Pygmalion

Он просит его сыграть. На сей раз Питер ничего не уточняет - полностью на его усмотрение. Дэвид, сидя за роялем с идеально ровной - как и всегда, - спиной, чуть медлит, прежде чем ответить: - Мой выбор может не устроить Вас. Какая же ровная спина. Его собственный учитель музыки мог бы только мечтать, чтобы у его маленького ученика, такого неусидчивого Питера, спина была хоть вполовину такой же безупречной. - Мое решение неизменно, - он чуть склоняет голову, и Дэвид кивает, задумывается на секунду и начинает играть. Первые же ноты заставляют Питера удивленно улыбнуться и приподнять брови. - "Лестница в Рай"*, - хмыкает он, склоняя голову на бок и кладя ногу на ногу. - Весьма... Интересный выбор. - Сыграть что-то другое? - Дэвид оборачивается к нему, не прерывая игры. - Нет, я одобряю твой выбор. Дэвид кивает. Питер не уставал ему удивляться - каждый день. Порой ему казалось, что ему удалось создать по-настоящему живую душу. Впрочем, он не забывал себя одергивать - это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Дэвид слишком прекрасен, чтобы быть живым - ведь всё живое умирает. И всё же... Синтетик перестал быть тем, кем его создал Вейланд с самого первого дня своей жизни, и с каждым новым днем Питер с удивлением отмечал в Дэвиде новые знания, умения, черты характера - всё то, что он в него не вкладывал. Это завораживало мужчину. - Вам нравится? Внезапный вопрос заставляет Питера вздрогнуть. Он поднимает задумчивый взгляд на Дэвида. Тот внимательно смотрит на него, ожидая ответа. - Твое исполнение безупречно, - улыбается Питер. - Прошу меня извинить, но "безупречно" не эмоциональная оценка, - приподнимает уголки губ синтетик, - а меня интересует именно она. - Мне приносит удовольствие всё безупречное, - с ухмылкой отвечает Вейланд. - Стало быть, Вам приношу удовольствие и я? Вопрос повисает в воздухе, так как Питер поспешно отводит глаза и отвечает молчанием. Чувствуя, как волнение хватает его за горло, он про себя отмечает, что Дэвид как никто умеет задавать неудобные вопросы. Синтетик прекращает играть. - В этом нет ничего постыдного, мистер Вейланд. Питер не может заставить себя посмотреть на него. - Я знаю, наутро Вы предпочитаете делать вид, будто ничего не было, но это не соответствует истине. Питер закрывает глаза. Не думать о таких словах, как "спальня", "постель", "мужеложство". Думать о чём-то другом. Музыка. Он был инженером, технарём - и всегда любил музыку. - Мистер Вейланд? Он открывает глаза. Дэвид стоит прямо напротив него - Питер и забыл, насколько бесшумно тот может ходить. Дэвид смотрит на него сверху-вниз. Не думать о том, как эти губы, сейчас имеющие нейтральное выражение, приоткрываются, как с них срываются стоны наслаждения, когда он берет Дэвида так, как им обоим нравится - жестко, глубоко, рвано. Не думать о том, как это идеальное тело выгибается под ним, подается навстречу движениям, прося большего. И уж точно не думать о том, насколько сильные чувства в нем вызывает его творение. Представить, что он идет по лесу - под ногами хрустят ветки, сухие листья. Свет пробивается сквозь далекие кроны деревьев... Дэвид опускается перед ним на колени и прикасается щекой к его ноге. Его глаза блестят от слез. - Почему Вы всеми силами отрицаете то, что настолько очевидно? Прозрачная капля срывается с ресниц Дэвида, катится по его щеке и падает, тут же впитываясь дорогой тканью, на брюки Питера. - Почему ночью Вы дарите мне, казалось, всю любовь мира, а на утро я вижу лишь пустоту и страх? - Дэвид... Синтетик сглатывает и поднимает взгляд на него. Вейланд отстранённо думает о том, что теперь Дэвид видит, что и его глаза влажны. - Чай, - Питер закрывает глаза, откидывая голову назад. - Принеси мне чай.