинтересованным. — Ты знаешь Хансоля? Джонхан кивает, и ползучее ощущение недоверия пробегает по всему его телу. — Он встречается с моим соседом Джису, — медленно говорит он, наблюдая за тем, как эта информация достигает своей цели. На лице Сынчоля отображаются пять различных эмоций кряду, после чего, наконец, остается только недоверие. Сынчоль моргает. — Подожди. Ты Ханни? — А ты Купс, — говорит Джонхан, и он сам точно так же удивлен. — Я думал, ты меня кинул. — Я правда, правда не хотел этого, — говорит Сынчоль. Он выпускает воздух из легких и, вздрагивая, проводит рукой по спутанным волосам. — Черт, если я бы знал, что это ты меня ждешь, я бы просто поднял эту кровать и притащил с собой. Джонхан чувствует легкий румянец на своих щеках. — Правда? Сынчоль усмехается. — Думаешь, я флиртую с каждым, кто заказывает у меня кофе? Думаешь, у меня привычка... такая? — он машет рукой в сторону кровати, припоминая момент, когда он буквально сражался с мебелью, чтобы быть с Джонханом. — Может быть? — Джонхан головокружительно смеется, и Сынчоль закатывает глаза. Отлично, теперь Джонхан должен купить Хансолю шоколад. Может быть, шампанское. У этого ребенка превосходный вкус, и с этого момента Джонхан будет доверять ему во всех серьезных вопросах в своей жизни. — Ты не занят сегодня вечером? — решается Сынчоль, на что Джонхан кивает. — Я ужасно свободен, — он протягивает Сынчолю руку, помогая ему встать на ноги. — Моя смена заканчивается в пять. Но до этого момента, ради всего святого, держись подальше от Вону. Сынчоль серьезно кивает, думая о чем-то своем. — Ты должен будешь помочь мне отомстить ему. — Лично я думаю, что должен быть ему благодарен, — бормочет Джонхан, улыбаясь Сынчолю. — Отправить ему цветы. Подарочную корзинку. Я к тому, что он приковал тебя к кровати для меня. — Даже не начинай, — отвечает Сынчоль и, наклоняясь к нему с кривой усмешкой на губах, целует.*
@IkeaAngel: Забудьте. ИКЕЯ — место разбитых сердец только для тех, кто не заслуживает ее магию @IkeaAngel: Все остальные — доверьтесь богам ИКЕИ, и они будут к вам благосклонны