Два соулмейта.

Тошинори устало выдохнул, наливая своей преемнице чай. Ему было неловко начинать этот разговор. — Тебя что-то беспокоит, — подметил Всемогущий. Мидория мялась, сидя напротив и сложив руки на коленях. Они давно уже не говорили вот так. И учитывая, сколько всего произошло и сколько тайн у неё образовалось от её любимого героя, то Изуку чувствовала неловкость и вину. Тошинори устало выдохнул. Он был в своей обычной форме, от чего выглядел более уставшим. — Много чего случилось, моя девочка Мидория, — заговорил Яги. — И меня не было рядом, чтобы защитить тебя. — Вы не виноваты! — тут же встрепенулась девушка. Они на мгновение замолчали. Разговор в этот раз особо не клеился. — Я знаю, что это не моё дело и что обсуждать подобное будет неловко, — Всемогущий на мгновение запнулся, но тут же продолжил. — Но я знаю о том, что малыш Тодороки твой соулмейт. Изуку вздрогнула, краснея и сцепила руки в замок. Она не должна была скрывать от него свой секрет, потому что Всемогущий поделился с ней самой сокровенной тайной. — Это… — она осторожно сняла пиджак, повесив его на подлокотник кресла и стала медленно разматывать бинты. — Я не знаю, как это объяснить… Мидория продемонстрировала наставнику две золотые метки, боясь поднять глаза на героя. Тошинори озадаченно смотрел на инициалы. — Малыш Бакуго и малыш Тодороки? — медленно проговорил он свой вопрос, словно сомневаясь в своей догадке. Он видел подобное впервые и не знал, как на это реагировать. Разве такое возможно? Два соулмейта у одной девушки. Мидория рассказала когда появились метки, как и при каких обстоятельствах её соулмейты узнали про них. Так же, она неуверенно добавила, что они с Шото, вроде как, встречаются, но метка у него не проявилась. — Хм, — задумчиво протянул Яги, потирая подбородок. — Возможно, метки проявятся, когда оба соулмейта узнают правду о себе? То есть Бакуго тоже должен об этом узнать. Изуку поджала губы. Она не могла рассказать про метку Каччану. Хотела, но боялась… — Вы не считаете это… — Мидория непроизвольно пожала плечами, до сих пор демонстрируя вытянутые запястья и пытаясь подобрать правильное слово, — уродством? Каччан назвал бы это именно так. — Может быть чудом? — улыбнулся ей Тошинори. — Всё зависит от того, как ты сама к этому относишься. Изуку согласно кивнула. Ей нужно было сказать и о другом… — Когда в торговом центре… я встретилась с Шигараки, то он знал о метке и велел её показать, — Мидория на секунду замолчала, а потом решительно продолжила: — Он предположил, что может быть моим соулмейтом… — Что? — воскликнул Всемогущей. — Нет, девочка моя, нет! Когда метка проявилась, ты ведь чувствовала, что это малыш Тодороки? На тот момент у неё даже не возникало сомнений! Поэтому она в очередной раз кивнула, не в силах выдавливать из себя слова. — Шигараки злодей, который хочет тебя запутать, — продолжал уверенно Яги. — Не стоит вестись на его слова. Хотя я удивлён, откуда он мог узнать. И кстати, относительно малыша Тодороки… у меня не очень хорошие новости. Мидория напряглась, взволнованно смотря на наставника. Что-то случилось с Шото? Они виделись во время занятий, и он был обычным. Что же тогда не так? — До Старателя дошла информация относительно вас, — нехотя сказал Яги. — И он не очень доволен случившимся. Как я понял, малыш Тодороки даже успел поругаться с ним по этому поводу. Я просто не хочу, чтобы Старатель давил на тебя. — Я предполагала, что всё может так обернуться, — Изуку вновь стала рассматривать свои руки. Тошинори лишь печально покачал головой и отпил чаю. Ему хотелось оградить эту девочку от многих бед, но передавая ей свою силу, он взваливал на неё огромный груз ответственности. Он должен сделать её сильной. Ему нужно будет побольше рассказать ей о способности и о том, как она появилась. Но чуть позже, а пока… — Думаю, что летний лагерь дастся вам тяжело, — мягко улыбнулся Всемогущий. — Ваш учитель готовит вам что-то сложное. Мидория улыбнулась. Айзава-сенсей постоянно доставлял им трудности, тем самым помогая стать сильнее. Когда Всесильный рассказал ей всё, что хотел, и загруженная этими мыслями о способностях, Мидория шла по коридору к выходу, то совсем не ожидала того, что кто-то схватит её за запястье и резко развернёт. Изуку вскрикнула от неожиданности, но когда поняла, что над ней возвышается Бакуго, испуганно задрожала. Точно, у него ведь отработка наказания. Токоями тоже где-то рядом? Но коридор был пуст и казалось, что они одни в школе. Мидория сделала шаг назад, но Катсуки крепко сжал её запястья, не позволяя отстраниться. — Мне больно, Каччан, — собственный голос дрожал и звучал жалко, но Изуку не была готова к этой встрече. Бакуго потянул уголок губ вверх. Ах, значит, ей больно, мало больно! Мидория пискнула, когда блондин толкнул её к стене и тут же перекрыл пути отступления, расставив руки возле её головы. Он склонился ниже, чувствуя, как внутри начинает подниматься гнев. — Кто бы мог подумать, Деку, что твоим соулмейтом будет этот урод, — низкий и рычащий голос Бакуго парализовал её. — И как давно у тебя эта чёртова метка? — Что ты хочешь? — она спросила напрямую, пытаясь вжаться в стену и не казаться напуганной. — Хочу? Хочу знать правду, — его глаза сузились. — Вы ведь уже встречаетесь, да? Этот сучёныш своего бы не упустил! Мидория сглотнула, дёрнулась в сторону, но Катсуки прижался теснее, и она замерла, продолжая смотреть ему в глаза. — Конечно, встречаетесь, — сделал вывод Бакуго. — И целовались уже, верно? И как, хорошо он целуется? Мидория почувствовала, как предательски краснеют щёки и не выдержав, разорвала зрительный контакт, отворачиваясь. Сердце болезненно стучало в груди. Злые слова Каччана были от обиды. Неужели она действительно причинила ему боль? — Стыдно стало? — он грубо сжал её щёки, поворачивая лицом к себе и заставляя смотреть в глаза. — Ты ведь вся такая правильная и невинная, Деку. Ну и что, как далеко вы успели зайти? В какие взрослые игры вы успели поиграть? От этого прожгло обидой, на глаза навернулись слёзы. Мидория с силой толкнула его в грудь, но Бакуго даже не сдвинулся с места, явно наслаждаясь тем, что сумел вывести её из себя. — Ну же, Деку, со старым другом детства можно быть немного честной, — оскалился Катсуки. — Мне же интересно, насколько ты можешь быть плохой девочкой. — Это мерзко, Каччан, — голос хоть и дрожал, но в нём звенела сталь, Мидория могла бы собой гордиться. — Я не могу поверить, что это говоришь ты! Бакуго резко подался вперёд, прижимаясь к ней всем телом, вдавливая в стену. Такая маленькая и хрупкая, откуда в ней столько силы? Изуку всегда была беззащитной и слабой и способность, которую она прятала от него, оказалась полной неожиданностью. Деку всегда так подло поступает! Притворяется невинной овечкой, а сама строит за спиной козни. — А что ты ждёшь от меня, Деку? Слов любви и благоговения перед твоим тощим задом? — Бакуго зажмурился, сдерживать себя почти не получалось. Он начинал терять контроль. — Я бы хотела услышать хоть раз, — она всхлипнула, упираясь руками ему в грудь. — Хотя бы раз, что тебе не было бы противно, если бы я оказалась твоим соулмейтом... Катсуки зарычал, как раненный зверь, замахнулся, нанося два сильных удара по стене, чуть выше её головы и оставляя внушительные вмятины. — Серьёзно, блять? Деку, ты совсем безмозглая дура? — он сам не заметил, как вновь стал кричать. — То есть я знаю, что этот ублюдок твой соулмейт, а ты тут разбрасываешься такими фразочками?! — Ответь... — её голос дрожал и совсем не слушался. — Если бы ты был моим соулмейтом... — Да пошла ты! — это было последней каплей. Такого он стерпеть не мог, занося руку для удара. Мидория только вздрогнула и почувствовала облегчение, когда между ней и Каччаном появилась высокая тень. Значит, Фумикаге ещё здесь. — Если хочешь выместить на ком-то свою детскую обиду, — голос Токоями был спокойным и уверенным, — то начни с себя самого. Катсуки рыкнул, сжимая кулаки, но тут же развернулся и быстрым шагом пошёл прочь. Изуку смотрела ему вслед и чувствовала, как в груди всё сжимается от боли. Наверное, к лучшему, что Каччан не узнал о том, что тоже является её соулмейтом. — Я провожу тебя до станции, — Фумикаге смотрит внимательно и по одному его виду можно понять, что отказа он не примет. — Спасибо, Токоями-кун, — кивает ему Мидория, поднимая с пола портфель. Изуку почти не чувствует своих ног, они словно ватные, но она идёт рядом с одноклассником, понуро опустив голову. Если Тодороки об этом узнает, то он разозлится. — Я повторюсь, Мидория, — спокойно заговорил Фумикаге, — ты ему нравишься. Он очень остро переживает то, что у тебя есть кто-то другой. Изуку краснеет, бормоча что-то невнятное себе под нос. Поверить в то, что она нравится Каччану сложно. — Он ведь не безразличен тебе? — Токоями поглядывает на одноклассницу, чтобы подметить её реакцию на его слова. — Это не моё дело и я не хочу в это лезть. Но тебе стоит разобраться в своих чувствах, Мидория, чтобы не причинять боль ни Бакуго, ни Тодороки. Изуку понимает, что в словах Фумикаге есть смысл, но сейчас она потрясена от встречи с Каччаном, поэтому не может нормально думать над его словами. Но присутствие Токоями на какое-то время приносит спокойствие.